– В смысле?

– Я до сегодняшнего дня считал, что в вечную любовь лучше не особенно верить и особенно ее не ждать, надеяться ее встретить можно, но только не очень, потому как шансов на это мало. А сейчас думаю, что не прав я был, заблуждался по молодости лет.

– Почему?

– Потому что… – Богдан замолк.

– Ну, чего ты молчишь?

– Да вот думаю… мне кажется, что самые искренние и смелые поступки происходят не в дорогих ресторанах и не на морских круизах, а поблизости с холодильником, в котором мышь от тоски повесилась… хотя, конечно, если пустой кошелек явление постоянное, то любовь… она вянет рано или поздно…

– А чего ты вдруг про деньги заговорил? У тебя что, с ними напряг? Могу дать, сколько есть, – я достала кошелек.

– Нет, нет, я не об этом, – остановил меня Богдан. – С бабками у меня все в порядке. Я просто ехал сейчас в электричке и думал о том, что хорошо быть богатым, чтобы в грязных тамбурах не париться, а катить в навороченном кабриолете… и что деньги в жизни – самое главное для человека. Но это было пару часов назад.

– А сейчас?

– А сейчас я думаю так: вот если бы мне встретилась девушка, не вообще девушка, их у меня было полно, а вот такая, настоящая, с глазами как у тебя, – тут Богдан взял мои руки в свои.

– Ну и? – произнесла я с замирающим сердцем.

– Хочешь, я скажу тебе, о чем мечтаю.

– Скажи.

– Я мечтаю о том, чтобы нашлась та, с которой можно было бы вести задушевные разговоры между дегустацией различных градусов и закусок, с боями подушками, ну не знаю, это просто первое, что в голову пришло, между танцами там всякими, прижиманцами и раздеванцами, морскими боями, игрой в разведчиков по пути домой…

– Богдан, ты о чем? – спросила я, а у самой сердце так и бьется.

– Подожди, не перебивай. У меня нет многих вредных привычек типа там пения противным голосом в душе по утрам, храпа во сне, лунатизма, долгих восстановлений лица по черепу после вчерашнего, я сейчас уверенно как никогда стою на ногах, да и в возрасте, когда уже знаешь, что хочешь… В процессе раздачи Богом интеллекта и юмора я стоял в обеих очередях сразу и получил приличную добавку к стандартной порции. А потому мне до смерти надоели все эти вопли «Не трогай мою прическу, ты знаешь, сколько я за нее отдала?!» и бесконечные походы за кофточкой «Как у Нелли», но только с оранжевым кружочком на боку… поэтому я хочу, чтобы рядом со мной была ты, вот такая, какая ты есть…

Я молчала, в страхе и смятении ожидая продолжения. Но Богдан тоже молчал. Наконец он прервал молчание и произнес:

– Ладно, нам пора. Ты сыта?

– Да, – призналась я, все еще ожидая услышать продолжение.

Но никакого продолжения не последовало.

Богдан просто встал, оставил на столе деньги и, взяв меня под локоть, пошел со мной к выходу. Выйдя на улицу, он остановился и спросил:

– Тебе куда?

– Это все, что ты хотел мне сказать?

– Пожалуй, да.

– А я уж думала… – я осеклась.

– Потом как-нибудь, – произнес Богдан и достал сигареты.

– Ага, значит, будет и потом, – горько усмехнулась я.

– Не знаю.

– А я знаю! – вдруг вспыхнула я. – Только мне может так повезти! Только мне!

– Да ладно тебе, ведь ничего же такого не случилось, – попытался успокоить меня Богдан.

– Вот именно, что ничего не случилось!

– И не случится.

– Ёксель-моксель, обожаю таких кидал, как ты, просто прусь от них! – в сердцах выкрикнула я, повернулась и пошла себе прочь.

– Люб, да подожди ты! – догнал меня Богдан. – Ну, чего ты, в самом деле?! Чего я тебе сделал-то, а?

– Ничего ты мне не сделал, – тихим злым голосом сказала я. – Так что можешь идти по своим делам со спокойной совестью.

– Да что с тобой? Ты, что обиделась? Так я же тебя и пальцем не тронул, ты что?

– Вау! Если твой принц послал тебя в известном направлении – принцесса что же, должна прыгать до неба?

– Никуда я тебя не посылал. Я просто решил, что надо вовремя остановиться.

– Кому?

– Мне.

– А как же теперь я? – спросила я, чувствуя, что на глаза навертываются слезы.

– Прости, глупо все получилось, – произнес он.

– Ах, прости… большущее тебе спасибо за вежливое обращение с барышней!

– Ты чего злишься-то?

– Я злюсь?! Я – злюсь?! Господи, да что мне злиться-то?! Все ведь так прекрасно!

Я выпалила все это и отчалила. На этот раз Богдан не догнал меня, сколько я не ждала.

Потом я ехала домой в электричке и смотрела в окно. По щекам слезы текли как у дуры.

В общем, с того самого дня завертелась, закружилась моя жизнь и понеслась как скорый поезд, но не вверх, вниз или вперед, а куда-то вбок и зигзагами…

Но все это случилось уже потом, а в тот вечер я шла по улице к себе домой и обливалась слезами.

Странно, но наша улица была в тот вечер абсолютно пуста, никто по ней не ходил, словно бы начался какой-нибудь комендантский час или стояла глубокая ночь. Но не было ещё и десяти, да и окна домов светились человеческим присутствием. Но они не могли заполнить ту пустоту, которая образовалась во мне. Я была как выжатый я лимон и больше ничего. Я была как увядшая роза, потерявшая всю свою привлекательность в тот миг, когда завял ее последний лепесток. Впрочем, я и в незавядшем состоянии далеко не была розой. Так, репейник или что-то в этом роде. Просто репейник почувствовал себя розой на какое-то мгновение, вот и всё. Не перестав быть все тем же, чем и был.

И тут ощущение пустоты лопнуло: из подземного перехода, разрушив всю картину мистически опустевшего города, вышла молодая парочка, не прекращающая целоваться.

«Глупенькие, зачем они занимаются всей этой мелочевкой, – подумала я, – им бы надо пользоваться моментом безлюдья и как следует совокупиться!»

А потом я лежала на кровати, обняв подушку, и продолжая громко плакать. Благо, что никто не мог помешать мне выреветься. Боль, насквозь пронзающая сердце, рвалась наружу, сжимая железными тисками внутренности. Голова раскалывалась пополам, глаза болели от слез, которые обжигали лицо и никак не хотели останавливаться. Эмоции душили меня, разрывали на части душу.

– Во имя чего эта моя внезапно свалившаяся на меня любовь? – шептала я. – Какая от нее польза? Она ведь на самом деле никому не нужна! Она может только мучить, не принося никому радости. Во имя чего она меня настигла?! Во имя какой надежды, во имя какой мечты?!

Потом я немного успокоилась, встала и подошла к окну. Окно по случаю невероятной духоты было открыто, и я ощутила, как дрожь у меня прошла по всему телу: так захотелось перелезть через подоконник – и вниз, вниз, вниз…

Однако испугалась, дура, не смогла решиться.

От страха все во мне занемело, даже мозги.

Стояла как кол и пялилась на небо, на этот ночной хаос звезд, совершенно ко мне равнодушных. Впрочем, и я им отвечала тем же.

И тут странный покой одолел меня. Будто меня отключили от реальности. Повернула башку в комнату, увидела компьютер, подошла к нему и включила процессор. Пока компьютер включался, я стояла и думала: почему в жизни «GAME OVER» имеется, а «RESTART» нет? Почему жизнь – не очередная компьютерная игра? А то нажала бы на кнопочку «RESTART» и попыталась все пройти заново и другим путем. Однако нельзя. Приходится писать сразу же всё в чистовик. Потому что черновиками пользоваться в игре под названием Реальная Жизнь не разрешено.

А потом потекли однообразные серые дни.

Я ждала, что он позвонит: я ведь дала ему свой телефон. А он не звонил. Я ждала. А он опять не звонил. А я ждала…

До последнего надеялась, что он все-таки позвонит…

Но он так и не позвонил.

Что такое трагедия? Это когда одинокий человек сидит в пустой комнате у молчащего телефона.

Если телефон молчит – это меня!

Если телефон не звонит – это мне.

Нет, нет на всем белом свете звука громче, чем молчание телефона.

День сменился другим днем, неделя сменилась неделей…

Я все еще любила его, я любила героя моих детских снов, который внезапно явился мне наяву. А как еще я могла поступить?