– Аленочка, у вас все в порядке? – участливо интересуется он, завидев меня. – Ваша подруга сказала, что вы нехорошо себя почувствовали?

– Все в порядке, Иосиф Давыдович, благодарю вас, – мило улыбаюсь ему, пытаясь пройти мимо, но он самоотверженно преграждает мне путь.

– Позвольте проводить вас обратно? Как бы дурное самочувствие не приключилось повторно.

– Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста, – я продолжаю улыбаться и начинаю потихоньку пятиться в сторону выхода, мечтая поскорее избавиться от этого престарелого ухажера. – Я лучше, пожалуй, поеду домой. Очень рада была знакомству!

– Аленочка, я, безусловно, тоже очень рад! – театрально восклицает он, сложив руки на груди лодочкой. – Но позвольте в таком случае подвезти вас до дому? Мне будет весьма приятно!

– Иосиф Давыдович, спасибо, но не нужно, – его навязчивость начинает уже порядком меня раздражать, и я больше не могу заставлять себя улыбаться. – Меня ожидает мой водитель.

– Так отпустите его, Аленочка, – настойчиво предлагает он, доводя меня буквально до бешенства. – Что может быть лучше дороги домой в приятном обществе?

Я едва сдерживаю себя, чтобы не послать его прямым текстом, и героически подбираю слова для вежливого отказа.

– Иосиф Давыдович, мне льстит ваше внимание, но я правда нехорошо себя чувствую, и мне необходимо сейчас побыть одной.

– В таком случае я бы хотел встретиться с вами в другой день, если вы не возражаете, Аленочка, – никак не угомонится он. – Пригласить вас на ужин. Кажется, вы упоминали, что любите итальянскую кухню? Бывали в Палаццо Дукале? Там подают изумительную пасту с морепродуктами!

Вот же привязался старый черт.

– Иосиф Давыдович, я бы с радостью, но… – закончить фразу я не успеваю. Боковое зрение фиксирует движение слева от нас, и я непроизвольно бросаю туда быстрый взгляд, чтобы в следующую секунду замереть от пристального внимания ненавистных глаз.

Баженов с двумя своими телохранителями идет прямо к нам. Мой горе-ухажер прослеживает за моим взглядом и тоже в одну секунду меняется в лице. Его тонкие губы растягиваются в неестественно широкой улыбке, обнажая ряд слишком идеальных для его возраста зубов.

– Константин Владимирович! – блеет он елейным голоском, разводя руками в стороны в приветственном жесте. – Как я рад вас видеть!

– Ну, здравствуй, Йося, – насмешливо произносит Баженов, смеряя его ледяным взглядом. – Так уж и рад?

– Рад, рад, – яростно кивает «Йося». – Конечно же, рад!

– Опять к молоденьким девушкам пристаешь? – усмешка исчезает с лица Баженова, сменяясь скучающим выражением. – И не стыдно тебе?

– Ну что вы, Константин Владимирович, я всего лишь поинтересовался самочувствием этой юной особы, исключительно из вежливости, – начинает торопливо лебезить мой престарелый ухажер, не прекращая по-дебильному улыбаться. – Мы случайно разговорились наверху, а потом ей сделалось нехорошо… так ведь, Аленочка?

Я не успеваю среагировать на обращенный ко мне вопрос, как Баженов слегка морщит нос и с пренебрежением отвечает:

– Ладно, Йося, не оправдывайся. Ехал бы ты лучше домой, к своей дражайшей супруге. Я слышал, она болела? Как сейчас ее самочувствие? Надеюсь, уже лучше?

– Да, ей лучше, значительно лучше, – снова слишком активно кивает Йося, так, что кажется, будто его старая шея сейчас не выдержит нагрузки и сломается пополам. – Благодарю вас, Константин Владимирович. Я действительно, пожалуй, поеду. Если вы не возражаете.

– Не возражаю, Йося. Наталье Карловне привет.

– Обязательно передам, – расплывается в натянутой улыбке Йося, и поспешно ретируется.

Не успевает он скрыться из виду, как холодное внимание Баженова переключается на меня. Под кожей прокатывается неприятный жар, мне слишком не по себе, и приходится призвать все свои внутренние ресурсы, чтобы взять под контроль неуместные эмоции.

– Я бы солгала, если бы сказала, что рада видеть вас, но… Спасибо, что снова выручили, – пытаюсь мило ему улыбнуться, и, кажется, у меня это выходит даже вполне правдоподобно.

– Серьезно? – усмехается он одним уголком рта. – Хочешь сказать, что даже не расстроилась?

– Почему я должна расстроиться?

– Состояние Йоси, если не ошибаюсь, оценивается в несколько сотен миллионов американской валюты. Думаю, его внимание – большая удача для такой, как ты.

На мгновение я впадаю в ступор. Но, к счастью, быстро нахожусь с ответом.

– Для такой, как я? – холодно усмехаюсь точно так же, как он, одними губами. – Я не могу понять, вам доставляет радость унижать женщин? Или только конкретно меня?

Он вскидывает брови вверх и медленно подходит ко мне вплотную. Мне стоит огромных усилий выдержать это его устрашающее наступление и не попятиться трусливо назад.

– Ты слишком обидчивая для содержанки, Алена, – задумчиво произносит он, находясь ко мне так близко, что я не только не могу пошевелиться, но даже забываю дышать. – Сразу в жены метишь? На текущем перенасыщенном рынке это довольно амбициозная цель.

Это психологическое давление. Он намеренно прессует меня своей энергетикой, хочет подчинить, заставить сдать позиции, и, надо признать, у него это почти получилось. Но только потому, что застал врасплох. Вскидываю подбородок и с вызовом смотрю ему в глаза:

– Никуда я не мечу. Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моих целях. Понятно?

– Да что ты, – снисходительно произносит он. – А очень любопытно было бы узнать.

– Боюсь, вам в этом отношении ничего не светит, – заставляю себя изобразить высокомерную улыбку. – Всего доброго. Мне нужно идти.

– Идти? – равнодушно переспрашивает он. – Я так не думаю. Ты поедешь со мной.

Несколько секунд я снова пребываю в полной растерянности, а потом неестественно смеюсь, хоть его слова совсем не похожи на шутку.

– Никуда я с вами не поеду, – просмеявшись, холодно произношу, и хочу отойти от него на безопасное расстояние, но мне не удается.

Баженов хватает меня за локоть, не позволяя сдвинуться с места даже на миллиметр. Наклоняется к самому уху и, понизив голос, медленно произносит:

– Поедешь…

От вкрадчивого звучания его голоса, от горячего дыхания, обжигающего шею, меня пробирает буквально до самых костей. По телу проносится волна неконтролируемой дрожи, в ногах появляется слабость, и как ни стараюсь, не могу быстро собрать себя в кучу.

Я все еще не могу отмереть, когда он выпускает из захвата мою руку, отстраняется, и уходит, небрежно бросив одному из своих охранников напоследок:

– Николай, проводите девушку в машину.

– Не надо меня провожать, я сказала, что никуда не поеду! – выкрикиваю я в удаляющуюся спину Баженова, наконец, очнувшись. Но слишком поздно – он даже не оборачивается.

– Лучше вам не шуметь, хуже будет, – предостерегает меня уже знакомый голос его охранника, которого, как выяснилось, зовут Николай.

Я поворачиваюсь к нему и уверенно смотрю в глаза, давая понять, что настроена решительно:

– Послушайте, я с вами никуда не пойду.

– Боюсь, я вынужден настаивать, – сконфуженно улыбается он, вводя этим меня в полное замешательство.

– Вы же не потащите меня силой? – осторожно уточняю, чувствуя, как от переизбытка адреналина в крови меня начинает потряхивать.

– Мне бы очень этого не хотелось, – добивает меня этот громила.

Черт. И ведь понимаю, что он не блефует. Такому здоровяку даже силу не потребуется применять, кажется, он одной рукой может взять меня за шкирку, и потащить как беспомощного котенка, не прилагая к этому особых усилий. Да и сопротивляться слишком яростно не имеет смысла, ведь, если подумать, то, что сейчас происходит – может сыграть мне на руку. Баженов, наконец, сам проявил инициативу. Пусть и таким варварским способом, но что еще можно ожидать от такого, как он? Главное, что он сам изъявил желание пообщаться со мной, ведь об этом постоянно твердила мне Жанна. Я все это понимаю, но ничего не могу с собой поделать – все мое естество противится тому, чтобы добровольно подчиниться такому хамскому требованию.