– Пока нет, – говорит она, – если тебе понадобится анестезия, нам нужно, чтобы твой желудок был пуст.

Она находит мне еще одну чашку льда, и я неохотно забираю ее.

Вскоре чувствую первые сдавливающие волны боли в животе. У меня перехватывает дыхание, и Дэйл с Картером вскакивают на ноги и подходят к моей кровати.

– Ты в порядке? – с тревогой спрашивает Дэйл.

– Думаю, что лекарство работает. Это определенно была схватка.

– Ты справишься, Сейди, – Картер убирает волосы с моего лба.

Еще одна медсестра обходит кругом Дэйла и Картера, проверяя пищащие мониторы, расположенные вокруг изголовья кровати.

– Очень хорошо, – улыбается она мне. – Как это чувствовалось?

– Немного... больно, – почти неохотно признаю я, особенно так рано.

– Это значит, что таблетки работают.

Медсестра улыбается мне и быстро похлопывает по ноге.

– Пристегнись, интервал между схватками будет сокращаться, и они будут становиться сильнее. Мы следим за вами с сестринского поста, так что если что-то пойдет не так, мы сразу же придем. Могу я вам что-нибудь принести? Если это не еда.

Когда она отказывает мне в еде, прежде чем я успеваю спросить, я только вздыхаю.

– Если я не могу съесть гамбургер, то, наверное, пока все в порядке.

Она смеется, и парни ставят свои стулья поближе к кровати. Они опускают перила с одной стороны и опираются локтями на матрас. Когда боль от очередной схватка пронзает меня, они хватают меня за руку.

Так мы и провели следующие несколько часов. Братья поддерживают меня и глубоко дышат вместе со мной, вовремя все более частых и болезненных схваток. Наконец, боль охватывает все мое тело при одной из самой болезненной схватки. Я сжимаю в руках простыни, мое тело скручивает. Пытаюсь выдохнуть боль короткими выдохами, но это не помогает. Вижу, как мой живот ходит ходуном от сокращений. Картер пытается взять меня за руку, но я бью по руке, потому что это слишком.

В комнату вбегает медсестра и издает кудахчущие успокаивающие звуки. Она протягивает Дэйлу влажную тряпку, чтобы вытереть мне лоб, и поправляет на мне больничный халат. Входит доктор Бернард, полный радостного веселья, и цепляет ногой катящийся табурет. Садится на край кровати и похлопывает меня по ноге.

– Мы сейчас сделаем быструю проверку, – говорит он.

Затем мои колени поднимаются, и холодные руки доктора скользят по моим ногам.

– Хорошо, но я надеюсь, что ты не хотела принимать обезболивающее, потому что теперь уже слишком поздно.

Он опускает мои ноги, когда очередная волна боли прокатывается по моему животу и заставляет меня задыхаться от боли.

– Все в порядке, все хорошо, – скриплю я зубами, – мне это не нужно.

Через несколько минут схватки идут все быстрее и сильнее, одна за другой, пот ручьями бежит по моему телу, а дышать все труднее. Я чувствую, что меня сейчас разорвет пополам, и начинаю жалеть, что не подумала об обезболивающем тщательней. Внезапно в нижней половины моего тела возникает ощущение активности. Входят три медсестры с тележками и хирургическими масками. Доктор стоит прямо за ними, подняв руки и ожидая, пока медсестра поможет ему надеть перчатки.

– Неужели уже пора? Ведь уже пора, правда? – я просто выдыхаю эти слова на выдохе.

– Пора, – улыбается мне доктор Бернард.

Медсестры быстро поднимают мою кровать в изголовье и помогают приподняться повыше. Затем приподнимают нижнюю половину. Полусидя, я чувствую сильное давление, спускающееся вниз к животу, которое становится все сильнее каждый раз, когда очередная схватка проходит через меня. Кажется, что сердцебиение ребенка ускоряется, а затем замедляется с каждым сокращением.

– Все в порядке? – уточняю я.

– Все в порядке, – успокаивает доктор. – Нам просто нужно, чтобы ребенок родился как можно скорее.

– Хорошо, папочка.

Одна из медсестер делает шаг к Дэйлу и протягивает ему маску и перчатки. Затем поворачивается к Картеру.

– Вы можете подождать снаружи, если хотите.

Картер поворачивается, чтобы уйти.

– Нет… Нет... Он остается, – выдыхаю я между волнами боли.

– Ну, правда, Сейди, милая, я лучше пойду, – отвечает он.

– Останься, пожалуйста. Ты не можешь пропустить рождение своего сына.

Все в комнате застыли, не было слышно ни единого звука, кроме устойчивого гула мониторов. Я поднимаю глаза и вижу поджатые губы и приподнятые брови, но все равно.

У меня перехватывает дыхание от очередной волны боли, и я жестом указываю Дэйлу и Картеру на стулья. Они расположились по обе стороны от меня, и как только боль немного утихла, я поднимаю лицо для поцелуя. От них обоих. Это вызывает поднятие бровей в комнате еще выше, но никто ничего не говорит.

– Я люблю вас обоих, – говорю я. – и мне все равно, кто именно об этом знает, ладно?

– Ладно, папы – проговаривает доктор Бернард, стоя у меня между колен, – посадите ее и поддержите. Сейди, когда начнется следующая схватка, мне нужно, чтобы ты тужилась. Ты меня слышишь? Ну же, Сейди, ну же. Тужься… тужься… тужься…

Вокруг меня крутится воронка, состоящая их боли и разрозненных слов, а я пытаюсь слушать и тужиться, тужиться, тужиться. Чувствую рядом Дэйла и Картера, и это придает мне сил. Снова и снова я задыхаюсь, тужусь, стону и кричу. Боль между ног настолько сильна, что во время крика из горла не вырывается ни единого звука, а затем, с последним стремительным толчком, боль отступает.

Затем сквозь дымку я слышу самый желанный звук.

Мой ребенок.

Он плачет, и мне нужно его обнять. Мне нужно его утешить. На глазах наворачиваются слезы, и я чувствую, как мои руки дрожат от прилива эмоций и адреналина.

Лихорадочно ищу его взглядом, пока доктор передает медсестре пурпурный сверток. Кажется, она идет как в замедленной съемке, и мне хочется крикнуть ей, чтобы она поторопилась, но я не могу выговорить и словечка, потому что у меня в горле застрял огромный комок. Вижу его маленькую головку, со спутанными волосиками, и мои руки болят от желания взять его на руки.

У него волосы такого же цвета, как у Дэйла и Картера.

Потом я вижу его крошечный сжатый кулачок.

Затем медсестра оказывается рядом со мной, и мне кладут сына к груди.

Ничто не подготовило меня к этому моменту. Уже много лет я мечтала о ребенке. Его зачатие, казалось, заняло целую вечность, и девять месяцев, которые я носила его в своем животе, прошли слишком медленно, но теперь он здесь, и я не знаю, что мне делать. Его глаза находят мои, и он пристально смотрит на меня, пока я шепчу, слова любви, но в глубине души думаю о будущем. У этого ребенка будет так много любви, но и много сложностей. Я обхватываю руками крошечное, мокрое, дрожащее тельце и орошаю его маленькую головку своими слезами. Я целую его снова и снова и повторяю ему, как сильно мы его любим.

– Он мне нужен, – говорит мне медсестра, – обещаю, я верну его через тридцать секунд.

Она забирает ребенка, и прохладный воздух обдувает мою грудь. Наблюдаю за ней, не обращая внимания на других медсестер, пока они моют меня, быстро снимают халат и одевают чистый. Медсестра работает споро и быстро, взвешивает ребенка, снимает с него мерки, заворачивает в маленькое одеяло и надевает ему на голову крошечную вязаную шапочку. А потом он снова оказывается в моих объятиях.

Дэйл и Картер окружают меня и ребенка. Когда я поднимаю глаза, то вижу слезы в их глазах.

– Ты потрясающая, – шепчет Дэйл. – Вы оба удивительны, ты и он. Я...

Он не может найти слов, чтобы закончить фразу, но я все понимаю. Некоторые вещи просто слишком эмоциональны, чтобы выразить их словами.

Смотрю на Картера, который, кажется, совсем онемел.

– Ты же видишь его, Картер, – я поднимаю ребенка, и его глаза наполняются слезами. – Ты же видишь, как он похож на своих отцов.

Картер протягивает руку и касается щечки ребенка.

– Я его дядя, – тихо возражает он.

Но я качаю головой, глядя на Дэйла. Не могу исключать Картера таким образом... переписывая историю. Не хочу, чтобы между нами все было именно так.