— Он поцеловал меня, — заявляет Эрик.

Убейте меня. Прямо сейчас.

— Вообще-то, это ты меня поцеловал. И тебе это понравилось. Не пытайся отнекиваться.

— Когда это произошло? — спрашивает Дениз, мать Эрика.

Я тяжело вздыхаю.

— Год назад. Это в прошлом. Не стоит его ворошить.

— Так вот почему вы стали не так близки, как в детстве? — уточняет мама.

— Нет. Мы не близки, потому что Эрика не устраивает тот факт, что я гей, — поясняю я. — Наши отношения испортились после того, как я перешел в старшие классы.

— Ты открылся только в колледже, — замечает мама.

— Но не для него.

— Потому что ты испытывал что-то ко мне, — вмешивается Эрик.

Больше всего меня бесит, что он прав. Любого другого натурала я бы послал к чертям. Единственными гетеро, в которых я умудрился втюриться, были Эрик и Мэддокс, и то оказалось, что Мэдди и не был таким уж натуралом. Любого другого парня я бы назвал болваном и эгоистом. Но вся правда заключалась в том, что бо́льшую часть своей подростковой бытности я фантазировал о тупом придурке по имени Эрик. Но это не значит, что я когда-либо домогался до него. Или, блядь, хотя бы намекал, а тем более пытался бы манипулировать. Я был достаточно умен, чтобы не делать ничего из выше перечисленного, так как не хотел, чтобы кто-нибудь знал о моих чувствах.

Мои щеки горят. Все молчат, и у меня создается впечатление, словно все собравшиеся за столом догадывались о моей влюбленности, хоть я и пытался не выдавать себя. Возможно, у меня не особо получалось, и одно это уже можно было счесть за попытку манипуляций с моей стороны.

Стейси и Мэддокс возвращаются за стол, и сестра приобнимает меня сзади.

— Мне правда очень жаль, — шепчет она.

— Я все понимаю, — отвечаю я, похлопывая ее по руке.

Эрик подается чуть вперед на своем стуле.

— Послушайте, все это произошло давным-давно, и мы оба оставили это в прошлом. Мы не сообщили вам, так как знали, что что-то подобное может стать камнем преткновения между вами. Здесь нет никакого продолжения. Никакой вражды.

Мои родители обращаются к своим лучшим друзьям, с которыми знакомы уже около тридцати лет.

— Я думаю, вы поймете, если на этом мы закончим ужин, — говорит мама вежливым тоном, который совсем не похож на тот, которым она обычно общается в дружеской обстановке.

— Мама, папа, — вмешиваюсь я, — не позволяйте этому встать между нашими семьями. Я очень ценю то, что вы на моей стороне, но все же это только наши с Эриком проблемы. Я уже больше года делаю вид, словно его не существует. Могу поступать так и дальше. Не разрушайте из-за меня то, что строилось годами. — Я сомневаюсь, что мне удалось достучаться до них. Они остаются непоколебимы. Вздохнув, я оборачиваюсь к Мэддоксу.

— Похоже, нам все-таки пригодится сегодня то, что ты наготовил. Давай уйдем отсюда.

— Отличная идея, — отвечает он.

— Я с вами, — добавляет Стейси.

— Стейс, ты не будешь против, если я остановлюсь у тебя сегодня? — интересуется Джулиан. — Я бы хотел присоединиться, ребята.

— Без проблем.

Я не хотел, чтобы разговор зашел в такое русло, вот совсем не хотел этого.

Солидарность. Порой это лучшая в мире вещь, но сейчас она заставляет меня чувствовать себя полностью подавленным.

***

— Ты в порядке? — интересуется моя сестра по пути на квартиру.

— Просто превосходно, — огрызаюсь я.

— Звучит неубедительно.

— Вам не стоит утруждаться морально меня поддерживать, — обращаюсь я к Стейси и Джулиану.

— Эрик может сколько угодно распинаться о том, что нет никакого продолжения и вражды, — отвечает Джулиан, — но именно это мы сегодня видели.

— Не стоит отворачиваться от своего брата ради меня, — настаиваю я.

— Что ты несешь вообще? — возражает Стейси.

— Просто я в состоянии пережить проявления гомофобии. Такое случается. Это преследует меня с тех пор, как я «вышел из шкафа». Это неизбежно для тех, кто родился таким.

— Кто-то цитирует Леди Гагу? — бормочет Мэддокс.

Я пропускаю его слова мимо ушей.

— Возможно, Эрик запутался или экспериментировал, а может он просто скотина. Но признайте, что он в растерянности. Признайте, что он пребывал в таком состоянии довольно долго. Мы все, можно сказать, вытащили это из него, а потом просто бросили. Клевая поддержка.

Джулиан замирает на месте, как вкопанный.

— Вот дерьмо.

— Именно. Это хреново, — отмечаю я. — Меня бесит то, что сделал Эрик, и, вероятно, я буду всегда ненавидеть его, что он заставил меня сомневаться в себе, но я никогда бы не пожелал, чтобы произошедшее сегодня преследовало его. Никогда. Меня даже не смущает то, что он был тем, кто чисто технически заварил всю эту кашу. Никто такого не заслуживает. Я не могу поддержать его, а ты можешь. Беги и побудь со своим братом, чувак.

— Ты не против? — уточняет Джулиан.

— Я благодарен тебе за поддержку, но тут не нужно играть за чью-то команду. Кроме того, мне предстоит наказать свою сестру за то, что она спланировала этот ужин, пытаясь спугнуть моего парня. — Я поворачиваюсь к Мэддоксу. — Или ей все же это удалось?

— Черт, конечно, нет, — отвечает тот. Он делает шаг ко мне навстречу и нежно касается своими губами моих.

— Признаюсь, это более странно, чем я себе представляла, — вмешивается Стейси, — не потому что вы двое вместе, а потому что мой лучший друг целует моего брата.

— Парень, значит? — переспрашивает меня Мэддокс.

— Если, конечно, этот ярлык тебя не пугает. Я в курсе, что ты их недолюбливаешь.

— Мне нравится быть твоим парнем.

Он снова целует меня.

— Хорошего вечера, ребята, — говорит Джулиан, и мы с Мэддоксом отрываемся друг от друга. — Стейс, не хочешь вскоре рвануть куда-нибудь на выходные? Типа вечеринка, как в былые времена.

Стейси просто сияет.

— C холодильниками, полными дешевого алкоголя, и ужасной танцевальной музыкой? Я в деле.

— Я бы тоже присоединился, — заявляет Мэддокс.

— Я не с вами, — говорю я.

— Ты не умеешь веселиться, — отмечает Джулиан.

— И никогда не умел, — поддакивает Стейси.

— Тогда увидимся на очередном семейном ужине, — произнес Джулиан.

— Если таковой состоится, — бросаю я ему вслед, когда он возвращается обратно в ресторан.

Мы продолжаем свой путь, и настроение становится немного лучше, чем было.

— Ты должен был намекнуть как-нибудь на это раньше, — заявляет Стейси.

— Ага. Мама, папа, сын ваших лучших друзей – гомофоб, но я думаю, что это лишь потому, что его тянет к парням. Я решил, что вы захотите знать об этом.

Стейси снова притормаживает. Такими темпами мы не доберемся до квартиры и к утру.

— Дэймон. Никто не обязан терпеть такое поведение. Мне плевать на то, насколько близки наши родители и тем более на то, насколько Эрик запутался.

Я начинаю кипеть от негодования.

— У него есть проблемы, с которыми ему стоит разобраться. Но они его, а не мои.

— Но они становятся препятствием для ваших отношений...

— А похоже, что нам что-то мешает? — я обнимаю Мэддокса за плечи.

— Но это было в начале, — замечает она.

— Как много ты ей рассказал? — шепчу я на ухо Мэддоксу.

— Стейс. Давай закроем эту тему, хорошо? — вступает Мэддокс. — У нас все отлично. У Дэймона было достаточно проблем и помимо Эрика, например, моя неспособность решиться на серьезные отношения с кем-то. Он думал, что мне нужен просто перепихон. И все же сегодня вечером я признал, что хочу отношений. Я бы сказал, что у нас все более чем хорошо. Настолько, что я испытываю огромное желание отправить тебя домой.

— Лучше молчи.

Она морщит лицо.

— Я же ничего такого не сказал, — возражает он.

— Зато я поняла, куда ты клонишь. Могу я хотя бы заглянуть к вам на ужин? Я умираю с голоду, а Мэддокс превосходно готовит.

Я приобнимаю сестру рукой.

— Ладно, идем.