– Матушка! – воскликнула скандализованная Люси.

– А что такого, он же действительно превратился в червя, – заметил Джеймс. – Точнее, в гигантскую смертоносную змею. Должен сказать, что этот эпизод был одним из самых интересных на уроках истории.

В этот момент прибыли фургоны с имуществом Карстерсов, и Тесса была избавлена от необходимости продолжать не слишком пристойный разговор. С одной повозки спрыгнули несколько дюжих грузчиков и начали убирать холст, прикрывавший надежно привязанную мебель.

Один из рабочих помог Райзе, горничной и кухарке Соны, выбраться из фургона. Райза работала в семье Джаханшах еще с тех пор, как Сона была юной девушкой, и была ее личной служанкой. Она была простой смертной женщиной, но обладала даром Зрения, поэтому являлась ценной спутницей для Сумеречного охотника. Райза говорила только на фарси. Корделия подумала: интересно, пытались ли люди, ехавшие с ней в фургоне, завести с ней разговор? Райза отлично понимала английский язык, но предпочитала помалкивать.

– Пожалуйста, поблагодарите от моего имени Сесили Лайтвуд за то, что она одолжила мне повозки и людей, – говорила мать Корделии, обращаясь к Тессе.

– О, кстати. Они будут приходить по вторникам и четвергам, чтобы выполнять черную работу, до тех пор, пока вы не подыщете себе подходящую прислугу, – сообщила Тесса.

«Черной работой» называлось все, что не входило в обязанности Райзы, которая готовила еду, ходила за покупками, помогала Соне и Корделии одеваться, – например, мытье полов или уход за лошадьми. Разговоры о том, что Карстерсы смогут в скором времени нанять собственных слуг, были лишь очередным проявлением вежливости, и Корделия это понимала. Когда они покидали Девон, Сона рассчитала всю прислугу, кроме Райзы – они пытались экономить, пока Элиас Карстерс находился в заключении в ожидании суда.

Внимание Корделии привлек громоздкий предмет на одной из повозок.

– Мама! – воскликнула она. – Ты взяла с собой фортепиано?

Мать пожала плечами.

– Я люблю музыку. – Она обернулась к грузчикам и сделала повелительный жест. – Корделия, здесь сейчас будет шумно и пыльно. Может быть, вам с Люси пройтись, осмотреть окрестности? А ты, Алистер, останься, помоги мне руководить людьми.

Корделия пришла в восторг при мысли о том, что она получит возможность пообщаться с Люси наедине. Тем временем на лице Алистера появилось странное выражение: казалось, его охватила одновременно досада оттого, что он вынужден остаться дома с матерью, и самодовольство оттого, что ему доверили роль главы семьи.

Тессу, казалось, позабавило происходящее.

– Джеймс, пойди с девочками. Может, вам отправиться в Кенсингтонские сады? Это недалеко отсюда, погода сегодня отличная.

– Да, Кенсингтонские сады действительно вполне подходят, – мрачно произнес Джеймс.

Люси подняла глаза к небу и взяла Корделию за руку.

– Тогда идем, – сказала она и увлекла подругу вниз по ступеням, на тротуар.

Джеймс на своих длинных ногах без труда догнал их.

– Нет никакой нужды нестись как угорелые, Люси, – заметил он. – Матушка вовсе не собирается удерживать тебя в доме и требовать, чтобы ты тащила фортепиано на второй этаж.

Корделия бросила на него взгляд из-под опущенных ресниц. Ветер шевелил его волосы. Даже волосы ее матери не были совершенно черными – они отливали медью и золотом. Но волосы Джеймса были цвета воронова крыла.

Он легкомысленно улыбнулся ей с таким видом, словно и не заметил, как она совершенно неприличным образом разглядывала его. Хотя, с другой стороны, он, без сомнения, привык к тому, что его бесцеремонно разглядывают другие Сумеречные охотники. Не только из-за его привлекательной внешности, но и по некоторым другим причинам.

Люси стиснула ее пальцы.

– Ты приехала, и я так счастлива, – объявила она. – На самом деле я никогда до конца не верила в то, что мы будем жить в одном доме.

– Почему? – удивился Джеймс. – Закон требует, чтобы вы тренировались некоторое время, прежде чем вы станете парабатай, а кроме того, отец просто обожает Маргаритку. Ведь именно он здесь устанавливает правила…

– Ваш отец обожает всех Карстерсов, – возразила Корделия. – Не уверена, что это как-то связано с моими личными достоинствами. Наверное, ему даже Алистер может понравиться.

– Мне кажется, он уже убедил себя в том, что в характере Алистера имеются некие неизведанные глубины, – сказал Джеймс.

– Как и в зыбучих песках, – усмехнулась Корделия.

Джеймс рассмеялся.

– Довольно, братец, – вмешалась Люси и хлопнула Джеймса по плечу затянутой в перчатку рукой. – Маргаритка – моя подруга, и ты не даешь нам поболтать. Сделай одолжение, отправляйся куда-нибудь в другое место.

Они шли по улице Квинс Гейт в сторону Кенсингтон-роуд; вокруг сновали люди, стучали копытами лошади, скрипели омнибусы. Корделия представила себе, как Джеймс скрывается в толпе; наверняка в этом городе он найдет себе занятие поинтереснее, чем сопровождать сестру. А может быть, его похитит какая-нибудь прекрасная богатая наследница, которая влюбится в него с первого взгляда. Такие вещи, как она знала, часто случаются в Лондоне.

– Я буду следовать за вами в десяти шагах, как паж, – предложил Джеймс. – Но мне нельзя терять вас из виду, не то матушка меня убьет; в результате я пропущу завтрашний бал, Мэтью тоже меня убьет, и мне придется умирать дважды.

Корделия улыбнулась и хотела что-то сказать, но Джеймс уже отстал от них, как и обещал. Он легкими шагами шел позади, чтобы дать девушкам возможность поговорить наедине, и Корделии пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть свое разочарование оттого, что ей пришлось повернуться к нему спиной. В конце концов, теперь она жила в Лондоне, и встречи с Джеймсом должны были из редких чудесных случайностей превратиться в часть ее повседневной жизни.

И все-таки Корделия не удержалась и быстро оглянулась; он уже вытащил из кармана книгу и принялся читать ее прямо на ходу, насвистывая что-то вполголоса.

– О каком это бале он сейчас говорил? – спросила она, повернувшись к Люси. Они прошли под черной аркой из кованого железа и очутились в Кенсингтонских садах, под сенью древних деревьев. В парке было полно народу: няньки с колясками, молодые парочки, гуляющие в обнимку по тенистым аллеям. Две девочки плели венки из маргариток, а какой-то мальчик в синем матросском костюмчике бегал по газону с обручем и громко хохотал. Он подбежал к высокому мужчине; тот подхватил ребенка на руки и со смехом подбросил. Корделия на мгновение крепко зажмурила глаза и подумала о собственном отце, о том, как он подбрасывал ее в воздух, когда она была еще маленькой, и как они оба смеялись, и как он потом ловил ее.

– О том, который назначен на завтрашний вечер, – ответила Люси и взяла Корделию под руку. – Мы устраиваем его, чтобы отметить ваш переезд в Лондон. Там будет весь Анклав, будут танцы, и у матушки появится возможность похвастаться заново отделанным бальным залом.

А у меня появится возможность похвастаться тобой.

Корделию охватила дрожь. Она сама не знала, что это – радостное возбуждение, предвкушение или страх. Анклавом официально называлось сообщество Сумеречных охотников, проживавших в Лондоне; в каждом крупном городе был свой Анклав, который подчинялся местному Институту, а также верховным властям, Конклаву и Консулу. Она понимала, что это глупо, но при мысли о встрече с таким количеством людей ее охватила тревога и неопределенное беспокойство. Жизнь, которую она до сегодняшнего дня вела со своей семьей, состояла из постоянных переездов с места на место, если не считать остановок в Сайренворте, в Девоне, и была довольно уединенной.

Но именно в этом, в знакомстве с местным обществом, и состоял ее долг. Они приехали в Лондон именно ради этого. Она подумала о матери.

Это будет вовсе не бал, сказала она себе. Это будет первая схватка в предстоящей войне.

Она понизила голос.

– А все, кто там соберется – все местные, они знают о моем отце?