Но это оправдание слабо утешало Сергея, это не снимало его вины. Его за это уволят, лишат денег, да ещё и в тюрьму посадят, это же преступная халатность. Хотя кто его посадит в тюрьму? Он уже в ней, и не может из нее выбраться. Лучше уж тюрьма, нормальная обычная тюрьма, из которой он когда-то выйдет, чем это. Все эти мысли крутились в его голове, и ничего нового в нее не влетало, как никто не мог войти, или выйти в запечатанное кольцо. Выход, если всё ещё можно было судить о такой опции как «выход» отсюда, был известен только Аркадию, а тот совсем не спешил делиться такой информацией.

Сергей сидел, опустив голову и держась за ноги, а Иван стоял и молча смотрел сверху, он всё хорошо понимал.

Послышалось кряхтение Аркадия. Сергей и Иван моментально повернули голову в сторону звука.

Аркадий медленно разжал запекшиеся от крови губы и произнес:

– Я запечатал единственный выход.

После этого он беззвучно рассмеялся, и кровь потекла из уголков его рта.

Сергей испугался, потерял над собой контроль. Он смалодушничал, как пружина вскочил и выпустил целую обойму из пистолета по Аркадию. Приступ гнева только усиливался, когда пули закончились. Сергей налетел на Аркадия, на его уже мертвое тело и стал бить его кулаками. Если бы сейчас у него оторвало руки, он бы грыз Аркадия зубами, а если бы оторвало челюсть, он бил бы его головой.

Иван спохватился, и на силу оттащил Сергея, всего в крови, от тела Аркадия. Сергей плакал, его лицо было в саже, в крови и соплях, он закрыл лицо руками, и зарыдал навзрыд как маленький ребенок.

На звуки выстрелов, в помещение ворвались несколько солдат, они испугались и сначала не поняли, что произошло. Они подумали, что Аркадий напал на Сергея, но потом увидели его кровавое тело на полу, а в другой части комнаты плачущего Сергея, и рядом с ним, как тень, стоящего и молчаливого Ивана.

Один из солдат, не отрывая глаз от кровавого Аркадия, сказал:

– Сергей, внизу собрался народ, и они требуют, чтобы мы сейчас же отдали им Аркадия.

Северная часть кольца строилась как центр города, и чтобы не вызывать у людей неприятных ассоциаций, центр был сделан в стиле старых европейских городов. Покатые черепичные крыши, бежевые и коричневые стены, какое-то подобие брусчатки (просто большие плиты с лёгкой текстурой). Поэтому министерство распределения всегда выглядело уродцем в правительственном квартале. Первоначально никто не мог додуматься о том, что нам просто будет нужна такая структура. А она оказалась так же нужна городу как свежий воздух и еда для людей. Невзрачное прямое здание строили уже спустя много лет.

И вот я стоял перед страшным бетонным зданием-уродцем, которое должно было решить мою судьбу. Без какого-то фасада, бетонный прямоугольник, множество этажей вверх. Его просто покрасили в бежевый цвет, чтобы здание не входило в противоречие с другими домами. Мы давно к нему привыкли, и относились скорее как к памятнику первых десятилеток закрытого города. Поэтому внимания на него никто не обращал. Но мне надо было туда, за своей судьбой. И поэтому я с интересом изучал страшную прямую громадину, которая возвышалась до самого потолка кольца, и ее боковые ответвления, которые срастались с соседними домами, им больше повезло с внешним видом.

Золотые буквы с названием давно почернели.

Я прошёл в канцелярию, там уже находились двое моих бывших одноклассников. Они, видимо, тоже дожидались своей очереди. Старая и толстая женщина с кудряшками сидела за столом и не обращала на нас никакого внимания.

Я подошёл к ней, назвал свои имя и фамилию. Она, не поднимая глаз, записала что-то, и жестом показала мне в сторону длинного ряда стульев с одной стороны входа. За стойкой секретаря была бетонная стена с изображением Аркадия первого, держащего в руках кольцо, символ и флаг города. С двух сторон вели лестницы на следующий этаж. Напротив стульев, где сидел я и мои одноклассники, была нарисована длинная диорама, прямо на стене. На ней изображена наша общая история, какие-то лозунги давно минувших лет и доводы в пользу труда и правильного распределения. Весь этот колхоз я знал очень хорошо ещё с детства и даже не пытался вчитываться. Только цитата Аркадия первого на секунду привлекла мое внимание: «Не работа для тебя, а ты для работы». Видимо, первоначально это звучало из серий: «Любая работа хороша, выбирай себе по вкусу», а может и не так, но я думаю именно в таком ключе. Открылась дверь и зашла Аня, повторила процедуру отметки у секретаря и села рядом со мной, впрочем, ничего не сказав мне. Я про себя хмыкнул и заговорил с Анной:

– Нервничаешь?

– Немного.

– Не нервничай, вариантов всё равно немного!

Я попытался пошутить, и это у меня плохо получилось, она лишь слабо улыбнулась и продолжила медленно изучать диораму нашего славного народа.

А время шло, и было душно. Вентилятор на потолке медленно вращался. Он не разрезал воздух, а скорее увяз в нем, и медленно вращал воздух в пространстве.

От нечего делать, я стал ходить по длинному помещению, размеренными шагами вперёд и назад, от входа и до секретаря. Слева и справа от нее были ещё двери, одна с надписью «архив», а вторая «столовая» с временем работы и примерным меню, видимо, в этом архиве и работал Петя. Через минут 10 моей ходьбы это надоело секретарше, ее, кстати, звали Людмила. Она подняла глаза на меня, и я понял, по ее взгляду, что она хочет, чтобы я сел на место. Я поспешил вернуться к Анне.

Еще минут через 15, когда стало совсем скучно, неожиданно раздались шаги по лестнице. По ней трусил вниз Иван. Мы поздоровались с ним, и я спросил:

– Ну как, удачно? Мэром будешь?

– Может быть!

Он на секунду зашёл в архив, и потом сразу ушёл, взяв с собой двух ребят, которые были впереди меня. Значит, они уже распределились и просто его ждали, а я даже не додумался об этом их спросить. Это был хороший знак для меня: значит, следующие два часа мне тут сидеть не придётся. Людмила сказала куда-то в пустоту:

– Следующий!

Я подскочил и бодро пошёл вверх по левой лестнице. Вверху было ещё несколько комнат, а прямо у лестницы начинался длинный ряд стульев с обеих сторон. В конце зала, так же за таким же столом, как и внизу, сидел ещё один секретарь. Она, почти такая же, как и Людмила, только без кудряшек, молча записала меня в тетрадь. И показала рукой на одну из дверей с надписью: «Главная комиссия распределения кольца».

Я начал немного нервничать и быстро вошёл внутрь.

Большой длинный зал, впрочем, скучно и казённо обставленный, был вытянут вдаль, и на всю длину стоял длинный чёрный стол. Я не посчитал количеств мест, но думаю, человек 40–50 тут точно влезет. За столом, через несколько свободных стульев друг от друга, под кондиционером сидело всего пятеро людей, которых я отлично знал: Аркадий счастливый, Вячеслав Иванович – главный полицейский он же и судья, и он же тюремщик и палач нашего города. Впрочем, последние статьи нашего уголовного кодекса с тяжёлыми наказаниями практически не применялись, никто никого не убивал и ничего не крал. Ведь какой смысл это делать в маленьком городке, где все друг друга знают? Его вотчиной были мелкие драки и всякие глупости, отчего он совсем заплыл и обленился. Следующий – главный доктор нашего города, человек уважаемый и всеми любимый, Лев Павлович, его сестра дружила с моей мамой, через три стула от него сидел наш единственный министр, который ведал промышленностью города и продовольствием, я дружил одно время с сыном его второго заместителя. Замыкал ряд уже совсем дряхлый старичок, Михаил, как его там? Отчество не помню. Он отвечал за жизнеобеспечение города, и все инженерные сооружения.

Я смутно догадывался, что пропустить 15–20 людей за год можно очень быстро, но они были ленивы и делали всё церемонно, с помпой и монотонно до ужаса. Торопиться им совсем некуда. Я сел недалёко от них, через пару стульев. Тут было немного свежее, до меня хоть долетал лёгкий бриз кондиционера над головой мэра.