«К дождю», – подумала Маша.

Она прекрасно умела ориентироваться в перепадах погоды в дикой местности. Но в городе, где природа отступала перед человеком, навыки и приметы часто подводили ее. Однако вскоре поднялся холодный ветер. Он взметнул кончики флажков, которые украшали парапет над вратами, и пригнул верхушки темных деревьев ближе к земле.

– Точно к дождю.

Маша зябко поежилась. Прошел почти час, как она рассталась с Базом, а ей еще предстоял неблизкий путь. Благо, что последние остатки вина выветрились из головы и ноги больше не норовили зайти одна за другую. Девушка думала, как бы незаметно проникнуть в свою комнатушку, не разбудив мадам Клетус. Добрая женщина, вдова зажиточного ремесленника, доживала век в центре Риверсбурга. Высокий, четырехэтажный, но довольно узкий дом, стоял на мощенной каменной набережной, возле булочной. Из комнаты Маши прямо на реку выходил крохотный балкончик, а по утрам из пекарни доносились манящие ароматы свежей выпечки. После долгих лет, проведенных среди вонючих воинов Орды Посланника и пропахших рыбой портовых трущоб, Мария ощущала себя героем какой-то сказки. Пробуждения были ее любимым моментом всего дня.

Мадам Клетус приютила девушку, скитавшуюся в поисках жилья, и взяла за аренду комнаты совсем немного (сущие копейки по меркам Технограда). Маша с тоской вспоминала времена, когда ее карманы были полны золота, награбленного Ордой.

Между тем девушка очутилась на набережной Риверсбурга. По ночам здесь было особенно красиво. Огни ламп отражались в спокойных водах Голубой ленты и отполированной временем каменной брусчатке. Из окон высоких кирпичных домишек на дорогу проливался желтый свет. На покатых остроконечных крышах играли лунные блики. По вечерам из таверны, стоявшей в самом начале улицы, были слышны голоса и веселая музыка. Но, как и прочие заведения, воскресным вечером она была закрыта.

Маша неторопливо приближалась к убежищу. После очередного дрянного дня дорога домой успокаивала ее. Девушка ощутила, что зверски устала и мечтала скорее попасть в кровать, скинуть с себя одежду и просто уснуть. Даже вездесущий Черныш не смутил бы ее своим присутствием. Он ведь кот! Пусть и говорящий. Однако тот, как «истинный джентльмен», всегда отворачивался от обнаженной Марии, но постоянно попрекал ее за «вульгарное» поведение. Ишь, каких слов понахватался в просвещенной столице!

Кое-что привлекло внимание девушки. Близилось к полуночи, и мадам Клетус в это время всегда спала. Но сегодня из окон струился тусклый свет. Мария затаилась у пышного куста цветущей розы и оглядела дом. Входная дверь была слегка приоткрыта.

«Что-то не так», – подумала она, доставая из-за пояса кинжал, и тихонько толкнула дверь. Но та не поддалась. Маша нажала сильнее, но безуспешно. Дверь лишь легонько отпружинила обратно. Нечто с той стороны не давало ей открыться. Навалившись плечом, Маша подвинула ее вместе с препятствием. Яркий свет ламп ударил в глаза, привыкшие к ночной темноте. Когда зрение наконец прояснилось, Маша ахнула.

Препятствием оказалась хозяйка дома. Она лежала на полу лицом вниз, заслонив собой двери. В воздухе пахло испражнениями и чем-то кислым. Рухнув на колени, Маша отложила кинжал в сторону и перевернула женщину. Седые, вечно завитые у висков локоны, растрепались и испачкались в рвоте, лужа которой, вперемежку с пеной, обильно растеклась под ее телом. Старческие руки закоченели в плотно сжатых кулаках.

– Она еще теплая, – прошептала Маша, отпрянув от женщины. – Должно быть, умерла совсем недавно. Но почему она лежит у открытых дверей?

Встряхнув головой, девушка склонилась над трупом мадам Клетус. Осмотрев ее, она не нашла следов насильственной смерти. Все было цело и невредимо. Только лишь волосы истрепались, и на горле следы от ее же ногтей, оставившие длинные багровые полосы.

– Она никогда не жаловалась на здоровье, всегда бойкая и непоседливая. Отчего же она могла умереть?

Маша доползла до обитой зеленоватым войлоком софы, и устало откинулась на спинку.

– Проклятье, – шумно выдохнула девушка и прикрыла глаза.

Снова смерть. Мало она насмотрелась на нее на работе? Мало их было за всю жизнь? Ей было жалко старую женщину. Клетус оказалась очень добра к Марии, и помогла ей в трудную минуту. А теперь ее нет, и девушке снова придется скитаться.

– Проклятый Мор, почему ты никак не угомонишься?

Маше хотелось забыться сном, но она не могла себе этого позволить. Набравшись сил, она села и машинально потянулась рукой к стоявшему на низеньком столике бокалу. Девушка принюхалась к содержимому: красное вино, причем неплохое, насколько она могла судить, отдавало резким кисловатым запахом. Мария собиралась отпить из бокала, как вдруг осеклась. Ее взор упал на столик. На нем располагалась открытая пузатая и приземистая бутылка из темного стекла. То же самое вино. Рядом лежала пробка, и стоял еще один бокал, из хрустального сервиза мадам Клетус – женщина любила им хвастаться перед редкими гостями. Бокал, со следами красного напитка, был пуст.

– Здесь был кто-то еще, – Мария вернула свой бокал на место и поднялась с дивана. – Проклятье…Черныш!

Стрелой она взметнулась по лестнице на последний этаж и обнаружила распахнутую дверь своей комнаты. От волнения и спешки Мария запыхалась. Ввалившись внутрь, она застыла, изучая обстановку. Все лежало на своих местах. Маленькая кровать с пуховой периной была аккуратно заправлена. Скомканная грязная одежда, все так же покоилась на кресле в углу, там же, где ее вчера оставила Маша. Двери громоздкого старинного шкафа, украшенного причудливой резьбой на карнизах, были плотно прикрыты. Казалось, все в порядке.

– Черныш! – громко позвала Маша.

В ответ молчание.

Распахнутые настежь ставни балкона стукались от легкого ветра. Прикрывавшие их белые шелковые занавески небрежно сдвинуты к краю комнаты, открыв взору старое ветхое окно. Маша протиснулась сквозь узенькие дверцы и осмотрела дорогу возле дома. В свете оконных огней ей ничего не удалось различить. Оставалось проверить последнее место.

На дрожащих ногах девушка вернулась в комнату и загнула угол потертой половицы, пытаясь нащупать крохотную выбоину в полу. Кинжал остался внизу, возле трупа мадам Клетус. Выругавшись, Маша изловчилась и сквозь боль подцепила ногтями заветную доску, открыв зияющий тьмой проем. Сунув руку, Маша в ужасе округлила глаза.

Пусто.

– Да чтоб тебя! Нет!

Мария в истерике шарила внутри тайника, но без толку. Ее мхаграйский меч и кинжалы из лунного серебра пропали. А вместе с ними и мешочек, полный идолов старых Богов.

– Нет…

Девушка села, прислонившись к кровати, и зарыдала. Она не плакала так с той ужасной ночи, когда кровавая луна Морей вознеслась над шпилями Города Звезд.

– Нет! Нет! Пекло тебя разорви!

Вскочив на ноги, Маша в ярости заметалась по комнате, ударила кулаками в двери шкафа, разбросала одежду, пнула загнутый угол ковра, стащила перину и схватила стоявшую на тумбе бутылку, намереваясь запустить ею об стену. Ощутив ладонью холодное стекло, Мария остолбенела.

Этой бутылки не должно было здесь быть.

– Что за…

Наспех подпалив стоявшую рядом масляную лампу, Маша рассмотрела находку. Такая же пузатая бутылка из темного стекла, плотно закрытая деревянной пробкой. Гладкая, ни марок, ни гравировки.

Девушку трясло, но она взяла себя в руки. Мысли постепенно сложились в цепочку. Кто-то расправился с мадам Клетус, проник в комнату Маши, и выкрал фигурки, а за одним ее меч и кинжалы. Но как они узнали? Об этой тайне не ведала ни одна живая душа! И куда подевался Черныш? Неужели с ним что-то случилось?

Бросив бутыль на развороченную перину, Мария с лампой наперевес выпорхнула из комнаты. Тщательно осмотрев весь дом, она не нашла следов ни чужого присутствия, ни пропавшего друга.

Спустившись, девушка принялась лихорадочно размышлять.

«Нужно сообщить Базу. Оповестить Канцелярию! Но что я им скажу? У меня пропали идолы старых Богов, которые могут их же освободить? Меня тут же сожгут перед Собором Поднебесья за ересь. А еще мой меч, который я получила на службе древнему ордену убийц? Я мигом окажусь в казематах Королевской тюрьмы, где проведу остатки своей никчемной жизни. Проклятье. Нужно поговорить с Базом! Он обязательно мне поможет».