Всего один раз, но я побывал в недрах внешнего погреба, пробравшись туда в тайне от взрослых. Там было сухо, темно и затхло, пахло землей и картошкой, в стенах копошились букашки, а во тьме поджидали демоны, монстры и прочие злые сущности, в общем было жутко до дрожи, и это отбило у меня желание дальнейших исследований. Не помня себя от ужаса, как можно скорее я взбежал вверх по лестнице, вернувшись обратно во двор и мир людской. Еще раз спускаться мне вниз не захотелось, во внутреннем же погребе я так ни разу и не был и ничуть не жалею об этом.
Казнь
Несмотря на данное мною выше по тексту обещание впредь обойтись без мерзостей, я все же считаю своим долгом упомянуть хоть раз о процессе приготовления свежезабитой курицы, не столько имея в виду что-то новенькое, чтобы порадовать искушенных в вопросе гурманов, сколько по причине памятности для меня тех впечатлений. Оно и понятно - насильное умерщвление животного не может не запомниться ребенку. И хотя родители всеми силами пытались меня оградить от кровавых подробностей расправы над пернатыми, за мальчишкой моего возраста не так-то просто уследить, знаете ли, тем более, когда все руки заняты таким ответственным процессом.
Забивали обычно ближе к вечеру, но не позднему, а как начнет смеркаться - так, чтобы было еще видно. Дед предварительно в течении дня проверял топорище на остроту, проводя по нему пальцем, и, если видел необходимость, то подтачивал. Частенько в деле забоя применялся и нож. Что примечательно, это подтачивание также нередко происходило во дворе, а куры в дневное время, расправе предшествующее, бродили по нему, как ни в чем не бывало, и не догадывались даже, что лезвие точиться на них.
"Глупые куры!", - думал я со смесью жалости к ним и презрения. Каждый такой день я в нетерпении ожидал вечера и заведомо скорбел по будущей жертве. Занятно, если учесть, как проводил я свой досуг, гоняясь за курицами с палкой по кругу в желании их поприбивать, а также общее мое отношение к этим надоедливым тварям. В убийстве курицы я видел для себя откровение, худшее из возможных, - откровение, посещающее едва начавшуюся жизнь, если той не повезло лицезреть окончание какой-нибудь другой, чужой жизни. Мне посчастливилось не видеть в детстве смерти человека, но много раз я видел гибель животного, крупнее крысы, или ее предпосылки.
Сам процесс гильотинирования был до того незатейлив, что в общем-то можно бы было вполне обойтись и без него, однако я все же вкратце опишу. Итак, для начала выбиралась одна курица из курятника, обыкновенно самая толстая и старая, которую еще немного и забивать будет поздно уже из-за жесткости мяса. Вечер предпочтительным временем казни являлся не просто так: во-первых, это момент освобождения взрослых от дневных работ, забой животного, - дело в их списке обязательств дополнительное; во-вторых, куры к тому моменту уходили в курятник на ночевку. Тогда-то все и происходило: бабушка заходила внутрь, быстро хватала одну из куриц и все так же стремительно выносила ее наружу. Мать тем временем закрывала дверь, чтобы удержать прочих курей внутри, в неведении о дальнейшей судьбе подруги. Казнь сородичей, - не их глаз зрелище!
Это миг, когда курицу ловили и вытаскивали за ногу во двор, был последним разом, когда она видела петуха и сестриц, а те видели ее. Разумеется, куры не просто так сидели на своих насестах и смотрели, как их сестру уносят, они в это время справедливо возмущались происходящим. Негодование их выражалось в квохтании на повышенных тонах, угрожающих взмахах крыльев и возбужденном переступании с ноги на ногу по жерди. Петух - этот любящий поклевать горох придворный шут, ни с того ни с сего возомнивший себя королем двора - конечно же, ничем помочь своим наложницам не мог. Он квохтал по сравнению с ними даже как-то приглушеннее, будто испытывая стыд за свое бессилие, косо смотрел на подрастающих ему на смену петушков, обычно ночующих внизу. Маленьких, еще несозревших пострелов, отовсюду гонимых, таких же трусливых и бестолковых, а все туда же метящих, - на петушиный трон. Наши петухи - совсем не бойцовские птицы, тут вам не рыцари, а оперившиеся свиньи, жирные балагуры, сладострастники и сластолюбивцы, у них-то и шпор даже нет. Фальстафы деревенских масштабов, да и только!
Сам курятник представлял из себя небольшое помещение, по размерам своим лишь ненамного превосходящее иную подсобку, а то и уступающее некоторым из них. Весь пол его был вечно усыпан пометом, перьями, пухом, сеном и зерном - всего по чуть-чуть и вперемешку. Справа от двери была конструкция из дерева, состоящая из жердей - ступеней - лестницей поднимающихся вверх. Своими боками жерди крепились к деревянным перегородкам, каждая последующая на уровень выше предыдущей. На ступенях сидели куры, в зимнее время греясь друг об друга. Выше всех забирался петух, садясь таким образом, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его первенстве, но и так, чтобы в тоже время ощущать тепло оперения самок. Справа опять-таки, впритык к наружной стене, было несколько гнезд, из которых я каждое утро забирал яйца и во всю продолжительность дня приходил выглядывать новые. На эти гнезда куры влезали по очереди, когда подходил срок. По теплоте яйца я маленьким любил определять, как давно оно было снесено. Еще несколько гнезд размещались в одном из помещений дровяника. Некоторые из кур предпочитали высиживать яйца там в дневное время.
Выбранная бабушкой курица истошно и перепугано клокотала вплоть до самого рокового мгновения, а после него еще какое-то время продолжала горланить, захлебываясь кровью, отчаянно цепляться за жизнь. Интересное наблюдение - вскрытие глотки имеет свойство понижать тесситуру куриного голоса на октаву или ниже, тогда как первая боль, наоборот, ее повышает. К счастью, наслаждаться куриным пением мне не довелось ни разу в жизни. Кумушки по этой части скромницы, только ругаться да причитать и умеют.
Обычно бабушка ложила куриную голову на пенек, прижимала ее рукой плотненько так к дереву и только затем уже одним или двумя быстрыми отточенными движениями проводила усекновение. На мою золоту пору пришлось три или четыре таких казни, я не пропустил ни одну из них. В более поздние годы, когда общее поголовье кур существенно сократилось, их резать на мясо перестали, с тех пор довольствовались только яйцами и так до полного исчезновения популяции. О смерти моей курочки, той, что была прежде цыпленком, которого мне довелось дохаживать, я узнал от бабушки. И о печальных подробностях ее кончины тоже. И хотя я был уже на том этапе созревания подростка, когда совсем не до сантиментов, бабушка моя, памятуя о прошлом и беспокоясь о будущем, за мое к ней отношение, историю с собаками, порвавшими ту курочку, могла вполне себе и выдумать, вопреки своему же креду честности, которого она обычно строго придерживалась.
Один раз я видел то, что иные люди, случается, столь вдохновенно расписывают в забутыльных разговорах самыми яркими красками, смакуя при том сочные подробности: как недорезанная курица, будучи уже на последнем издыхании, собирает все оставшиеся силы и вырывается из человеческих рук, узлом мертвой хватки сомкнувшихся на ее шее. Умирающий мозг отдает приказ телу бежать, а кровь, отхлынув от перерезанного горла, приливает к ногам. Затем уже не курица, но ее подыхающая тушка начинает неистово метаться по двору, орошая все вокруг багрянцем, как бы совершая мессу, некий древний и кровавый языческий ритуал. Делает круг почета, отдавая дань уважения месту, в котором вылупилась, жила и кормилась. Впрочем, бывает по-всякому и на разных этапах умерщвления. Иногда поймать такую тушку тяжело, а иногда она сама валится с ног, пробежав от силы пару метров. У обычных жителей села данное происшествие не вызывает и тени усмешки, зрителей же неискушенных, городских, подобное зрелище завораживает и развращает, когда они становятся ему свидетелями в более позднем возрасте, будучи уже сформированными цивилизацией, завершенными по сути своей людьми. Оттого и столько дурного восторга в их кровавых байках. А где восторг - там и выдумка, как известно. Подобные истории к тому же обычно в ход идут не после первой выпитой чарки, а на пьяную голову уж такое вранье можно нахлобучить, что на трезвую никогда налезет, но да, все как всегда: прецедент есть, - очевидец найдется тем более... Чего уж там! Поговорить о таком любо-дорого; тяга к кровавым зрелищам, как бы, может быть, парадоксально это не звучало, у народа в крови.
