– Смотря, что вы хотите предложить.

– Я полагаю, мое нахождение здесь говорит само за себя. Мне важно мое реноме. Взамен я мог бы предложить вам…

Он позволил недосказанности загадочно повиснуть в воздухе. Что? Свободу? Покой? Жизнь? Ждана начала забавлять вся эта ситуация. Не смогла добить дочь, пришел добивать отец. Зашибись! Он усмехнулся и пошел ва-банк. Ему терять нечего.

– Я весь внимание! – со слышимой долей скепсиса протянул он.

А парень не из робкого десятка. Что ж, это хорошо. Шустову нравились сильные противники. Ему нравилось их нагибать и подчинять своей воле. Любыми способами. И чем сильнее оппонент, тем слаще над ним победа.

– Как вы успели убедиться на собственном примере, навыки вождения моей дочери оставляют желать лучшего. Долг родителя не позволяет допустить еще одной аварии. Я не переживу, если с моим единственным чадом что-то случится, – он выдержал паузу и продолжил. – Мне также известно о прохождении и успешном окончании вами курсов по экстремальному вождению авто и мототехники. Также о курсах вождения в условиях плохой видимости и на различных видах дорожного покрытия.

– Откуда вы это знаете?

– Молодой человек, я все о вас знаю, – его расчетливые голубые глаза холодно блеснули. – Вдобавок ко всему, общий стаж вашего безаварийного вождения насчитывает более десяти лет. Все в купе эти данные склонили меня сделать вам весьма интересное предложение. Я хочу нанять вас личным водителем для Сусанны.

Ждан почесал заросшую щетиной щеку.

– И в чем же интерес?

– В оплате.

Он сделал знак, и охранник протянул Ждану сложенный вдвое лист бумаги. О, Боже! Сколько пафоса! Ждан развернул и увидел столько нулей после первой цифры, что сначала сбился со счета.

– Это в месяц. Согласитесь, оплата более чем достойная за такой непыльный труд.

Ждан скомкал бумажку и уронил руку на одеяло.

– Вам проще нанять профессионального водилу и платить ему адекватную зарплату.

– К сожалению, не могу с вами согласиться. Видите ли, мне нужно заручиться вашей поддержкой, а также вашим голосом в предстоящих выборах.

– В смысле купить? – подсказал он более верное слово. Шустов холодно улыбнулся, а его глаза заискрились неподдельным интересом:

– В наших кругах это называют заручиться поддержкой.

– Почему бы вам не откупиться от меня этой же суммой, помноженной на… несколько, и дело с концом?

– Признаюсь честно, мне приходила в голову эта идея. А следом за ней посетила другая, что вы, обладая цепким умом, смогли бы потребовать еще столько же. А потом еще столько же. А потом еще. И еще. Нести столь большие и непредвиденные расходы я, к сожалению, не могу себе позволить. Так что мое предложение весьма недурное. Что скажете?

Ждан откинул голову назад и нечаянно стукнулся о спинку кровати.

– Вы ведь уже все продумали за меня. Зачем спрашивать?

– Я рад! Я очень рад, что нам удалось прийти к соглашению! – он хлопнул в ладоши и довольно потер руками друг об друга. – Грайр, ты случайно не захватил с собой договор?

Конечно, захватил, и конечно не случайно. Он вынул из внутреннего кармана пиджака сложенную вдвое стопку бумаг и вместе с ручкой протянул Ждану.

– Нужна только ваша подпись.

Все паспортные данные, вся информация о нем была уже вписана. Оперативно сработали, ничего не скажешь. Пока Ждан бегло просматривал условия договора, Шустов продолжил:

– Новость о произошедшем инциденте уже облетела все СМИ. Полагаю, вы не откажете мне в любезности опровергнуть все доводы против моей кандидатуры на пост главы города?

Ждан взглянул на него исподлобья, не поднимая головы от бумаг:

– Каким образом?

– К вам наведаются журналисты с местных каналов телевидения и радиовещания, чтобы взять у вас интервью о случившемся. Как вы видите, я сделал все возможное, – он широким жестом обвел палату и указал на договор, – чтобы вы чувствовали себя максимально комфортно в период восстановления и реабилитации. Надеюсь, вы сделаете на это акцент в вашей беседе с журналистами.

Так вот откуда ноги растут. Это все подкуп.

– То есть придут журналюги и я им должен сказать что-то типа: «Вы знаете, не смотря на то, что Евгений Шустов не может найти управы на свою дочь, с городом таких проблем не будет! Я искренне верю в то, что Евгений Шустов возьмет бразды правления над городом в ежовые рукавицы и никакого беспредела не допустит! Не то, что с дочкой».

– Совершенно верно! – лучики морщин разбежались из уголков глаз Шустова. Да, парень не промах. Просекает, что к чему. – Только я попросил бы вас употребить несколько иные выражения. Не такие прямолинейные.

– Ну, разумеется.

Ждан выкарабкался из такси, засунул подмышки костыли и поковылял к подъезду. Обо всем этом – надлежащее лечение, личный транспорт, костыли и медикаменты – предусмотрительно позаботился Шустов. Навстречу ему шла тётя Сара в повязанном на голове платке. Грузная женщина лет так за шестьдесят, она шла вразвалочку и слегка страдала отдышкой. Ветер колыхал ее свободное темное платье в мелкий горох. В одной руке она несла авоську, в другой – сложенную газетку и обмахивалась ею, как веером. Стоял жаркий июньский день.

Стоило ей разглядеть Ждана, как тётушка раскудахталась:

– О! Жданушка, дорогой ты мой! А я к тебе собралась! Я же ж уже все глаза заплакала! Ой! Я такая рада! – она подстроилась под его неровный шаг и пошла с ним рядом в общежитие, откуда только что вышла. – Ох, Жданушка, родненький ты мой! Я же ж тебе гостинцы собрала. И носочки, и футболочку, и хлебчика, и рыбки вяленой, шоб ты хоть как-то покушал! Вот только сигарет не нашла. Я же ж не курю.

– Спасибо, тётя Сара.

Они подошли к подъездной двери, и тётушка придержала ее перед ним. Пропуская вперед себя, она покачала головой и ее тон посуровел:

– Ты мне скажи, тех халамидников арестовали? Предали суду? Мудрому, но несговорчивому?

– Там серьезные люди за всем этим стоят. Их так просто суду не предадут.

– Нет, мне это нравится! Так можно, я вас спрашиваю? Их надо поймать, убить и наплевать им в рот! Кинуть головой в навоз! Мне неинтересно с ними жить в одном городе!

Ждан не стал углубляться в подробности. Узнай она всю правду, возмущалась бы несправедливостью устройства мира сего всей полнотой своей еврейской души.

Ждан вошел внутрь, поднялся на второй этаж, дошел до своей комнаты. И все это в сопровождении ни на секунду не умолкающей женщины:

– Ой-ой! Прямо сердце болит за тебя изнутри! Из тебя ведь ничего не осталось! Как ты ужался, ай-ай! Да шо ж в этой больнице совсем не кормят? У меня еще один, но исключительный вопрос. Таки шо доктор? Сделал себе мнение?

– Через неделю снимать гипс. Ребра уже срослись.

Ждан зашел в комнату, в которой за две недели его отсутствия не поменялось ничего. Скинул рюкзак на стул. Прислонил костыли к спинке незаправленной кровати и почти рухнул на нее сам. Завел руку за голову, стянул толстовку и бросил ее, не глядя, на пол. Остался в майке и спортивных штанах, одну штанину у которых пришлось отрезать, потому что не помещалась загипсованная нога.

– Ай-ай-ай-ай-ай! И все-таки я тебе скажу, дорогой мой Жданчик, кушать надо немножечко побольше. Ты ведь раньше, какой красавчик был! Какой сочный!

Ждан всегда был одинаковой комплекции, что до больницы, что после. Но тётя Сара, добрейшей души человек, считала иначе.

– Ну, ничего-ничего. Ты у меня сейчас со вкусом покушаешь! Я же уже с утра все приготовила: и форшмак, и «синенькие», и супика наварила, и лосика нажарила!

– От покушать я бы не отказался.

– Сейчас всё будет! А ты пока побудь здесь. Приляг, отдохни с дороги. Утомился, небось. А я мигом все принесу. Вот только разогрею, а то с утра, стало быть, остыло. Хотя при такой густой жаре должно долго выдержать. – Тётя Сара взглянула на толстовку, брошенную на пол, – я интересуюсь знать, и как таки ты не спарился, золотой мой?