Готтфрид потерял дар речи. Так вот куда подевался дневник его отца! Вот же Алоиз — нет бы его предупредил!

— Как ты выбрался? — Мария встала с кушетки и откинула за спину спутанные волосы.

Готтфрид, над замков наручников которого теперь колдовал Тило, залюбовался Марией: гибкая, сильная, несломленная. В ее голосе явно слышалась готовность к борьбе, и Готтфрид в очередной раз задался вопросом, что же из того, что она говорила раньше — правда, а что — ложь. Он вспомнил, как она признавалась ему в любви, думая, что он спит, и расплылся в дурацкой счастливой улыбке — уж это-то точно было правдой.

— Это слишком долгая история, — покачал головой Алоиз. — Если выпутаемся — закатимся в ваш “Эдельвейс”, выпьем там как следует, тогда и расскажу. А если нет — так и какая разница?

Тило хмыкнул и освободил запястья Готтфрида от натирающих браслетов. Тот потер изрядно покрасневшую от соприкосновения с металлом кожу.

— Быстро, — цыкнул Тило. — Переодевайтесь!

В тюке лежало два комплекта партийной медицинской формы. Женской. И темно-синий мундир криминальинспектора. А еще два автоматических пистолета, несколько магазинов, два ремня с круглыми пряжками, противогазы и наушники.

— Я не знаю, что из этого подойдет тебе по размеру, — виновато пожал плечами Алоиз. — Там вторая женская форма с брюками…

— Мой лучший друг — идиот, — застонал Готтфрид, стягивая грязный китель и замаранную сорочку. — Может, ты мне еще чулки принес? С поясом?

— Одевайся быстрее!

Мария абсолютно безо всякой стыдливости сбросила с себя костюм, в котором была, и принялась натягивать медицинскую форму. Готтфрид на секунду отвлекся на Тило — тот пожирал Марию глазами, и Готтфриду отчаянно захотелось воткнуть в эти самые глаза что-нибудь острое.

— Сойдет, — резюмировал Готтфрид, завернув штанины брюк и запихав их в сапоги.

— Ну, как бы тебе сказать, — Алоиз потер подбородок. — Плотнее ремень затяни, только на пряжку не нажимай. Выглядишь, как фюрерюгендовец в форме отца.

— Оружие? — Мария деловито протянула руку.

Одетая, с собранными в аккуратный пучок волосами — и только как, Готтфрид не видел ни одной заколки! — она выглядела неотличимо от партийных женщин.

— Автоматы. Для вас, — Тило кивнул на тюк.

— Готовы? — Алоиз переминался с ноги на ногу.

— Магдалина, — жестко сказала Мария.

— Заботиться надо о живых, — отрезал Тило. — Быстро, я закрою камеру. И да, вот ваши пропуска, — он выдал им два бейджа с магнитными картами. — Но лучше бы нам никому не попадаться на глаза.

— Сюда, — указал Алоиз. — А теперь следуйте за мной. Огонь открываем только в самых крайних ситуациях. Тут сейчас нет патрульных — все заперто с Центральной консоли. Все силы стянули в город, на средние уровни.

Они бежали за Алоизом следом. Тило был замыкающим, и Готтфриду это не нравилось — он не был готов подставить этому таракану спину. Но выбора не оставалось. Мария ступала твердо, уверенно сжимая Готтфридову ладонь, и он поражался ее стойкости и проникался к ней еще большим уважением и трепетом.

Впереди маячила какая-то внутренняя проходная. Часовой. Совсем молодой парень с едва пробивающимся светлым пушком над верхней губой козырнул и несмело спросил:

— Какова цель прохода в отсек В-2-08-Y?

— Всеобщая тревога, — небрежно отозвался Алоиз. — Давай, юнец, живее.

— По всеобщей проходят через B-2-11-X, — неуверенно возразил тот.

Готтфрид дернулся.

— Это ты что же… — Алоиз нахмурился. — Сомневаешься в правдивости моих слов?

Мундир криминальрата и тон Алоиза сделали свое дело: мальчишка сжался и замотал головой:

— Никак нет, херр криминальрат, просто я подумал, может, вы перепутали.

— Фамилия? Кто за тебя ответственный? Где он?

— Херр криминальрат, пожалуйста, — тихо проговорил мальчишка, лицо его пошло красными пятнами. — Не сообщайте… Всеобщая тревога… Всех вызвали… Проходите, — промямлил он, нажимая у себя какую-то кнопку.

Часть стены отъехала в сторону, открыв магнитный считыватель. Алоиз небрежно приложил карту к считывателю — и все четверо рванули в открывшийся проход.

— Херр криминальрат, так не положено! — донесся сзади срывающийся на фальцет крик мальчишки, но никто из них не обернулся — они продолжали бежать по лабиринтам пустых коридоров.

— Ловко ты его, — покачал головой Готтфрид. — Откуда ты знаешь, куда нам?

— У меня тоже были проекты с подпиской о неразглашении, — усмехнулся Алоиз. — Помнишь, я еще два года назад ездил в командировку в Цюрих? Так вот, я ездил не в Цюрих. Мы проводили здесь коммуникации. Конечно, я знаю не все. Но вот наш арьергард знает кое-что, чего не знаю я. А остальное — потом. Под шнапс.

Второй кордон без штурма не сдался: молодой парень с прозрачными глазами и шрамом на половину лица проверил магнитную карту Алоиза, посмотрел куда-то у себя и с недоброй усмешкой проговорил:

— Криминальрат Вессель. Рад, что вы выбрались из морга живым и почти здоровым, но у нас это не положено, — он что-то нажал, и из стойки, за которой прятались все органы управления, выросла почти прозрачная мерцающая стена.

— Ого! — искренне восхитился Готтфрид. — Это же силовое поле! Эксперименты с ними одно время ставили в ряде лабораторий. А потом…

— Заткнись, — прошипел Тило. — Никому тут не нужны твои проповеди!

Готтфрид обиделся. Было и так понятно, что они погибли. Сейчас этот шрамолицый нажмет еще пару кнопок…

Но вместо этого раздался выстрел, и шрамолицый, вместо того, чтобы нажать что-то еще, с глухим стуком уронил голову на свою панель. Сзади него, отгороженная от остальных силовым полем, стояла Мария и рассматривала что-то, видимо, панель управления.

— Я не знаю, как это отключить! — прокричала она. Звук доходил искаженный, как будто к голосу Марии примешалось противное дребезжание.

Готтфрид потер затылок. Он совершенно не понял, как Мария вообще там оказалась и в какой момент проникла за стойку — теперь же вся стойка спереди и сбоку была огорожена этим чертовым экспериментальным силовым полем, а за спиной Марии и со второй стороны была глухая стена.

— Посмотри на пиктограммы на кнопках, — посоветовал Алоиз. — Скорее!

— На них нет пиктограмм, — покачала головой Мария, и принялась рыться там, судя по звуку, в бумагах. — Зато есть инструкция.

Очень скоро поле исчезло, и в стене открылся магнитный считыватель.

— Бежим, — подал голос Тило. — Очень скоро они обо всем узнают.

— Узнают, — согласился Алоиз, — но не очень-то и скоро. Я вывел из строя камеры и микрофоны во всех помещениях, кроме одного, — он поправил в правом ухе какую-то микроскопическую капсулу телесного цвета — Готтфрид только теперь ее вообще заметил.

— Это не забудьте, герои, — хмыкнула Мария, протягивая Готтфриду пистолет, судя по всему, позаимствованный у шрамолицего часового.

Готтфрид взял ледяной пистолет и задумался о том, насколько не задумываясь Мария выстрелила этому человеку в затылок. Должно быть, так же, как когда-то тому самому гестаповцу Рольфу, о котором говорили Тило и Вальтрауд.

— А теперь стойте, — Алоиз резко затормозил перед следующим поворотом и обернулся к остальным. — Надеваем противогазы!

Тило запустил руку в тюк и выдал каждому по противогазу. Готтфрид тут же натянул его на себя, отметив, как тяжело стало дышать.

— Здесь точно будет сопротивление, — продолжил Алоиз. — Нам надо пройти по коридору до лифта H-001. И подняться на нем на самый верх. И на входе, и на выходе нам, возможно, придется тяжело. У нас всех кнопки на пряжках. Нажмете их, когда мы отойдем от поворота на двадцать шагов. Не позже. И не раньше — заряда может не хватить. Если что — стреляем на поражение. Лучше всего — в головы.

— Но куда мы идем? — спросил Готтфрид. Вышло невнятно.

— В змеиное логово, — серьезно пробубнил Тило.

— Туда, откуда я наладил вам в камеру этот радиоспектакль, — кивнул Алоиз. — И… пообещайте мне одно. Если хоть с кем-то из нас… — он сглотнул. — Надо дойти до конца. Там какой-то заговор.