— Выметайся, я сказала! — хлесткая пощечина вернула Ханну к реальности — она чуть не задохнулась от возмущения. Она сделала все и даже больше — чего этим кровопийцам еще от нее нужно?

— Не можешь — так вали в Централ на реабилитацию! Такие как ты — не моя специализация! — Зельда потерла ладонь и подтолкнула Ханну к выходу из фургона.

— Бесчеловечная мразь, — прошипела Ханна и принялась осматриваться — солнце теперь нещадно слепило глаза даже сквозь вязкий жирный дым.

Зельда за ее спиной хмыкнула и принялась за лечение раненых.

Ханна нетвердой походкой подошла к Джейсону — он лежал поодаль от остальных павших аместрийцев, прямо под солнцем. На его лице застыло недоуменное выражение, глаза невидяще таращились прямо перед собой, рот был приоткрыт — он походил на большого изумленного ребенка. Ханна вцепилась пальцами, все еще обтянутыми испачканными кровью перчатками, в изрешеченный ее же пулями мундир — тот уже затвердел от крови. Она не знала, сколько прошло времени; ее бросало то в жар, то в холод; тело била крупная дрожь, но где-то в глубине души Ханна надеялась, что это всего лишь горячечный бред, что это пройдет — и Джейсон снова протянет широкую ладонь и взъерошит ей волосы, скажет что-то невпопад, нелепо пошутит…

— Ханна… — рука Роя Мустанга показалась ледяной. — Ханна, вставай.

Он подхватил ее под руки и потащил в тень.

— Нельзя останавливаться, — Рой заглянул ей прямо в глаза. — Не сейчас.

Она закивала — просто так, совершенно не понимая, о чем он говорит.

— Ханна! — он грубо встряхнул ее за плечи. — Ты не можешь сейчас остановиться! Тогда это, — он кивнул на Джейсона, тот все так же таращился невидящим взглядом в подернутое дымом небо, — будет зря, понимаешь!

— Я пойду, — кивнула она. — Пойду. Много еще не зачищено?

— Единицы, — глухо отозвался Рой, глядя под ноги. Смотреть Ханне в глаза он не мог.

*

Все стихло. Откуда-то издали доносились стоны раненых аместрийцев — их товарищи уже транспортировали к фургонам медиков. Рой Мустанг шел среди руин, беспокойно озираясь — то, что не сожгло его пламя, разрушили огонь артиллерии и страшная сила алхимии. За ним, точно тени, следовали двое из его отряда. Они тоже молчали и старались не встречаться взглядами ни друг с другом, ни с командиром. Повсюду вился дым, лежали мертвые тела и отвратительно пахло кровью и гарью.

Рой остановился у одной из стен — там расстреляли особенно много народа, — как ему показалось, кто-то двигался. Он присмотрелся: у стены сидел старик, одеяние его было запачкано кровью — уже и не разберешь, его или чужой. У ног старика, свернувшись клубком, лежала собака; ее светлая шерсть тоже была в бурых пятнах, на ощеренных зубах виднелась кровавая пена. Старик медленными движениями гладил пса, точно живого, вовсе не обращая внимания на Роя и его товарищей.

— Майор Мустанг, — младший офицер наконец решился разорвать ставшее вязким молчание, — это последний.

— Слышал, старик? — Рой прочистил горло — голос будто отказывался ему повиноваться. — Остался ты один. Скажешь что-нибудь напоследок?

— Господин майор!.. — младший офицер посмотрел в глаза Мустангу.

Старик поднял взгляд, продолжая гладить лежащего у его ног пса. Растянул бескровные губы в нехорошей улыбке, прищурился и выплюнул:

— Будь ты проклят.

========== Глава 23. Мертвым славой не согреться ==========

На землю опускалась ночь, накрывала бархатным крылом повисшую тишину, принимала в свои объятия павших и сулила живым продолжение того, что происходило изо дня в день, из года в год — неизменного бега времени. Зольф окинул взглядом собиравшихся у фургонов выживших; тяжело раненых грузили внутрь, остальным отдали приказ добираться до лагеря пешком. Уставшие, перепачканные в крови и золе солдаты и офицеры притихли и озирались, будто ожидая, что на них вот-вот из засады нападут повстанцы. Врачи и медсестры сновали туда-сюда, отдавали какие-то приказы; кто-то искал товарищей. Зольф огляделся в надежде найти знакомые лица: вон Рой Мустанг с бесцветным лицом жадно пьет воду из фляги, привалившись к стене, у которой, белее мела, сидит Ханна Дефендер; вон кто-то переносит умерших из фургона под навес, чтобы их вывезли отдельно от живых; вон Баск Гран, утирая скупую слезу, закрывает глаза Леа Стингер и пытается осторожно отодвинуть окровавленную простыню, чтобы в последний раз пожать руку сослуживице…

— Не убирайте простыню, полковник! — резкий голос Зельды Альтеплейз ударил по ушам не хуже пулеметной очереди. — Иначе сами будете приводить в сознание тех, кто увидит, что осталось от вашей ненаглядной подполковничихи!

Гран дернулся, точно от удара, но не послушал Зельду.

— Вы меня не слышали? — она в одно змеиное движение оказалась рядом и положила узкую ладонь на его руку. — Мне плевать, что вы выше меня по званию! Здесь моя вотчина, полковник Гран!

Гран стиснул зубы и отвернулся. Зольф был готов поклясться, что по лицу полковника текли слезы.

— Так-то лучше, — выдохнула Зельда и направилась дальше. Плечи Грана дернулись, и он опустился на колени у носилок Леа Стингер, обнял ее и уткнулся в прикрытую простыней мертвую грудь.

Зольф отвернулся и продолжил смотреть по сторонам. Девчонки-снайпера нигде не было. “Неужто погибла?” — подумал было Зольф, но, увидев знакомое лицо, тут же позабыл о Ястребином оке.

— Благодарю вас, лейтенант Шпигель, за исключительно полезные данные, — Дрейзе говорил тихо. — Эта благодарность от лица всего генералитета и, разумеется, самого фюрера.

— Это честь для меня, господин генерал! — широко ухмыльнулся Шпигель и подмигнул Зольфу, которого Дрейзе видеть не мог.

— Если у вас есть еще какие-то данные подобного толка, лейтенант Шпигель…

— Разумеется, я сообщу их, господин генерал! — лейтенант нагло усмехнулся. — Прошу меня извинить!

Он скользнул прочь, оставив Дрейзе глотать воздух от возмущения — еще ни один простой лейтенант не позволял себе такой фамильярности.

Зольф смерил взглядом подошедшего к нему лейтенанта, выразительно присмотревшись к дыркам от пуль на кителе.

— Внимательный, зараза, — осклабился Шпигель и потряс головой так, точно у него были не коротко стриженные волосы, а длиннющие патлы. — Изменников-то срисовал? Или пропустил? — он махнул рукой. — Пошли в лагерь, по дороге поговорим.

Зольф, прищурившись, рассматривал Шпигеля и гадал, кто же еще обладал такими же удивительными свойствами.

— Эдельвайс, — брякнул Зольф первое, что пришло в голову — разочаровывать гомункула не хотелось, но, по правде говоря, Зольфа куда больше занимали совершенно другие дела.

Энви рассмеялся, запрокинув голову и обнажив белые блестящие зубы.

— Сдашь ее?

— Зачем? — пожал плечами Зольф. — Пусть живет с грузом вины. Приставьте к ней кого-нибудь, кто бы приглядывал…

— А ты знаешь толк в издевательствах над людьми, — одобрительно кивнул Энви. — Давай еще ставки. Мне интересно, насколько люди умеют думать.

Зольф усмехнулся, не желая подавать виду, что понятия не имеет, чье еще имя назвать, чтобы не попасть впросак.

— Ну давай, алхимик, — Энви от нетерпения даже шел вприпрыжку, точно любопытный ребенок.

— А ты всегда превращаешься в этого белобрысого идиота? — спросил Зольф. Ему отчаянно хотелось потянуть время.

— Между прочим, Эдвин Шпигель — тот еще красавчик! — обиделся Энви. — Но я могу еще так! — он огляделся, чтобы убедиться, что никого поблизости не было, схватил Зольфа за рукав и потащил за угол какого-то разрушенного строения.

Теперь, щуря глаза и призывно улыбаясь белоснежными зубами, на Зольфа смотрела темноволосая девица. Он смерил Энви взглядом и усмехнулся:

— Ты же не будешь мне говорить, что танцевал с Исааком Макдугалом из-за искренней симпатии?

Лицо девицы отразило совершенно искреннее разочарование и недоумение.

— Вот это память! — с досадой восхитился Энви. — Не надо было превращаться в нее. Хотя, признаюсь честно, такая красотка, что аж самому не по себе!