– Нет, ты не так делаешь, смотри, – Богдан снова подцепил кусочек из миски. – Нижняя палочка сидит себе спокойно, а к ней приходит в гости верхняя. Ты ею будешь двигать и все брать. Это как челюсти. Попробуй еще раз. У тебя получится. Смотри, как я делаю, и повторяй за мной.

Я снова попробовала пользоваться палочками, но у меня опять ничего не получилось. С палочек все падало, и я не могла ничего толком ими удержать. Богдан с едва уловимой улыбкой смотрел на мои мучения, а потом мягко сказал:

– Нет, не так. Давай я тебе покажу.

Он взял сначала одну палочку и показал, как ее держать, говоря:

– Вот видишь, это очень просто. Держишь ее как карандаш. Вот так. Тремя пальцами. Большим, указательным и средним. Ее можно двигать вверх-вниз, вверх-вниз. А можно и не двигать. Это верхняя палочка.

– А нижняя?

– А нижнюю надо брать вот так. Смотри. Зажимаешь ее между большим пальцем и ладонью. И вот этими пальцем поддерживаешь.

В общем, я быстро научилась.

А потом мы ели суши и разговаривали.

– Ты, наверное, счастливый, – сказала я.

– Почему?

– Потому что барышни на таких, как ты, всегда гроздьями вешаются.

– А ты распрями спину, выстави все, что у тебя там под майкой есть навстречу миру и тоже будешь счастливой.

– Ерунда все это! Вот, посмотри, это разве красиво? – я протянула перед Богданом свои худые руки.

– Знаешь, Любаша, какой у меня девиз жизни: Успокойся, Богдан, ты – супер!!!

– Да уж, чего тебе думать об этом, когда и без того все видно.

– Что, выгляжу хорошо?

Я молча закивала утвердительно головой.

– А ты посмотри, каким я был всего несколько лет назад, – Богдан вытащил фотографию какого-то юнца с прыщавой мордой и произнес: – Тогда я тоже говорил себе – я урод, я ненавижу себя, у меня прыщи, у меня большой нос, короткие ресницы, кривые ноги и из-за этого никто не хочет со мной дружить. Вот так и ты. Хочешь навек остаться дурнушкой – оставайся. А не хочешь – тогда будь уверенной в себе.

– Прикажешь мне сидеть и ждать? – усмехнулась я, возвращая фотографии Богдану. – Ты прямо как мои покойные предки: «Надо думать о будущем, надо думать о будущем». А я не хочу думать о каком-то там будущем, я хочу жить сегодня!

– Ну, и живи, кто тебе не дает. Или что, денег в обрез?

– Деньги у меня есть, – призналась я, – а вот… – я осеклась, боясь высказать самое потаенное.

– А мужика хорошего нет, – подсказал мне Богдан.

– Да сейчас те, поумнее – тех от компьютера не оттащишь, а кто поглупее – все обколотые, с гепатитом да СПИДом, – произнесла я с обидой и даже какой-то злостью.

– Ладно, не преувеличивай. Нормальных мужиков полно, просто ты так говоришь, что они внимания на тебя, несчастную, не обращают.

– Ну, если и так, то что из того? – зло ответила я, уязвленная тем, что Богдан попал в самую точку

– А надо просто уметь ждать.

– Вот я и жду у моря погоды, – вздохнула я. – Этакая противная мерзкая жаба, которая мечтает, чтобы её увидел и поцеловал прекрасный Принц. Да только вот нет никакого принца – кругом все скоты и сволочи поголовно или через одного!

Нет, принцессы не должны говорить с принцами таким тоном. Но я как с цепи сорвалась.

– Ох, ох, ох, – иронично произнес Богдан. – Не надо злиться на весь мир, что он такой, какой он есть. И еще мой тебе совет: отойди от помойки – тогда и навозных мух не будет. А что касается остальных баб, которые посмазливее, так это ты просто им завидуешь.

– Ну и пусть так! Чем я хуже их? Я тоже человек, понимаешь!?

– Да ничего ты не хуже. Просто ты должна понять, что всегда найдется та, по которой все мужики сходят с ума и готовы скушать свои носки, чтобы провести с ней вечер наедине. А вы, остальные все, только и будете делать, что завидовать ей и злиться, что мужики вас динамят.

Я молчала. А что я могла сказать ему на эти справедливые слова? Видя, что угадал, Богдан продолжал размышлять вслух:

– А чем ты лично хуже их, всех этих кукол Барби?

– Да ты знаешь, какие они… – промямлила я.

– Тоже мне зайчик-Energizer! – рассмеялся Богдан. – Ну, девки как девки. Чем ты хуже? Что у них есть такого, чего у тебя нет?

– Есть… – произнесла я и смущенно опустила глаза.

Богдан наклонился ко мне и сказал тихо, так, чтобы никто не слышал:

– А ты не стой по сто раз на день у зеркала голышом, проклиная маму с папой и с тоской спрашивая себя: «Почему у меня тут так мало, а там так много?!» Знаешь, для того, чтобы что-то получить от жизни, мало денег и сисек как у Бриджит Бардо, для этого надо еще быть личностью.

– А я и так личность! – выпалила я. – Ты что, тоже будешь читать мне мораль и нотации?! Хватит, я ими сыта по горло! Достали вы все меня! – я вскочила, намереваясь уйти, но Богдан схватил меня за руку, и произнес примирительно:

– Все, не кипятись и сядь. Сядь, я тебе говорю, никаких нотаций я тебе читать не собираюсь.

Я уселась на место, а Богдан поинтересовался:

– Вот скажи мне честно: ты хочешь выделяться из толпы или косить под массу?

– Черт его знает! – пожала я плечами. – Иногда мне весь этот моб хуже рвотного порошка, а иногда так тоскливо одной станет, что только и мечтаешь, чтоб стать как все.

– А ты не будь быдлом. Только быдлу свойственно хотеть, чтобы все были такими же.

– Да сколько можно ныть о высоком и недостижимом?

– А ты чего хочешь? Чтобы как с тобой обращались?

– Как с нормальной.

– А именно?

– По-человечески. Но только чтоб без всяких там котичка, пусичка, зайчонок и все в таком духе.

– И что в этом плохого – в ласкательных-то словах, чем они тебе не по душе?

– Меня от этого тошнит.

– А ты дай мужику со всей дури железным дрыном по кокосам. Если он тебе тут же зарядит кулаком в рожу, выходит, что он и есть самый настоящий мужик, самый что ни есть молодец! А если тебе не по нраву ласкательные слова, то пусть он тебя зовет членосоской или засранкой. Так по-настоящему круто. И вообще не теряйся! Руки в ноги и вперед! Круто жить не запретишь.

Богдан замолчал. Молчала и я, не зная, что ему ответить. Богдан проглотил кусочек суши, вытер рот салфеткой, откинулся на спинку стула и произнес:

– Вот ты тушуешься, дурехам лихим завидуешь… что ж, давай, живи, как они живут. Валяйся в туалете ночного клуба на куче бычков, шприцов и использованных презервативов, в луже блевотины, с синим фингалом под глазом. Ах, да, пустые бутылки из-под виски, джина и дешевого пива не забудь рядом разбросать для полноты картины. Вот тогда все и поймут, что ты – крутая. Все это самым благотворным образом повлияет на твой негласный рейтинг. А еще перестань мыться, заведи друзей среди панков и наркоманов. Любому первокласснику известно, что если ты пьешь, куришь и торчишь круглые сутки, то круче тебя только кулак Майка Тайсона. И еще мой тебе совет: всем, кто обзывает тебя тормознутой, давай сразу в ухо бейсбольной битой.

Тут я начала смеяться, да так, что никак не могла остановиться.

– Чего это тебе так весело? – удивился Богдан.

– Да так… ха-ха-ха…

– Может, у тебя суши были с марихуаной, что так на смех-то пробивает? Надо бы самому попробовать, может тоже порцию взять. Простите, а у вас суши случайно не с марихуаной? – поинтересовался Богдан у проходящего мимо официанта.

– Что, что?! – удивленно посмотрел на него тот.

– Да вот – девушка поела, и её вдруг на смех ее пробило, – пояснил Богдан.

– Подождите – спрошу у шеф-повара. Но если окажется что суши с марихуаной – за это отдельно надо будет доплатить, – усмехнулся официант.

– Нет, нет, тогда не надо, – сказал Богдан и, дождавшись, когда я успокоилась, заметил:

– Знаешь, Люба-голуба, мне вчера сон был. Представляешь. Зима. На снегу – грязный матрас, учебник какой-то школьный, недопитая бутылка шампанского, рядом в снегу стоит раковина, в ней – плюшевые игрушки совсем новые, веселые такие, в кучу навалены, а поверх них лежит книга Франсуазы Саган. Что-то еще там было… ах, да, пианино неподалёку. И все клавиши покрыты пеплом. Я только сейчас врубился, что сон этот был вещий.