Литмир - Электронная Библиотека

– Так оставайся на все лето, в чем вопрос? – подлил себе заварки Дмитрий Васильевич.

– На все не могу, предстоит командировка в Царицын*, разве что на неделю.

За разговором наступил вечер, на землю опустились тени, далеко в степи показался одинокий всадник.

– Наметом скачет, – прищурился Гиляровский.

– Кто-то из табунщиков, – откликнулся Поспелов.

Спустя короткое время всадник въехал через задние ворота на завод, спешился у людской и исчез внутри.

Наружу вышел со старшим конюхом, оба пошагали к дому, поднялись на террасу.

Там Ефим, подойдя к столу, сообщил, что в трех верстах от места выпаса лошадей, табунщики обнаружили волков.

– Где именно? – отставил Поспелов чашку.

– Аристарх, докладай,– обернулся назад казак.

– В Лихой балке, барин,– сдернул тот с головы картуз. – Искал отбившуюся кобылу и наткнулся.

– Сколько?

– Пара.

– Ну что, Владимир Алексеевич, организуем загонную охоту? – взглянул Поспелов на Гиляровского.

– Непременно, – кивнул гость лобастой головой.

– Держи брат, заслужил,– вынул управляющий из кармана новенький целковый* и протянул табунщику

– Премного благодарен, – принял тот его в мозолистую ладонь.

– Значит так, Ефим Петрович (продолжил хозяин), готовь на утро лошадей и волчатки*.

– Уразумел, – последовал ответ, оба загремели сапогами вниз по лестнице.

На ранней заре, окрасившей алой полоской горизонт, в степь выехали пять всадников. Впереди скакал табунщик, за ним все остальные. У Поспелова с Гиляровским и Ефима на запястьях висели плетеные нагайки со свинчатками на конце, Мишка прихватил с собой винчестер.

Заря меж тем разгоралась, степь светлела, где-то затрещал стрепет. Далеко слева, в легком тумане, угадывался спящий табун, Аристарх принял вправо. Спустя короткое время открылась поросшая деревьями балка, всадники, прибавив ходу и гикая, рассыпались веером, охватывая по сторонам.

В тот же миг оттуда выскочила пара волков, на махах понеслась в степь, быстро удаляясь. Конные наддали за ними, в ушах засвистел ветер. Пара все ускоряла бег, но лошади догоняли. Вскоре более крупный зверь стал отставать, мчавшийся впереди Гиляровский приблизился к нему вплотную и, свесившись с седла, резко секанул нагайкой по голове. Серый разбойник, клацнув зубами, с хрипом покатился по траве.

За вторым – волчицей бросавшейся из стороны в сторону, поскакали остальные.

Первым ее догнал управляющий, свистнула нагайка – промазал. Зверь прянул вправо и снова наддал ходу, но попал под удар налетевшего Ефима, оказавшийся смертельным. Назад, забрав добычу, возвращались уставшие, но довольные. Кроме Мишки, давно мечтавшем убить серого.

У балки спешились и, спустившись вниз, тщательно осмотрели, надеясь найти логово с волчатами. Его не было.

– Видать пришлые, из леса, – сказал старший конюх, остальные согласились.

По пути заехали в табун уже пасшийся в степи, где осмотрели лошадей, угостились кумысом и отдохнули.

Когда на закате вернулись на завод, Гиляровский с Поспеловым решили поужинать на природе, сварив полевой кулеш. Пригласили для этого дела Ефима (тот был мастер на все руки).

Вскоре на берегу реки под зелеными вербами горел костер, в котле на тагане старший конюх помешивал кулеш из петуха, а хозяева расположились на расстеленном неподалеку ковре с закусками и штофом настоянной на калгане* водки.

Между тем варево поспело, став издавать дразнящий запах, Ефим наполнил им расписные миски, а Дмитрий Васильевич разлил по чаркам из штофа.

– За удачную охоту! – поднял свою, в нее брякнули еще две. Выпили, закусили и стали хлебать деревянными ложками.

– Хорош,– первым опустошил свою миску гость.

– Само-собой, – прогудел Ефим. – На свежем воздухе самая та пища.

Потом достал из котла петуха, разломав на сочные куски, Дмитрий Васильевич вновь наполнил чарки – повторили. Все это время Мишка воспитано молчал, активно работая челюстями.

Когда все насытились, отец закурил трубку, Ефим снял с тагана котел, а Гиляровский, сунув в нос понюшку табака, оглушительно чихнул.

– Доброго здоровья, Владимир Алексеевич, – пожелал крестник – Расскажите, как воевали на Кавказе.

– А разве отец не рассказывал? – прилег тот на локоть.

– Нет (повертел головой). Ему недосуг, дел много.

Старший Поспелов хмыкнув, невозмутимо посасывал чубук.

– Ну что же, тогда слушай.

Было это в одна тысяча восемьсот семьдесят седьмом году, служили мы тогда с твоим отцом в действующем корпусе генерал-адъютанта Лорис-Меликова. Я вольноопределяющимся*, он подпоручиком. Наш пехотный полк занимал позиции на Мухаэстати – справа Черное море, слева горы Аджарии.

А впереди турки, засевшие в крепости Цихидзири и высокая лесистая гора. Ее наши охотники – пластуны* отбили у врага, переколов ночью их заставу, а потом османы, тоже ночью, вырезали нашу. Снова отбили и оставили на горе охотничий отряд, набрав в него добровольцев. Записались туда и мы, молодые были, бесшабашные.

– Это да,– кивнул Поспелов-старший, а Гиляровский продолжал.

– Переоделись мы в черкески с поршнями*, получили вместо гладкоствольных винтовок Карле нарезные, а к ним кошки*, лазать по горам, прибыли на позицию. Народ там подобрался смелый и отчаянный, так что жили весело.

Каждую ночь в секретах да на разведках под самыми неприятельскими цепями. Лежим по кустам за папоротником, то за цепь переберемся, то часового особым пластунским приемом бесшумно снимем и живенько в отряд доставим для допроса.

А чтобы его взять, приходилось горную речку вброд по шею переходить, и обратно тем же путем пробираться уже втроем – за часовым всегда охотились двое. Дрожит несчастный, а под кинжалом лезет в воду. Никогда ни одному пленному мы никакого вреда не делали: идет как баран, видит, что не убежишь.

– А расскажи, Володя, как отбили турецкий десант, – тоже прилег на локоть Дмитрий Васильевич.

– Было такое дело. Ниже Мухаэстати до самого моря тянулись леса и болота, где стояли две пехотные роты, охранявшие побережье от высадки турок с моря. И как-то мы со своей горы увидели два шедших к побережью корабля. Объявили тревогу, те дали пару выстрелов из орудий и скрылись в тумане. Начальство решило, будут высаживать десант и направило для усиления рот нашу команду.

Следующим утром корабли вернулись, спустили две шлюпки полные янычар в фесках, и те под прикрытием артиллерийского огня погребли к берегу. К счастью снаряды рвались в болоте, никого из наших не задело. Когда дистанция сократилась до пятисот шагов, последовала команда «взводами пли!» один за другим загремели залпы.

Часть десанта уничтожили, остальные вернулись не солоно хлебавши.

– Там еще был английский офицер, командовал янычарами, – добавил Поспелов. – Многие целили в него, да не попали. Везучий оказался каналья.

– Это да, – согласился рассказчик. – А уже зимой, в январе, русские войска взяли считавшейся неприступной крепость Цихидзири. Охотникам приказали снять часовых, что мы и сделали, перейдя ночью горную реку, ударила наша артиллерия, пехота пошла на приступ.

Вечером отряд, хоронивший убитых в братских могилах, узнал, что получена телеграмма о перемирии, состоявшемся накануне в Сан – Стефано. Приди она раньше, не погибли бы полторы тысячи храбрецов, а у турок много больше, – закончил Владимир Алексеевич.

Наступила минутная тишина, лишь потрескивал костер, затем Мишка, слушавший с открытым ртом, поинтересовался, – а отличившихся награждали?

– Само-собой. Георгиевскими крестами и медалями. С ними был занимательный случай. Прислали нам в команду несколько серебряных медалей на георгиевских лентах с надписью «за храбрость», с портретом государя. Получили их семеро лучших, радуются. А восьмой, как бишь его?

– Асланов, – подсказал Дмитрий Васильевич.

– Точно, Инал Асланов, горец и удалой джигит, обиделся. Подходит ко мне и говорит, – пачиму тэбэ дали крэст с джигитом на коне, а мэнэ миндал с царским мордам?

2
{"b":"701352","o":1}