Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В 1841 году в городе (и впервые в России) по инициативе итальянского кондитера Доминика Риц-а-Порта открываются заведения под названием «кафе-ресторан»532 – «для удовольствия публики высшего класса», в которых «можно завтракать, обедать, ужинать. <…> Тут можно иметь кушанья порциями, иметь отменных доброт вина, ликеры и прочее по prix-fixe533. Тут к услугам любителей билиард, домино, шахматы, шашки. <…> В простых кондитерских и трактирных заведениях берут рубль, зато здесь возьмут пять, шесть и еще более»534.

А вскоре появляется кафе-ресторан обрусевшего купца Ивана (Иоганна) Излера535. «Любимец публики г. Ислер открыл новый кафе-ресторан за Аничковым мостом, где была прежде его кондитерская – сообщала „Северная пчела“ 17 октября 1842 года в разделе „Смесь“. – Там замечательна одна небольшая комнатка, называемая Талионинскою, потому что установлена мебелями, принадлежащими г-же Талиони». На следующий год купец «устроил два кафе-ресторана: один в доме Армянской церкви, другой – за Аничковым мостом, противу Владимирской улицы (на Невском проспекте). Устройство этих кафе-ресторанов настоящее парижское, а именно – отдельные кабинеты»536,537.

Это новшество – отдельные кабинеты (cabinets particuliers) сразу «заслужили большое одобрение»538. Благодаря кафе-ресторанам бильярд и кабинеты стали обязательным атрибутом ресторанов и трактиров «для чистой публики».

Портерные (пивные) лавки появляются в середине 1840‐х. Первоначально они предназначались для иностранцев, а позже стали непременной принадлежностью окраинных улиц. «Пивные распивочные лавки заведены в Петербурге с недавнего времени, – сообщает Алексей Греч в 1851 году. – В них собираются обыкновенно немецкие ремесленники»539.

К середине XIX века «трактирная жизнь» становится привычной для различных слоев горожан.

«При наступлении осени заметнее наполняются посетителями и разнообразные публичные места: кондитерские, кафе-рестораны, гостиницы, трактиры и проч. Но сколько общежитен, развязан и словоохотен столичный житель в домашнем кругу, столь же молчалив и неприступен в публичном месте. Так большею частию он молчаливо закусывает газетные известия бутербродами и пирожками у Вольфа; у Доминика по тому же способу завтракает; у Излера в молчании обедает; у Апорта под вечер втихомолку дремлет за газетой и сигарою; у Лерхе молчаливо оканчивает день за ужином и бильярдом. Впрочем, в этом поведении столичного жителя бывает не без исключений. Так, например, на классических обедах у Сен-Жоржа, у Дюме, у Луи, у Дюссо и еще кое-где замечается совершенно другой тон, так сказать высший тон, потому что там говорят не женируясь, громко и свысока. В некоторых местах, именно в так называемых съестных заведениях, господствует даже тон музыкально-машинальный, издающийся из более или менее беспокойных органов или машин, как их величают туземцы. Из этих съестных консерваторий более других посещаются: Мало-Ярославский, Палкин, Салтыковский, Балабин, Отель-де-Норд и проч.»540.

Позже путеводитель Владимира Михневича «Петербург весь на ладони» (1874) отмечал: «Русские порядочные обеды дают в трактирах: „Малоярославец“, „Балабинский“, у Палкина»; «хорошие обеды французской кухни, но по высокой цене, можно иметь в заведениях: Дюссо, Бореля, Донона, Демут», отмечая при этом, что «Дюссо» и «Борель» – «любимые рестораны великосветских денди»541.

Ресторан «Доминик» (в доме Лютеранской церкви на Невском) посещала публика среднего достатка. Поклонники ресторана даже выпустили в 1881 году специальное издание «Ресторан Доминика в полдень», где в очерке «Посетители ресторана» характеризуется «общая физиономия ресторана»:

Кто, господа, не знает ресторана Доминика? Кто, хотя раз в жизни, в так называемый адмиральский час, когда в желудке девятый вал ходит, не забегал туда – выпить рюмку популярной очищенной и съесть горячую кулебяку или пирожок-пышку на французском масле? Последнее обстоятельство нисколько, впрочем, не мешает посетителям уничтожать эти произведения доминиковской кухни с большою старательностию и поистине волчьим аппетитом.

Интересно смотреть, как толпа, человек в пятнадцать-двадцать, стоит у буфета и вперебой, с толчками, сопровождаемыми поминутными: «pardon», «виноват», «извините» – расхищает, в каких-нибудь полчаса, весь запас дымящихся кулебяк, груды бутербродов и прочих съедобностей, выставленных гостеприимным хозяином для заморения желудочного червячка публики.

Кого-кого только в это время не встретишь здесь? Встаньте в сторону и наблюдайте несколько минут. Вот перед вами: гвардейский офицер в чине не выше поручика (гвардейцы прочих рангов почти не посещают Доминика); скромненький армеец в потертом пальто и потемневших погонах; жид-гешефтмахер с глубокомысленной физиономиею финансиста; купец из Гостиного двора, преимущественно книгопродавец; гласный Думы либерального лагеря, большой говорун и абсурдист; солидный чиновник с портфелем подмышкой, должно быть, начальник отделения; юркий адвокат; дисконтер; закладчик; биржевой заяц; конторщик из банка или магазина; газетный репортер; литератор средней руки; доктор; фланер-хлыщ, гранящий мостовую Невского проспекта или Большой Морской; представитель мелкого шантажа, жаждущий закусить на даровщину; восточный человек с собственным запахом; господин с вздернутым кверху и как бы что-то нюхающим носом и отталкивающей физиономией, без которого нельзя представить себе ни одного общественного места – одним словом, люди всевозможных занятий, специальностей, профессий. Все это метется, суетится, снует туда-сюда, пьет, ест, эксплуатирует друг друга, просит, обещает, слушает, приглядывается, болтает из пустого в порожнее – словно дело делает.

Вот, в кратких словах, общая физиономия ресторана в полдень542.

«За Казанским мостом, – указывал путеводитель в 1892 году, – идет не особенно видный снаружи и довольно скромно отделанный внутри, но очень любимый публикою средней руки и охотно ею посещаемый ресторан Доминика. Здесь, около полудня, всегда можно застать массу разнокалиберной публики. Тут и биржевые дельцы, и аферисты, и невские франты, и люди неопределенных профессий, и пр. и пр. Это своего рода сборный пункт или клуб, где один приходит повидаться с „нужным ему человеком“, другой выпить чашку кофе, третий сыграть на бильярде, или в шахматы, четвертый просто почитать газеты. Кухня не „французская“, но дешевая и сытная»543.

Заведения, где проводила досуг состоятельная публика, предпочитали именоваться на иностранном языке. На Невском проспекте, свидетельствует очевидец в 1846 году, «…множество кондитерских, кафе-ресторанов, трактиров, гостиниц… <…> Не только на Невском проспекте, но и по всем главным улицам всего Петербурга, все вывески, все надписи на французском языке»544.

Пивные лавки, трактиры и винные погреба для простонародья заманивали к себе живописными вывесками. «На Сенной [площади] была пивная лавка, на вывеске которой было изображение бутылки, из которой пиво переливалось шипучим фонтаном в стакан. Под этим рисунком была лаконичная надпись: „Эко пиво!“ <…> Над простыми трактирами рисовали мужиков, чинно сидящих вокруг стола, уставленного чайным прибором или закускою и штофиками; живописцы обращали особое внимание на фигуры людей: они заставляли их разливать и пить чай в самом грациозном положении, совсем непривычном для посетителей таких мест. На вывесках иногда людские фигуры были заменены предметами: чайный прибор, закуски и графин с водкой, – последнее изображение еще красноречивее говорило за себя. <…> На вывесках винных погребов изображали золотые грозди винограда, а также нагих правнучат и потомков Бахуса верхом на бочках, с плющевыми венками на голове, с чашами, с кистями винограда в руках. Также рисовали прыгающих козлов, полагая, что греки этому четвероногому приписывали открытие вина»545.

вернуться

532

Божерянов И. Н. «Невский проспект». Т. 2. С. 248.

вернуться

533

Prix fixe – постоянная, твердая цена (фр.).

вернуться

534

[Расторгуев Е. И.]. Указ. соч. С. 87.

вернуться

535

Выходец из Швейцарии купец Иван (Иоганн Люциус) Излер (1810–1877) в 1830–1840‐х годах владел на Невском проспекте лучшей кондитерской и двумя café-restaurants (см.: Северная пчела. 1838. 2 апр.; 1839. 16 дек.; 1840. 17 янв.; 1843. 5 июня; 1844. 24 мар.; Литературная газета. 1840. 20 янв.). «Кондитерская-кофейня г. Излера вошла в моду русскими пирожками, называемые расстегайчиками» (Северная пчела. 1841. 24 дек.). Об Излере см. также в наст. изд. примеч. 21 к статье «Петербургские общедоступные увеселительные сады в XIX веке».

вернуться

536

Смесь // Северная пчела. 1843. 5 июня.

вернуться

537

Излер «выписывает вина из Франции, а сигары – из Гаваны» (Указатель Петербурга для приезжих и иногородних // Северная пчела. 1844. 24 мар.).

вернуться

538

Столпянский П. Н. Зеленый змий в старом Петербурге. Л. 23.

вернуться

539

Греч А. Н. Указ. соч. С. 438.

вернуться

540

Сколько лет, сколько зим! или Петербургские времена. СПб., 1849. С. 41.

вернуться

541

Михневич В. О. Петербург весь на ладони. СПб.: К. Н. Плотников, 1874. С. 484, 486.

вернуться

542

Ресторан Доминика в полдень: Типы и сцены с приложением юмористических стихотворений «Всем сестрам по серьгам». СПб., 1881. С. 2.

вернуться

543

Зарубин И. Альманах-путеводитель по С.-Петербургу. СПб.: паровая типо-лит. Муллер и Богельман, 1892. С. 41.

вернуться

544

[Расторгуев Е. И.]. Указ. соч. С. 29, 41.

вернуться

545

Пыляев М. И. Замечательные чудаки и оригиналы. М.: Орбита, 1990. С. 335, 338.

34
{"b":"700430","o":1}