— Нет времени на прелюдию. Я готов. — Он достает презерватив и раскатывает латекс по моему члену. Затем хватает смазку и, массируя, щедро покрывает мой стояк. Я уже близок к разрядке, поэтому останавливаю его.

— Обхвати меня ногами, прозвучало как приказ, и я на секунду подумал, что Мэддокс продолжит дразнить меня, чтобы посмотреть, как я извиваюсь и умоляю. Но он, похоже, возбужден сильнее меня, поэтому моментально делает, как сказано, не требуя проявления манер.

Он прижимается спиной к стене и обвивает ногами мою поясницу, Поддерживая его одной рукой, второй я вытаскиваю анальную пробку, и бросаю ее на пол душевой. Затем вхожу в него одним быстрым, великолепным движением и жар тела Мэддокса плотно окружает мой член.

— Ты должен кончить побыстрей. Я уже на грани, ну и ты охренеть, какой тяжелый.

Мэддокс смеется, и сокращение его мышц практически доводит меня.

— Это не помогает. — Делаю глубокий вдох, чтобы не кончить раньше времени.

— Я подстрахую, — ухмыляется он. И просунув руку между нами, начинает себе дрочить.

Уронив голову ему на плечо, я начинаю двигать бедрами короткими и неглубокими толчками. Хочется закрыть глаза, чтобы продлить этот момент, но я не могу оторваться от потрясающего вида на руку Мэддокса, скользящую вокруг члена. Он работает запястьем и пальцем размазывает предъэякулят от головки вниз к основанию члена; и так снова и снова. Если бы я не собирался взорваться сию секунду, мог бы наблюдать за этим часы напролет. Большим пальцем Мэддокс еще раз проводит по головке собирая капли предэякулята, и подносит палец к моим губам. Как же мне нравится ощущать его вкус.

Я подаюсь бедрами вперед сильнее и набираю темп.

— Этот угол, — стонет он. — Я собираюсь… — Его слова перерываются настигшим оргазмом. Задница Мэддокса стискивает мой член, и я рычу, толкаясь сильнее преследуя свое удовольствие. Я не в силах продолжать, но и не хочу, чтобы это заканчивалось. Идеальная дилемма.

Мои ноги практически не держат нас, когда я, наконец, вздрагиваю, а задница Мэддокса доит мой член. Мэддокс хватается за мои плечи, пока я толкаюсь в него последние несколько раз. Наконец успокоившись, я не чувствую рук, ноги дрожат, а в правом подколенном сухожилии болевые ощущения.

— Бля, думаю, я что-то потянул.

— Если секс не вызывает травмы, это не весело.

Я выскользнул из него и практически уронил, но Мэддокс быстро обрел равновесие, стоило ногам коснуться кафеля.

— Надо ополоснуться и валить.

Мы моемся так быстро, как только можем, и через пять минут выскакиваем за дверь, но Уайет живет на Верхнем Вест-сайде, около Колумбийского, поэтому когда мы добираемся туда, то опаздываем на сорок пять минут. Это не имеет большого значения, учитывая, что наши сборища всегда спонтанны, но увидев, как я сейчас хромаю, благодаря возне в душе, все точно догадаются о причине.

— Чья это квартира? — интересуется Мэддокс.

— Уайета. Блондин, длинные волосы.

— А, серфер-аналитик.

— За исключением того, что он не занимается серфингом. Ну, и не думаю, что аналитикой тоже. Вообще не понимаю, кем он работает.

Дом Уайета настолько старый, что домофон работает как коммутатор, только для того, чтобы хозяева знали, что к ним пришли. Дабы гости попали внутрь, кто-то должен выйти и открыть дверь, поэтому я нажимаю номер квартиры и жду.

— Я должен сразу предупредить тебя, что сегодня вечером вокруг будут люди, а Уайет живет в однокомнатной квартире, так что, скорее всего, кто-то будет постоянно подслушивать.

— Намекаешь на то, что я не смогу удержать язык за зубами по поводу того, что ты получил травму, пока трахал меня в душе?

Я вздыхаю, а Уайет хохочет. Конечно, ему приспичило открыть дверь в середине предложения Мэддокса.

— Эй, Ноа, — кричит Уайет через коридор в сторону своей квартиры на первом этаже. — Ты должен мне двадцать баксов.

Щеки Мэддокса залило румянцем.

— Я никогда не открою рот снова.

Нахмурившись, я зыркнул на Уайета.

— О чем это ты балаболишь?

— Пари на двадцатку, бьюсь об заклад, что Мэддокс был снизу. А Ноа считает, что он слишком натурал для этого.

— Э-э… — Мэддокс открывает рот, но оттуда не выходит больше ни слова.

Я пожимаю плечами.

— Ну, если они делают ставки на тебя, значит, ты им и правда нравишься, — объясняю я.

— Хорошо? Спасибо, наверное?

Столовая и кухня Уайета крошечные, поэтому он превратил спальню в большую гостиную, — во всяком случае, для Нью-Йорка, — поставив в углу кровать-чердак.

Ребекка и Скайлар расположились на одной половине кушетки, а Ноа и Арон уселись на полу рядом. У Ноа и Арона странные отношения, но парни отказываются говорить об этом с кем-либо. Скорее всего, они пару раз переспали, но всё отрицают.

Мы с Мэддоксом уселись на диван рядом с девушками.

— Теперь ты один из нас, — говорит Скайлар Мэддоксу.

— Один из вас? — спрашивает он.

— Дэймон сказал Ребекке, она сказала мне, ну а я — всем остальным, что вы двое теперь официально пара. А это значит, что ты один из нас.

— Один из нас. Один из на-а-ас, — нараспев подхватил Ноа.

— Можете ли вы просветить меня на счет секретного рукопожатия? Если нет рукопожатия, мне это не интересно.

— Вот тебе рукопожатие, — говорит Ноа и толкает его.

Мэддокс смеется. И я рад, что он нормально воспринимает приколы Ноа. Иногда он раздражает окружающих. Хотя, думаю, бо́льшую часть времени делает это целенаправленно, чтобы отсеять лишних людей.

Нет на свете никого, с кем мне было бы комфортнее, чем с ними, включая собственную семью. И Мэддокс легко сюда вписывается. Мы сидим там всю ночь, подначивая и обзывая друг друга, и все явно одобряют и любят Мэддокса. И, похоже, я тоже.

***

Прошло еще две недели, а бедная Чери все еще торчит в Нью-Йорке. По словам Мэддокса, ее тошнит от препаратов; врачи пытаются побороть рвоту с помощью других лекарств, но, похоже, ничего не помогает. У Чери есть возможность выйти из клинического испытания, но без этого болезнь может ухудшиться, и она этого не хочет.

Она думает, что пробудет здесь еще как минимум неделю. А это уже целых шесть недель, и я настолько эгоистичен, что благодарен за то, что она больна. Хорошо, не благодарен, — это делает меня совершенным мудаком. Мне не нравится, что Чери больна, но это причина, по которой Мэддокс все еще живет со мной.

Если бы были варианты удержать Мэддокса в моей квартире без болезни Чери, я бы непременно воспользовался ими.

Ты всегда можешь спросить его, тупица.

Или можно продолжать быть огромным куском дерьма и надеяться, что когда Чери уедет, Мэддокс захочет остаться и скажет об этом сам, и мне не придется спрашивать.

Время, проведенное с ним, оказалось лучше, чем я мог ожидать. Но так ли это для него? Любой выбрал бы большую, удобную кровать вместо того, чтобы делить одну комнату с матерью-тетушкой и спать на крошечной кушетке.

Если сказать Мэддоксу, что я готов к девятому иннингу, когда он еще на втором, будет неловко.

Помешало ли мне это подыскивать квартиры между Сохо, где находится ОTS, и Мидтауном, где располагается его офис? Нет. Помешало ли забегать вперед и строить планы на будущее, фантазируя о возвращениях домой, к Мэддоксу, каждую ночь? Нет.

Я знаю, что не могу озвучить эти мысли вслух, потому что он убежит от меня, как ошпаренный. Прошло всего пять недель. Прекрасные пять недель, но всё же... Это слишком рано. Особенно для кого-то вроде Мэддокса, не завязывающего долгосрочные отношения.

Я написал ему перед уходом из офиса, потому что знал, сегодня вечером они тусуются с моей сестрой. Пройдя несколько кварталов до дома, я останавливаюсь у подъезда одновременно с такси.

— Думаю, это принадлежит тебе, — кричит высокий невнятный голос.

Обернувшись, я вижу Мэддокса, вываливающегося из машины. На заднем плане лица Стейси и брата Эрика, Джулиана, приклеены к окну.