В Москве умерли еще 13 пациентов с коронавирусом

В московском метро временно закроют некоторые вестибюли на 20 станциях

USD: руб. 73,61,

EUR: руб. 80,33,

НЕФТЬ: руб. 32,00.

Вчера днем в кухню залетел сизарь. Когда я вошел, он сидел на газовой плите. Увидав меня, он нагадил со страху, взлетел под потолок и принялся носиться от стены к стене в поисках выхода. Потом ринулся к окну и врезался в стекло закрытой половины. Он бился, не понимая преграды. Пришлось шугануть его куда надо, и он вырвался на свободу – во двор, к своим добрым друзьям, которые, по всей видимости, его ко мне и загнали.

В сумерках раннего летнего утра через ворота западной сторожевой башни выехали из Киева двое всадников – княжеский сотник Блуд на боевом скакуне и слуга князя Ярополка, молодой копейщик Варяжко на низкорослой лошадке. Стражники, ворча и зевая, загремели засовами, запирая за ними тяжелые кованые ворота. Всадники прогремели по деревянному мосту через глубокий ров, выехали на тракт и повернули налево.

Всю дорогу до леса сотник то оглядывался и пускал коня в галоп, будто за ним кто-то гнался, и копейщик едва поспевал за ним, то останавливался, выхватывал из-за пояса булаву и боевой топор и начинал вертеться вокруг себя, словно отбивался от кого-то. В такие моменты копейщик отъезжал в сторонку и терпеливо дожидался, опустив копье до самой земли и ковыряя наконечником разросшийся у дороги чертополох. Вокруг не было ни души. Утреннюю тишину нарушали только ранний жаворонок в светлеющих небесах да топот и всхрапы несчастного коня сотника, взбивавшего копытами дорожную пыль вокруг себя. В конце концов, Блуд успокоился, и путники пустили своих скакунов в карьер, быстро достигли леса, на рысях миновали урочище с Аскольдовой могилой; у приметного каменного креста повернули с тракта налево, пересекли дубраву, взлетели на обрывистый берег – и сходу осадили своих скакунов. Оба ослепли от яркого солнца, встающего над широким Днепром…

Прикрываясь ладонью, сотник поискал глазами безопасный спуск. Не найдя, сплюнул в сердцах и пустил коня шагом – по-над яром, по самому краю. Копейщик поднял кверху свою тяжелую длинную пику, поставил торчком у седла и осторожно двинулся следом…

Было уже далеко за полдень, когда, после долгих блужданий, всадники в очередной раз остановились. Сотник спешился, бросил поводья копейщику и начал спускаться, оступаясь и соскальзывая, цепляясь за кусты и крепкие корни деревьев…

На крутизне, среди нор быстрокрылых стрижей, притаилась пещера колдуньи. Прямо над ней росла-изгибалась береза, и нависали косматые травы. Куст бузины перед входом загораживал пещеру от любопытных с реки. На небольшом пятачке между бузиной и пещерой стояла на камне хозяйка – колдунья Калуша. Лицо и руки у нее были раскрашены охрой. На ритуальных одеждах покоились длинные косы. В них были вплетены знаки силы и амулеты – орлиные перья, волчьи хвосты и мелкие звериные кости. На голове у колдуньи красовался обруч с тонкими ветвистыми оленьими рогами. Неподвижная словно засохшее дерево, она пристально следила за полетом птиц, опираясь на посох.

Запыхавшийся сотник остановился на склоне, рядом с кривой березой, оперся локтем о толстую ветку, вытер лицо. Отдышавшись, он хотел было двинуться дальше, да тут услыхал у себя под ногами как из-под земли:

– Будет дождь!

Он вздрогнул от неожиданности, потерял равновесие и, гремя доспехами и оружием, скатился под ноги колдуньи.

– Повезло тебе, а мог бы и вниз улететь, – сказала колдунья с усмешкой и легонько ткнула упавшего посохом. – Ты чего, воевать тут собрался? Вставай уже, Блуд!

Сотник поднялся, стряхнул с себя пыль, поправил меч с кинжалом на перевязи, подобрал булаву и топор и заткнул их за пояс. Поглядел на колдунью.

– Да и ты нарядилась как в праздник, Калуша. К чему бы?

Сотник еще раз встряхнулся, звякнув металлом, и проворчал:

– Насилу нашел твое логово! Два раза впустую спускался с обрыва и вновь забирался на кручу. Снова твой верный морок мне глаза застилал и голову чем-то морочил.

– Он меня сторожит. Не подпускает, кого ни попадя. Чем пугал в этот раз?

Сотник сказать не решился колдунье, что сегодня злой дух был особенно зол и всю дорогу меречил ему блестящее лезвие топора, занесенного над его головой. Наваждение было таким неотвязным и ясным, что сотник несколько раз собирался назад повернуть. Однако не повернул, – охота оказалась пуще страха. Сказал вместо ответа:

– Чего ты сюда забралась? На Киеве что не сиделось? Все твои у Велесова капища требы кладут на Подоле.

– Мне и тут хорошо. Подальше от всех. А ты что – опять воеводство меречить пришел?

– Ты все сама знаешь. Идем в твое логово, старая!

– Нет. Спустимся нынче к воде. Поторопись уже, сотник!

Блуд и Калуша спустились с горы и очутились у тихой неподвижной заводи, окруженной стеной камыша.

– А ведь ты нашим богам требы не кладешь, старая! – сказал сотник.

– Старые боги сильней ваших идолов! – авторитетно заявила колдунья.

– Тогда давай – клади требы своим богам! – нетерпеливо приказал сотник. – Знать хочу про свое воеводство. Прошлый раз ты ответ не дала.

– Так его и не было. Тогда ваша Мокошь-судьба еще не сплела свои нити.

– А что изменилось?

– Теперь все сошлось, и судьбы участников переплелись неразрывно.

– Что же случилось такого?

– Хватит болтать! Руку дай! – приказала колдунья.

Поддернув рукав, Блуд протянул свою мощную длань. Колдунья цепко схватила запястье и неожиданно чиркнула по нему маленьким острым ножом. Сотник вздрогнул, но колдунья только крепче вцепилась и подтащила сотника к самой воде. Кровь, что текла по руке, закапала темными каплями в омут. Калуша склонилась и забормотала:

– Матери-лосихе, медведице, упырям и берегиням, роду и рожаницам, мировому дереву древлян и воде переменчивой текучих кривичей Волкова леса. Имя вопрошающего – Блуд.

И замолчала, вглядываясь в дымчатые кровавые узоры. Сотник нетерпеливо бряцнул оружием:

– Ну? Что ты там видишь? Стану ли воеводой? Что там про Свенельда? Когда, наконец, успокоится?

– Тихо ты, ненасытный! Скоро насытишься. Блуд – он и есть Блуд. Назовись хоть Белуном, светлей от этого в лесу не станет. Темна ночь без Белуна. А без Блуда – только день светлей! Мальчишка новгородский войдет в возраст, станет великим князем киевским и всех покорит-усмирит до живота своего, и сыновей у него будет одиннадцать сильных, но двое только в потомство пойдут…

– Не морочь мне голову, старая! Про меня! Что там про меня? Видишь?

– Старого воеводу Свенельда изведут дети малые. Будет судьба Ярополка темнее ночи без месяца, а потомство его окаянным нарекут…

И замолчала. Блуд нахмурился:

– Какое мне дело до потомков? Со мной что? Говори! Стану ли воеводой?

– Сотник Блуд на воеводство встанет… очень скоро…

Колдунья в ужасе оттолкнула от себя руку сотника и попятилась.