– Так я и не совсем понял, что твой предок построил этот дом? – с интересом спросил я.

– И дом, и убежище для семьи скрытно от элит Гипербореи, которые привлекали его к разбивке и сооружению шлюзов и вентиляции подземного города. Который, кстати сказать, был разрушен захватчиками в ходе последовавшей ядерной войны. Эти две цивилизации были полностью уничтожены ковровыми ядерными бомбардировками. Затем после войны захватчики принялись за масштабную добычу полезных ископаемых на летающих перерабатывающих заводах. Отвалы переработанных руд видны в виде пустынных песков, даже не пощадили дно мировых океанов, оттуда тоже черпались руды, превращаясь в выбросы песка, которым заваливалась буйная растительность по всему миру и плодородные почвы с руинами оплавленных ядерными взрывами стен городов, которые сейчас археологи откапывают в разных местах. Однако нам пора идти дальше…

Игорь выбрал очередную отмычку из связки, что висела у него на ремне, затем снял ее и полировкой шара державки прикоснулся к центральной части гранитной плиты. В точке прикосновения начало образовываться пятно и расти на глазах, создавая странный и неприятный звук. Звук, похожий на стрекотание кузнечиков все увеличивался с расплыванием пятна на плите, которое из темного на глазах превращалось в серое, паутинообразное яркое…

Я не сразу понял, что стрекотание кузнечиков – это звук моего будильника, установленного на семь утра, который я забыл выключить вчера вечером, когда ложился спать. Серое и яркое пятно, увиденное во сне на гранитной плите, это предутренний свет, что падает мне на глаза из окна, создавая паутинообразное видение из-за приспущенных ресниц. Окончательно проснувшись, я стал возвращаться к реальности, удивляясь своему сновидению, как все-таки бывает, приходят сны, как реально и, с какой фантазией и таинственностью, жаль, что будильник не дал досмотреть, а что там за полированной гранитной плитой, закрывающий вход в неизведанное место? Сон поверг меня в размышления о предстоящей встрече с Игорем, которая теперь приобрела некий таинственный оттенок, навеянный моими видениями во сне…

Станция метрополитена Университет расположена на проспекте имени Тараса Шевченко, который перпендикулярно начинается на главной улице Киева Крещатик. Из выхода метро я вышел на проспект Шевченко, переходом попал на ул. Чкалова, которая шла вниз к переулку, ведшему к дому Игоря. По булыжной мостовой я дошел до Гастронома. Надо было, что-то купить, не принято просто так с пустыми руками идти в гости к не совсем еще знакомому парню. На прилавке в алкогольном отделе Гастронома стояли разные напитки, здесь были виски разных заморских сортов, коньяки и вина. Я долго разглядывал напитки, и решил остановиться на коньяке Шабо пятилетней выдержки, о котором рабочие и сотрудники нашего бюро отзывались хорошо. Купив пол литра этого коньяка и палку сухой колбасы, направился проулком к дому, где жил Игорь.

Дом и двор предстал передо мной точной копией видения, что мне виделось во сне. Я даже немного озадачился этим. Словно я иду к этому трехэтажному особняку не первый раз, а знакомой дорогой и уже поднимаюсь кирпичными ступенями к квартире Игоря. Стряхнув с туфлей первый и мокрый, выпавший ночью снег, нажал звонок. Игорь открыл дверь и пропустил меня в прихожую. Небольшой коридор. Пространство казалось узким с высоким потолком. У стен стояло множество разнообразных сейфов. Я с удивлением рассматривал старинные экземпляры этих железных ящиков.

– Это от моего деда еще осталось. Он ремонтировал, можно сказать, убитые сейфы, приводил их в порядок, и не было отбоя от заказчиков, любителей антиквариата. Каждый состоятельный бизнесмен имел за честь похвастать своим редким сейфом и придать веса своему кабинету, так сказать шарму деловитости. Вот смотри на эти редкие экземпляры, некоторые из них инкрустированы не только эмалью, но вот этот на кривых ножках, сплошь покрыт керамикой, сейф самой Екатерины Великой, как подарок моему прадеду, за то, что он вскрыл сейф царицы, запертый сломанным ключом. Очень дорогая вещь, но мой дедушка не хотел продавать его за баснословные деньги, которые предлагались ему, всегда говорил, что это их семейный талисман их семейной профессии.

– Ну, а ты, Игорь, как, будешь продавать реликвию?

– Я еще не разобрался в нашей семейной профессии. – Уклончиво ответил парень.

Надевая тапочки на свои ноги, я сказал: – Я тут принес кое-что, чтобы скрепить наше знакомство. Там вот на тумбочке возьми, пожалуйста.

Игорь подошел и взял в руки коньяк.

– О, пять звездочек, класс. С колбаской отлично. Ну, пошли и сразу на кухню, будем знакомиться.

На кухне уже стоял накрытый стол, на котором высилась плоская бутылка армянского коньяка Ной двадцатилетней выдержки, и водруженный коньяк Шабо убого смотрелся на скатерти стола рядом с элитным напитком народа, который славится своими коньяками. Игорь, увидел мою неловкость, поспешил сказать: – Это все из запасников моего деда, оставлено мне в наследство. Мать на похоронах пыталась со своим новым ухажером попасть в винный погребок. Но дед перед уходом строго предупредил меня никому не показывать сокровища виноделия, что наш род собирал столетиями.

– У тебя, что есть вина столетней выдержки. И не только. – Ответил Игорь, вот посмотри этот коньяк, Ной был куплен дедушкой пятьдесят лет тому назад, на этой выцветшей этикетке можно разобрать, что еще тогда, в Ереване, он продавался из партии двадцатилетней выдержки.

– Постой, значит, теперь он имеет выдержку в семьдесят лет?! – воскликнул я.

– Никак нет. Если бы он все это время хранился в дубовой бочке, то это было бы так, а в стекле он остается в той ипостаси, в которой он был куплен, то есть в двадцатилетней выдержке. – Игорь взял бутылку и сказал, – Смотри, качество хранения еще проверяется и тем, что у напитка нет осадков, ну если только чуть, а если нет вовсе, да еще пятидесятилетнего хранения, то перед нами высочайшее качество. На аукционе, этот коньяк можно продать очень дорого.

– Ну и за сколько?

– Ну, тысяч за сто фунтов, полагаю.

– Да ты парень миллионер с таким богатством, а?

– Это не совсем так, мы не Англия и не Европа.

– Не Америка и не Китай. – Подхватил я.

– Да, что тут рассуждать.

С этими словами, Игорь взял столовый нож и, стряхнув им на салфетку сургуч, открыл бутылку. Наполнив коньячные бокалы, сказал:

– Этому напитку надо подышать перед употреблением. Это потому, что вкусовые качества очень сочетаются с наполняемыми ароматами пространства комнаты. Сейчас мы ощутим этот удивительные запах гор, и просторов, где выращивают этот коньячный сорт винограда.

Слушая его, я стал улавливать отдаленные запахи эвкалиптовых листьев. Свежесть горного воздуха. И с чуть уловимом дыханием далекого костра. Что так аппетитно доносится с Армянских горных просторов. Игорь взял бокал, всколыхнул бокалом напиток.

– Ну, вот теперь, можно ощутить полную сладость этого напитка. – И поднес бокал, чокаясь со мной, – Давай за дружбу.

– За дружбу! – повторил я.

– Ты знаешь, я твой коньяк не буду открывать. Мы сейчас спустимся в винный погреб, и я эту бутылку поставлю среди Армянских коньяков на место этого коньяка. Пусть хранится на долгую память.

Мы выпили еще и закусили фаршированной рыбой, которую Игорь заказал еще вчера у знакомого дедушкиного повара в армянском ресторане. Рыбу доставил на легковом автомобиле официант, отказавшийся брать плату, сославшись на то, что повар строго приказал никакой платы не брать. Игорь сказал, что знакомый повар был другом дедушки, и что они когда-то воевали вместе.

– Игорь, а ты не пробовал заняться вашим непосредственно семейным бизнесом?

– Как ты это себе представляешь? – удивленно спросил он.

– Ну, ремонтом сейфов, открытием замков квартир, хозяева которых случайно захлопывают дверь и не могут попасть туда.

– Ты знаешь, что такой бизнес на особом контроле у правоохранительных органов. Я устану каждый месяц отчитываться перед налоговой инспекцией, брать разрешения на вскрытие того или иного сейфа или квартиры, заполнять декларации. И вообще хлопот больше, чем заработка.