– Мама, – прошелестела я, когда видения ушли. – Мама…

А потом судорожно схватилась за грудь, ощутив вдруг фантомную боль от ножа.

Потихоньку сердцебиение успокаивалось, дыхание выравнивалось, а неприятные ощущения сходили на нет. Я пришла в себя и первым делом заглянула за ворот рубашки, ища следы от ножа. Вот только следов не было: чистая кожа, ни царапины, ни шрама, ни малейшего намека на то, что меня, в общем-то, убили, заколов кинжалом.

Поморщившись от мыслей, лезших в голову, я в который раз пообещала себе, что потом во всем обязательно разберусь, сейчас же мне следовало одеться и покинуть наконец больницу, превратившуюся в сумасшедший дом.

С трудом сдерживая брезгливость, натянула шмотки дочери Королева, обулась, проверила сумку. Телефон был на месте, как и кошелек с остатками пособия. Я вздохнула, ощущая озноб, будто от высокой температуры. Поудобнее перекинула лямку и потащилась к двери.

– Кра-кра. Кра.

В тишине палаты голос ведена прозвучал особенно громко и пронзительно. Я остановилась, взглянула на птицу, которая до того времени сидела тихо и, казалось, не шевелилась.

– Хочешь со мной? – спросила, как никогда ощущая себя ненормальной.

Веден нетерпеливо взмахнул крыльями, будто намеревался взлететь, но с места не сдвинулся.

– Ты хочешь, чтобы тебя несла я? – озарило меня внезапно.

Птица наклонила голову, словно кивая, соглашаясь с моими словами.

– Ну, ладно. Попробую.

Я вернулась к койке и в нерешительности окинула взглядом ведена. Судя по кинжалообразным когтям и загнутому клюву, птица относилась к хищным. И, честно говоря, мне было страшновато брать в руки существо, столь хорошо одаренное средствами для убийства. Слишком сильно запечатлелось в память мое собственное.

– Кра! – Веден топтался на подушке. – Кра!!!

– Давай накрою тебя полотенцем? А потом возьму на ручки. Ты согласна? – решилась я.

И даже за вышеупомянутое полотенце схватилась, намереваясь набросить его на птицу. Вот только пернатую спасительницу такое предложение не устроило. Была бы она человеком, наверное, покрутила бы пальцем у виска. А так лишь презрительно отвернулась.

– И что с тобой делать? – уныло протянула я. – Боюсь я тебя с такими стилетами голыми руками брать.

Птица повернулась и совсем не по-птичьи закатила глаза. Затем поковыляла ко мне и, подцепив клювом полотенце, настойчиво подергала. А потом и вовсе мотнула себе на ногу. Зацепилась, упала на спину, возмущенно проорав что-то явно нецензурное на своем птичьем.

– А!!! – дошло наконец до меня. – Ты хочешь, чтобы я обмотала свою руку полотенцем и посадила тебя?

Сердитое «кра» стало ответом.

Пусть удивление и зашкаливало, я действовала. Намотала полотенце на запястье и предложила птице взобраться, что та с видимым удовольствием сделала.

– Ну, пойдем, что ли, пока монстр не сбежал, – предложила я.

Королев вопреки опасениям оказался на месте. Мерил шагами коридор, периодически поглядывая на часы. Он так и не сменил облик, что очень меня напрягало.

– Я готова, – окликнула врача, не переступая порога.

Тот мгновенно оказался рядом, аккуратно потеснив меня обратно в палату. Я хотела было возмутиться, но Королев опередил.

– Видящая, – обратился он почтительно ко мне, – как я и обещал, все документы и файлы, которые указывали бы на вас, исправил. Персонал в течение трех дней обработаю, память подотру. Вам не о чем беспокоиться.

Мысленно трясясь от страха, я важно кивнула.

– Хорошо.

– Видящая, – низко склонил он голову, – еще раз прошу простить меня. И принять в дар вот это. Так сказать, за неудобство.

Монстр неуловимо быстро протянул руку, отчего я чуть было не заорала от неожиданности, но потом увидела зажатые в пальцах купюры и разозлилась.

– Уберите деньги! Мне от вас ничего не нужно! И выведите меня отсюда!

Королев сгорбился еще больше, вытянутая рука задрожала.

– Не сочтите за дерзость, видящая, это единственное, что я могу вам дать. Выпитое дочерью мне не вернуть. Прошу, возьмите.

Я смотрела на монструозного врача, на купюры в его руке и думала. Гордость возмущенно кричала, требовала швырнуть деньги в лицо чудовищу. Здравый смысл советовал взять и купить хотя бы замену испорченной одежды. В конце концов, у меня было не так много наличности, чтобы позволить себе ей разбрасываться, да и тетка явно придет в ярость, узнав, что я лишилась курточки.

А, была не была!

– Ладно, давайте, – решилась я.

Врач явственно выдохнул и торжественно вручил купюры. Затем он велел мне идти за ним: мимо спящей на посту медсестры, мимо одурманенных охранников, мимо храпевшего дежурного врача.

– Все, видящая, я выполнил свою часть сделки, – сказал Королев. – Теперь ваша очередь.

Я вопросительно на него посмотрела.

– Поклянитесь, что не станете преследовать мою семью. – Врач требовательно смотрел мне в глаза.

Я заволновалась. Ни о какой клятве речи не шло. С какой стати он с меня вообще что-то требует? В конце концов, это я пострадавшая сторона. Однако, открыв рот, была вынуждена его закрыть. Птица успокаивающе кракнула, как бы говоря, что все в порядке.

– Ну, раз ты так считаешь, тогда ладно.

А потом спросила Королева:

– Хорошо, какая нужна клятва?

– Вы должны обещать, что никогда не используете свои знания и силу во вред моей семье, – с готовностью сказал врач.

– Обещаю… – начала было я, вот только веден возмущенно закьякал, сорвался с руки и, подлетев к монстру, бесцеремонно полоснул того когтями по лицу. Затем преспокойно вернулся.

– Простите-простите! – Королев как подкошенный рухнул на колени. – Я ошибся! Вы лишь должны пообещать, что за сегодняшний проступок моя семья не понесет наказания!

Мстительно помолчав некоторое время, я все-таки пообещала то, что он требовал. И со спокойной душой пошла прочь, видя, как бледный до синевы врач схватил телефон и неживым голосом произнес:

– Тоня, готовьтесь. Через три дня мы должны покинуть этот город навсегда.

До дома я добралась без проблем, никто на меня не покушался. Что, безусловно, радовало. Птица продолжала сидеть на руке. Рука к концу путешествия почти отсохла. Все-таки весил веден предостаточно. Да и слабость давала о себе знать. Я то и дело покрывалась холодным потом, ноги едва шли.

Увидев обшарпанное здание, я обрадовалась впервые за все время жизни здесь. Пусть в комнатах постоянно воняло сигаретным дымом, а тетка обладала мерзким характером и громким голосом, главное, там имелась кровать и не было черных страшилищ с хоботами.

Когда до подъезда оставалось всего ничего, я остановилась. Появилась вдруг мысль, что с пернатой находкой тетка меня на порог не пустит. И так непонятно, как она отнесется к тому, что я сбежала из больницы. Вдруг разорется и пойдет к Королеву выяснять отношения?

– Ммм, птичка… Веден, – обратилась я к ноше, – боюсь, вдвоем нам придется на улице заночевать.

Пернатая защитница склонила голову, кракнула, а потом расправила крылья и взлетела. Я провожала ее взглядом до тех пор, пока могла разглядеть на фоне черного неба. Затем улыбнулась и открыла подъездную дверь, уверенная, что в случае чего птица обязательно вернется.

Дверь в квартиру я открыть своим ключом не смогла, видно, Тома закрылась еще и на задвижку. Пришлось стучать. Ждать, пока она откроет, мне пришлось долго. Полусонная, а оттого злобная тетка образовалась на пороге, когда я прикидывала, куда можно прилечь в подъезде.

– Лизка, ты? Чего это ты? Ты ж вроде в больнице прохлаждалась?

– Я, тетя Тома.

Она прищурила и без того узкие глаза, уперла руки в свисающие бока и громогласно заявила:

– И в чем это ты? Чья это одежда?! Украла?! Мне неприятности с полицией не нужны!

– Врач дал, чтобы до дома дойти могла, верну позже, – сказала я полуправду и ужом ввернулась в проем. – Моя одежда пришла в негодность. Собака порвала на куски.