Все те бесконечные минуты, что незваный гость упорно разглядывал ее, Рей сидела, старательно не пытаясь скосить в его сторону глаз и в ответ не попялиться на эти самые рельефы.

Получалось на самом деле так себе.

Как будто никогда и не видела голых мужиков.

Весь вид незваного посетителя был какой-то неправильный, неуместный среди ярких софитов верхнего освещения и затянутых в строгие мундиры рассевшихся советников. Она на деле едва сдерживалась, чтобы не захихикать вслух, настолько нелепо выглядел этот бугай среди официоза строгих мундиров и протокольных ассистентов, замерших за спинами каждого советника. Мужские линии явно солдатского тела, созданного уж точно не стараниями косметологов, а выпестованного многолетними тренировками отвлекали настолько, что Рей намного позже вспомнит, что ей как бы на тот момент надо было думать о самом факте наличия галлюцинаций, а не усиленно держать лицо.

Чужак явно продал душу дьяволу за такое тело.

Одного взгляда ей хватило, чтобы ухватиться памятью за края всех выставленных напоказ шрамов и ожогов.

Все старалась удержаться, и не поднять руку, дабы смахнуть с себя царапучие чужие глаза, неотрывно прожигающие кожу немигающим взглядом. Вместо доклада все внимание когтями уцепилось за чужака, застывшего тенью во мраке посреди ярко освещенного зала.

И в этот раз волосы чужака не были испачканными. Распущенные волосы совсем не женских локонов вполне обыденно торчали в разные стороны смоляными пучками, словно тот банально спал, а она тут его разбудила и из постели вытащила.

Проблемы, еще пару минут назад казавшиеся центром мира, вдруг стали блеклыми, ненужными, по сравнению с жутким пониманием, окатившим сердце ледяной волной. После Рей так и сидела с каменными лицом, но уже с захолодевшим телом, от чудовищно тяжелой мысли, что ей стоит посетить врача, специализирующемся на мозговых болезнях. Иначе объяснить себе наличие почти голого мужчины с охрененным телом посреди совещания она не могла.

Так и сидела, до кучи понимая, что видит его только она. Все остальные в зале никак не отреагировали на кусок тьмы в двух метрах от нее.

Когда же ей станет вконец обидно, что теперь ее карьера будет окончена, едва до Всеотца дойдет весть о безумии дочери и он лично закроет ту в какой-нибудь дурке и выкинет ключ от палаты, Рей окончательно расстроится. И едва она бросит на него еще один взгляд… как чужак исчезнет. Вот возьмет и растает в едком свете освещения, воткнув последний гвоздь ей в мозг.

Незнакомец едва осыпался дымкой, а Рей уже молча поднялась с места, сбив одухотворенную речь докладчика. Ей спину будут жечь десятки пар непонимающих ее поведения глаз, но она уже ровным шагом и такой же ровной спиной направится к ближайшему медцентру на проверку всей себя.

И мозгов тоже.

Какие именно слухи пойдут по миру, ей не столь уж и важны, но итоги проверки будут неожиданными. В смысле, ожидаемыми.

Относительно ожидаемыми.

В том смысле, что телом она здорова, да и мозги на деле никуда не уезжали, все в пределах некоей, для мозгоправов, нормы, но она все равно еще целую неделю будет осторожно коситься на всех подряд, заметно пугливо отводя глаза от встречных глаз, приводя в страшный испуг и недоумение всех вокруг. А то ж как же так, Каменная Стерва рушит все представления о себе своим странным поведением.

На деле Рей в кои-то веки испугалась по-настоящему. Терять все из-за поехавшей крыши ей не хотелось ни в коем случае.

Но в итоге через неделю она забудет о своих галлюцинациях. Террористы и прочие криминальные слои общества сами себя давить почему-то не хотели, таки приходилось помогать им выпиливаться всеми правдами и неправдами.

========== 3 ==========

В третий раз, увидев знакомый профиль, Рен пожалел, что в этот момент в гордом одиночестве одним глазом читал доклады и пил жутко крепкий самогон, кем-то из техников контрабандой протащенный на корабль и конфискованный недремлющими местными безопасниками.

Сильно пожалел.

Алкоголь чуть не вышел носом, но застрял в горле тягучим комком.

Не то чтобы он не видел обнаженных женских тел, но вот так неожиданно — впервые. Женских тел он уж навидался всяческих, но чтоб вот с таким изящным изгибом шеи и внезапно очень тонюсенькими косточками ключиц — тоже на самом деле впервые.

В этот раз его галлюцинация была обнажена. Не затянутая наглухо мундиром или обтягивающей маечкой. В этот раз он видел ее как в какой-то сфере, цеплявшей уже не только ее саму и пару метров в разные стороны, но уже гораздо большей окружности. Девчонка сидела в широкой ванне, откинувшись на покатый бортик.Только разглядывать скопление пузырьков и бутылочек и стопку различной ткани на заднем фоне довольно большой ванны сил не нашлось.

Ему хватило всего нескольких секунд, чтобы поперхнуться, проглотить злополучный глоток самогона и целый океан моментально набежавших слюней от вида торчащей груди с клочками пены, целомудренно закрывшей соски и блестевших влажной кожей на вид совсем хрупких плеч с несколькими налипшими полосками промокших прядей. А от медленного разворота головы в его сторону пришлось глотать еще несколько литров слюней. Нисколько не стесняясь, незнакомка вальяжно глянула на него и вдруг очень задорно вздернула бровь в немом вопросе.

Глянула искоса и весь ее вид был невероятной смесью чистоты и откровенной низменной похоти.

Этакая невинная похоть.

Вслед за ее бровью наружу вдруг запросился член, в момент внезапно заимевший свое мнение, и теперь неоднозначно рвущий ширинку. Девчонка вдруг оказалась красивой в своей неестественной, почти восковой бледности, присущей тем, кто всю жизнь торчит под искусственным светом. Она внезапно оказалась восхитительно настоящей, до невозможности естественной.

Вдруг стало тяжело до многотонной тяжести в груди находиться так далеко, Рен даже неосознанно встал с места в желании рассмотреть получше. Поглазеть побольше на ту, что в какой-то момент выпнула все мысли, кроме как о гладкости кожи с капельками воды. Вид, представший перед ним, почему-то слепил до ожога роговицы, словно он увидел взрыв сверхновой. Вытаращился неоперившимся подростком на лицо, вылепленное самым искусным мастером и разрисованное самым лучшим художником, что не постеснялся вывести каждую черточку изящных изгибов тела, каждую ресничку и цвет на тщательно созданных губах. Только вот долбаная пена в ванной мешала, и он вдруг понял, что с этого момента попросту ненавидит пену, мешавшую ему рассмотреть хищное, надменное и одновременно стеснительное создание.

Всего два шага и он почти ткнулся носом в мерцающую стену между ними.

От его двух широких шагов девчонка заметно напряглась, ироничное выражение ее лица сразу слетело, оставив распахнутые глаза и чуть приоткрывшийся рот. Блеснувшая белизна зубов внезапно полоснула его по сердцу, оседая тяжелой пылью в груди. Миг, и все пропало, оставив его в мутной непонятливости и внутренним раздраем.

Спрашивать советов и помощи Рен ой как не любил, но сейчас как никогда понимал, что придется. В кои-то веки он при всех своих знаниях и понимании реалий жизни, попросту не знал, что и думать. Друзья детства были слишком далеко, горячо любимый и уважаемый наставник был окончательно и бесповоротно мертв, и поэтому он уже через пару часов сорвался к тому, кому доверял больше всего на этом свете. Этому человеку он рассказал все, что металось нераспутанным клубком в его мыслях. О том, что как он вообще увидел ее. О том, что вообще почему-то видит ее. О том, что они вообще-то уже с первых же секунд пытались убить друг друга. О том, что вообще не узнает ни униформы, ни нашивок, но отлично запомнил изображение на плече незнакомки. Даже рассказал, что уже перетряхнул все архивы и дал указание найти хоть какое-то упоминание о замысловатой эмблеме в виде сложного многоугольника, закованного в искривленную рамку.

Император же на его исповедь лишь покачал головой, посоветовав напоследок присмотреть побольше деталей и сообщать ему о каждом сеансе непонятной ситуации.