«Я хочу найти сама себя.

Я хочу разобраться, в чем дело.

Помоги мне, помоги мне.

Я хочу, чтоб моя душа тоже пела».

Децл и МA.Ru.СЯ, «Письмо»

Скорость – это то, ради чего стоит жить. Скорость наполняет жизнь смыслом, насыщает ее красками. Только скорость дает то количество адреналина, от которого вскипает кровь, сердце пробивает грудину и становишься живее всех живых. От которого получаешь истинное удовольствие. На которое подсаживаешься по-черному и ловишь кайф. И с которого слезть уже невозможно.

Скорость окрыляет, вдохновляет, заряжает. Скорость – это все! V-Max – это все! Он дает то ощущение безграничной свободы, которым заменяется общепринятое понятие о счастье.

Ждан открутил ручку газа, выжимая из мотоцикла все силы. Кроваво-красный дрегстер подтверждал свое право считаться одним из лучших гоночных мотоциклов по преодолению прямой дистанции. Он с легкостью перестраивался из ряда в ряд, играя в «шашечки». Обгоняя тяжелые и неповоротливые автомобили, которые уступали в разы по маневренности и динамике.

Правда, иной раз попадались такие же отчаянные любители скорости, как он сам, на низких «прилизанных» спорткарах японской сборки с рычащими моторами. Они могли почувствовать друг друга даже за несколько полос. Невидимая нить соперничества объединяла их. И тогда между ними вспыхивал закус. Перед мысленным взором маячил стартовый флажок и все ограничители срывало.

Они мчались наперегонки с бешеной скоростью. И если пустынное шоссе позволяло в полной мере насладиться соперничеством, то на дорогах города тачки всегда уступали, без шансов на победу. Они не могли лавировать в междурядье, как это делал Ждан. Они не могли сорваться с места на светофоре и в считанные секунды набрать скорость под сотню. И они проигрывали в неравной борьбе, не успев сполна насладиться гонкой.

Ждан вышел на объездную кольцевую дорогу. Пригнулся к рулю, улучшая аэродинамику, и помчался с немыслимой скоростью, рассекая теплый ночной воздух. Свет от уличных фонарей отражался на глянцевых боках мота. В ушах засвистел ветер. Он наконец-то почувствовал себя в своей стихии после толкотни на дорогах города. Впереди целое лето, и каждый вечер будет насыщен скоростью и адреналином. Все, как он любит. Все, ради чего он живет.

Боковым зрением через затемненное стекло визора он заметил стремительное приближение автомобиля с прилегающей разгоночной полосы. «Почему бы и нет?» – мелькнуло у него в голове. Он чуть сбросил скорость, позволяя спортивной тачке с блестящими, лоснящимися от натертого воска боками дорогого бордового цвета нагнать себя. Ровно настолько, чтобы, уловив с водителем друг друга взглядом, закуситься в скорости.

Удар!

Громкий стук металла и его отбросило на отбойник. Характерный хруст костей ослепил вспышкой адской боли. Его рикошетом откинуло обратно, сорвало с седла, и он проскользил по дороге несколько десятков метров за мотоциклом. Асфальт, как раскаленная до бела наждачка, стер насквозь джинсы и кожаную куртку с защитными вставками. Обжигающая боль разъела кожу на бедре до мяса. Мелкой дробью простучал шлем, защищая голову, и со стуком ударился о бортик. Все произошло в считанные мгновения.

Ждан сцепил челюсти и с натугом задышал. Крепко зажмурил глаза. Между бровями залегла складка. Холодные капли пота проступили на лбу и висках, и сразу пропитали балаклаву. Его нога лежала вывернутая под неестественным углом. Кожа на другой ноге горела адским огнем, и ему не надо было видеть, чтобы знать – там не достает куска плоти. Голова раскалывалась от переизбытка поступающих рецепторов боли.

Он в сознании. Слышит низкое урчание двигателя подъехавшей машины. Хлопок дверцы. Быстрый перестук каблуков. Поднялся визор шлема и он с трудом разлепил глаза.

– Он жив! – крикнул женский голос. Послышались другие голоса, глумливый и явно не трезвый хохот, похабные комментарии. – Надо вызвать «скорую»! Слышь ты, идиота кусок, хорош ржать!! «Скорую» вызывай!

Обладательница голоса перевела взгляд на парня:

– Жить будешь. Если захочешь, – подмигнула она и нагловато ухмыльнулась.

Ждан вгляделся в ее глаза и его агонизирующий от боли мозг совсем растерялся. На него смотрели два разных глаза одного человека. Один коварно щурился и был такой же темный, как окружающая девушку ночь. Другой смотрел прямо и открыто, даже с некоторой долей сожаления, и светился, словно изнутри лазурью летнего неба.

Она встала с корточек, и Ждан услышал отдаляющийся звук ее шагов. С трудом повернул голову и проследил за ней взглядом. Увидел, как ножки на высоких шпильках исчезли в салоне очень низкой машины с номерами 666 и ххх и логотипом золотого быка на черном щите. И отключился.

Она проснулась далеко за полдень. Тяжелые темные шторы были плотно задернуты, не впуская яркий дневной свет. Она редко вставала раньше обеда. Она отсыпалась после ночных гулянок, развлекаясь каждую ночь. Откинула пуховое одеяло и объемный, как живой скорпион, изображенный на пододеяльнике, скукожился. Спустила ноги с кровати. С правого бедра на нее хитро посмотрела рыжая лисица. По левому змеился хвост дракона, туловище которого карабкалось вверх по ее боку, «цепляясь» и оставляя кровавые следы от когтей.

Сусанна потянулась и недовольно поморщилась – тупая боль в голове напомнила о вчерашних алкогольных возлияниях. Подошла к дорогому трюмо из красного дерева с множеством выдвижных ящичков и огромным зеркалом со встроенным освещением. Кинула две шипучих болеутоляющих таблетки в стакан с водой, что стоял на трюмо. Об этом позаботилась Наталья. Как и об остальных таблетках, которые Сусанна должна принять. Она же собрала грязные вещи, разбросанные по всей комнате. Она же на кой-то ляд заправляет ее постель каждый день. И она же прибирает ее вечно заваленную всяким хламом комнату.

Сусанна выпила раствор и не глядя, опустила тяжелую руку со стаканом. Тот соскользнул с края столешницы и упал. Толстый ворс дорогого персидского ковра заглушил стук и не дал ему разбиться. Сусанна даже не обратила на это внимание. Плевать. Взглянула на себя в зеркало. Правая половина волос – ярко-розовые афрокосы, длиной до пояса – часть из которых перекинулась через плечо на грудь девушки. Левая половина ярко-голубого цвета осталась за спиной. На плече был вытатуирован паучок с мохнатыми лапками, который тоже смотрел на нее. Мятая майка с изображением Спанч Боба едва доходила до пупка, в котором блестела сережка с бриллиантом. С трусиков на оборке подмигивал Патрик. Скорчила себе недовольную гримасу. Губы покривились, и платиновое кольцо в центре нижней губы еще сильнее передавило плоть. Замерла. Несколько мгновений всматривалась застывшим взглядом в отражение своих разноцветных глаз. Потом брезгливо скривила лицо и показала себе язык. Тот блеснул штангой из чистой платины и исчез за полными четко очерченными перманентным макияжем губами.

Накинула шелковый халат. Небрежно завязала пояс так, что кусок майки бесстыдно торчал. Подобрала с пола джинсовку от Gucci, куда не глядя, бросила ее, когда пьяная вернулась домой под утро. Вынула из кармана пачку тонких сигарет, зажигалку и бросила кишку обратно. Наталья приберет. Как всегда.

Прикурила и пошла через весь огромный дом в кабинет отца, оставляя после себя шлейф табачного дыма. Она не любила курить. Но еще больше ее отец не любил, когда она курила в доме. И только для того, чтобы досадить ему, она делала это через силу всякий раз, когда он был дома.

Сусанна спустилась по широкой лестнице из дорогого голубого мрамора с позолоченными перилами. Сделала пару затяжек и почувствовала тошноту. Плевать. Лишь бы надымить тут посильнее. Сквозь панорамное окно от пола до потолка на первом этаже она увидела просторную придомовую территорию. Lamborghini, который она вчера поленилась загнать в подземный гараж и оставила у входа, не было. Значит, кто-то из охраны отогнал тачку. Интересно, заметили ли вмятину? Живая изгородь по краям аллеи, ведущей к дому, была идеально подстрижена добросовестным садовником. Он и сейчас, как заметила Сусанна, орудовал своими большими ножницами.