Я пытаюсь игнорировать то, что сказала Сейди. Я знаю, что она имела в виду не только дядю. Конечно, она думает обо мне больше, чем об обычном дяде. Но она права, я не отец ребенка. Я донор спермы. Не важно, как она забеременела, я все равно остаюсь донором. Дэйл – отец ребенка. Она никогда не будет моей.

Я иду на выход из магазина и обнаруживаю там скамейку, которая, кажется, была установлена специально для отцов, чтобы ждать, пока мамочки закончат свои покупки. Падаю на скамейку и опираюсь локтями на колени. Я не должен чувствовать себя опустошенным. Злюсь на себя, но что я могу сделать? Не могу изменить свои чувства. Не могу изменить то, что стало чем-то большим, чем моя простая помощь брату.

Мне нужно принять себя таким, какой я есть, и двигаться дальше, но я могу это сделать, если мои мысли крутятся только о Сейди и искре жизни, которая растет внутри нее.

Вместо того чтобы ходить с ней по магазину и делать «папочкину работу», я сижу на скамейке и смотрю как пары входят и выходят со своими покупками. Женщины с разными размерами животов, счастливые и гордые, и мужчины, защитники, держащие свои руки на спинах своих женщин, с полными сумками детских вещей. Но это никогда не произойдет со мной.

Дядя Картер. Вот и все, кем я могу быть.

ГЛАВА 18

Дэйл

Дом был погружен в тишину, когда я вернулся домой после работы. Оставил ключи на столике около входной двери и сунулся на кухню. Обычно Сейди там, чтобы что-нибудь готовить к ужину. Возвращаюсь в гостиную и иду в студию, это единственное место, где она может быть. С тех пор как она забеременела, рисовать стала даже больше, чем до этого, и мне очень интересно посмотреть насколько беременность влияет на ее работы. В лету канули туманные картины, темные холсты с младенцами и детьми, расположенные почти у края картин или скрытые в листве деревьев или цветах. Вместо этого она снова рисует яркими брызгами, смелыми штрихами жизнеутверждающих цветов, и любые дети, которые появляются в ее работах, имеют пухлые щечки и колени, улыбающиеся лица. И у всех голубые глаза.

Легонько стучусь костяшками в дверь студии и открываю ее. Она там, на своем стуле, чистит руки и ноги как обычно. Картина перед ней уже наполовину закончена, но я могу сказать, что это будет карусель, полная смеющимися детьми.

– Привет, детка. Как прошел твой день? – пересекаю комнату и оставляю легкий поцелуй чуть выше бровей. – Много всего накупила?

– Это было прекрасно! Я прикупила несколько вещей.

Она убирает кисти и идет к сумкам, оставленными в углу. Бумага шуршит, когда она копается в них и вытаскивает пару полосатых штор.

– Меня зацепила карнавальная тема. Они милые? – показывает полосатую ткань. – И эти восхитительны.

Снова роется в сумке и вытаскивает плюшевого слона с большим бантом на шее.

– И картина для детской комнаты, – продолжает, махнув рукой в сторону мольберта.

– Чудесно. Мы посмотрим что-нибудь еще на выходных, когда у меня будет время, – предлагаю я и ухмыляюсь ей. – Но иди сюда, я скучал по тебе весь день. Все о чем мог думать на работе сегодня – это о нашем маленьком орешке.

Она шагает в мои объятья, и я прижимаю ее к себе. Наклоняюсь и провожу рукой по ее животу, который только начинает соблазнительно округляться с нашим ребенком.

– Ты будешь фантастической матерью.

– Надеюсь, – бормочет она, находят в моих руках, – знаешь, ты будешь отличным отцом. И ты уже купил бейсбольную кепку далласских ковбоев, не так ли?

– Может быть, – отвечаю краем рта.

Она тихонько смеется надо мной.

– Как бы то ни было, как насчет того, чтобы поужинать. У тебя был долгий день, поэтому я предлагаю куда-нибудь сходить.

– Я бы с удовольствием поела барбекю, но я совершенно не готова… мне нужно время, чтобы собраться.

Она отодвигается и собирает кисти, бросая их в банку с очистителем.

– Как вы сходили с Картером? – спрашиваю ее.

Она находит меня глазами, и мне кажется, что свет, излучаемый ими, немного затуманивается.

– Он в порядке. Не очень-то любит ходить по магазинам, просто делал свои мужские дела и садился, пока я осматривалась.

– Ну, это очень большой сюрприз для меня, – говорю я. – Картер не такой человек, которому помогает шопинг-терапия.

– Наверное, – отвечает она.

– Но ты бы хотела, чтобы он был более заинтересован?

Сейди пожимает плечами.

– Я думала, что он мог бы быть таким. Это так же и его ребенок, в конце концов.

Я киваю.

– Думаю, что Картер борется.

Ее брови поднимаются в немом вопросе.

– Борется с чем?

– С тем, как подстроиться под новые обстоятельства. Со всем.

– Думаю, как и все мы, – мягко отвечает она.

Обнимаю и притягиваю ее в свои объятья.

– Я скучаю по нему, – тихо признается она. – Такое ощущение, будто он переехал в другую часть страны, а не в другую часть города.

– Я знаю, – признаю, оставляя легкий поцелуй на ее макушки. – Мне следует пригласить его на ужин с нами. Отпраздновать новость, что с маленьким арахисом все хорошо.

– Это было бы замечательно – улыбается она мне.

– Тогда иди сполоснись, а я позвоню ему.

Мы возвращаемся в основную часть дома, и я падаю на диван и нахожу номер Картера. Солнечные лучи все еще льются через окно, пригревая, и я оглядываю свой дом. Мне чертовски повезло с Сейди. Она создала все это для нас. Несколько месяцев назад Картер поставил бы ноги на кофейный столик, держа в руке пиво. Мы бы шутили и делали глупые замечания о том, что показывали по ящику. Сейди принесла бы нас перекус и присоединилась к нам.

Это ощущалось так правильно.

Сейчас всегда возникает такое чувство, что чего-то не хватает.

Когда Картера не было рядом, в душе образовалась пустота, но теперь, когда я знаю, что он рядом и сам предпочел держаться на расстоянии, мне почему-то хуже.

Набираю его номер. Может быть, пришло время попытаться во всем этом разобраться. Может, когда увидит ребенка, он будет думать иначе.

– Здорово, брат. Как дела? – спрашиваю, как только он поднимает трубку.

– Не так уж плохо, – бормочет он. Мистер гребаный энтузиаст.

– Я просто хотел поблагодарить тебя за то, что сходил сегодня с Сейди по магазинам.

– Был рад помочь.

– Я знаю, что Сейди действительно очень высоко оценила это.

– Угу, – поддакивает он. Не похоже, что Картер сосредоточен на разговоре.

– Сегодня было что-то с чем-то, да?

– Что? – переспрашивает Картер в недоумении.

– Ребенок. Я не знал, что мы так много сегодня увидим.

– Ага.

Стискиваю зубы. Ненавижу разговаривать с братом по телефону. То, как он сейчас отвечает, звучит, словно я отвлекаю его от чего-то более интересного.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю.

Возможно, прямой вопрос вернет его к разговору.

Картер делает паузу.

– Я счастлив за вас, брат. Это должно быть нечто, знать, что этот ребенок будет твоим.

Я чувствую, словно меня ударили под дых. Как он может быть таким бескорыстным… таким бесстрастным? На экране был его ребенок.

– Это твой ребенок, Картер, – мягко поправляю я его.

– Я всего лишь дядя, – отвечает он.

Картер пытается выглядеть легкомысленным, но под всем этим есть намек на горечь. Я просто не понимаю его сейчас. Но точно знаю, что этот телефонный разговор никуда меня не приведет. Мне нужно увидеться с братом лично. Я хочу, чтобы Картер знал, что он часть нашей семьи, нравится ему это или нет.

– Картер, ты голоден?

– Я всегда голоден.

– Хочешь перекусить?

Он колеблется.

– Что именно?

– То кафе барбекю, которое нравится Сейди.

На том конце провода повисает еще одна пауза.

– Думаю, что сегодня я пропущу, брат. Я разбит, но вы хорошенечко проведите время.

Я не упоминал, что с нами будет Сейди, но как только он это сказал, я понял. Он не хочет ужинать вместе. Он не подпускает нас. Это именно то, чего я не хотел допустить.