- Я просто хотела помочь, – ответила она на его вопрос, подставляя плечо, чтобы он мог встать.

Она что, собиралась самостоятельно поднять раненого в грудь рыцаря в полном обмундировании?..

Прийти в себя от шока помогла только боль. Морщась и глухо рыча, Гриффиндор уперся кулаками в землю в попытке встать. Пухленькие руки обвили его торс ниже раны, женское плечо надавило на его собственное, и он все же смог подняться. Дыша, как после забега, и стараясь не переносить вес на свою помощницу, Годрик повернул голову вбок, чтобы еще раз убедиться, что его глаза ему не врут. Пенелопа отфыркивалась и тяжело дышала, глядя только в полный факелов вход замка. Она на полном серьезе собиралась тащить его туда, несмотря на то, что это было ужасно тяжело, а еще очень опасно, учитывая, что со всех сторон продолжали сыпаться камни, огонь и шипы. Она спасла ему жизнь и собиралась довести его до лазарета, несмотря ни на что.

Увидев, как они спотыкаются, к ним подбежал сэр Галихуд, чтобы помочь и прикрыть. И уже скоро они оказались под светом факелов. Здесь боль и усталость навалились с еще большей силой, но Годрик не позволил себе повиснуть мешком на руках девушки. Он просто не имел права, ни в каком смысле. Лестница показалась безумно долгой и крутой, хотя не была такой, когда он спускался по ней во двор несколько часов назад. К ним присоединилась какая-то служанка и помогла добраться до лазарета. Там в нос ударил жуткий запах лекарств, а уши много долгих минут не могли разобрать, что творится вокруг. Тысячи голосов звучали на разный лад, перекрывая друг друга и сливаясь в один гам, пусть не такой громкий, как на улице, но зато куда более непонятный. Мимо постоянно сновали женщины с ведрами с красной от крови водой и бинтами, раз или два он заметил рыцарей, а иногда в общем гомоне раздавался сухой повелительный голос придворного лекаря.

- Сюда, аккуратно, садись, – Пенелопа нашла свободную скамейку и помогла ему сесть. Затем принялась осторожно снимать с него доспехи и кольчугу, чтобы промыть и обработать рану. Ее пухленькие руки, далекие от стройной красоты, работали слаженно и быстро, почти не причиняя боли. На круглом, потемневшем от грязи и пыли лице губы плотно сжала сосредоточенность, а еле заметные сейчас веснушки казались неуместно-милыми на этом серьезном лице женщины, побывавшей на поле боя.

Годрик наблюдал за тем, как она старается не сделать ему больно своей помощью, и ему вдруг вспомнились все насмешливые фразочки, которые он отпустил по адресу этой девушки. Он вспомнил, как она дрожала и помалкивала, когда он позволял себе громкие насмешки. Как вскрикивала, стоило раздаться неожиданным шагам. Как, несмотря на все стычки, не могла повысить на него голос, а продолжала говорить тихо и робко. Неужели за всем этим всегда была храбрость?

’’Храбрость не в том, чтобы защищать себя, – вспомнил он ее слова, – а в том, чтобы защищать других.”

И она защитила.

Его.

- Ты и лечить умеешь? – спросил Гриффиндор, когда Пенелопа, омыв руки в стоявшем рядом ведре, стала прочищать его рану.

- У меня много талантов, – негромко ответила Пен все тем же скромным и тихим тоном, напрочь лишенным гордости и напора. Но в то же время ее руки спокойно и уверенно обрабатывали ранение. Годрик стыдливо сглотнул.

- Я вижу... – с горечью ответил он.

Уловив незнакомый ей тон, девушка вскинула на него взгляд. Он всмотрелся в эти травянисто-зеленые глаза, полные абсолютной невинности и какого-то...бескорыстия. Ведь она правда не понимала, что такого было в ее поступке. ’’Я просто хотела помочь”...

Рыцарь открыл рот, но едва ли не впервые не знал, что сказать. Точнее, не знал как. Как сказать о благодарности, о стыде, об обещании уважать. Он впервые встретил человека, чья храбрость пряталась за робостью и пугливостью. А еще впервые видел человека такого совершенно бескорыстного. Впервые не знал, как извиниться перед девушкой, которая оказалась лучше него.

Пенелопа тем временем занималась его раной, и это было даже хорошо, потому что он мог смотреть на ее рыжую макушку, а она не могла видеть его лицо. Когда все было готово, она обернула его торс бинтом, сунула его конец под повязку и хотела уже отстраниться, как Годрик порывистым жестом поймал ее ладонь. Пенелопа снова недоуменно посмотрела на него. Ее неожиданно изящные для пухлых рук короткие пальчики были измазаны в его крови, а на скуле уже наливался фиолетовым синяк от его доспеха.

- Ты... – выдавил Гриффиндор, теряясь в словах, что на него, вечно говорливого, было непохоже. – Я хотел... Я просто... – стыд нещадно жег совесть, а зеленые глаза из-под рыжих ресниц смотрели непонимающе и смущенно. Наверное, это от ее ладошки в его руке. Но он не отпустил эту ладошку, боясь, что без нее вообще потеряет решимость. А сказать надо. Надо сделать хоть что-то... – Я хотел сказать, что ты...ты очень храбрая, да. Я...прости меня, пожалуйста, за мою грубость, за мои шутки... Я не понимал, я не знал, как дурак... А ты теперь спасла мне жизнь, еще и вылечила…

Он бессильно замолчал, беспомощно глядя на нее.

А она улыбнулась.

- Можно было только сказать ’’спасибо”, – просто ответила Пенелопа. Годрик моргнул.

- И тебе было бы достаточно?

- Мне достаточно того, что ты живой, – пожала плечами Пен.

- Ты же понимаешь, что меня теперь мучает совесть?

- Она не должна. Это я в первые наши встречи была неуклюжа и мешалась.

- Но я...

- Все хорошо, – она снова улыбнулась, мягко прервав его своим тихим голосом, и взглядом указала на его ладонь. Годрик отпустил ее руку, и девушка ушла лечить других раненых, оставив его с его горящей совестью и шоком вперемешку с восторгом.

- ГОТОВЬ СТРЕЛЫ! – в который раз за ночь закричал Артур.

’’Что, уже?” – в ужасе понял Мерлин и заторопился, произнося магические слова. Ему повезло, и он успел как раз к моменту прихода короля.

- Их не надо чистить, Мерлин, их надо просто сунуть в колчан, и даже с этим ты умудрился провозиться дольше, чем нужно! – пламенно выругался друг, отбирая у мага свой колчан с заколдованными стрелами. Мерлин мог бы съязвить что-то в ответ, но сейчас был не тот момент.

Далеко за клубами дыма и пыли уже светлел восток, а чудовище никак не улетало. Маг поспешил за другом, встав рядом, хотя тот и велел ему спрятаться за стену. По команде рыцари в тысячный раз за ночь натянули тетивы, прицелились и дали залп. Заколдованная стрела, пущенная не подозревающим об этом королем, угодила в шею злосчастному монстру, и это была первая стрела за ночь, которая умудрилась воткнуться в его тело настолько, чтобы застрять. Монстр взревел от боли в грязное небо, и все его тело охватил огонь. Спустя пару минут над притихшим Камелотом летал только пепел.

Рыцари, несмотря на жуткую усталость, ликующе закричали, прославляя своего короля. Мерлин устало облокотился о каменную стену, лишь улыбнувшись на взгляд друга. Он справился.

====== Глава 38. О сущности любви. ======

- Ну что, Гаюс, – с ухмылкой спросил Годрик, натягивая обратно красную рубаху поверх белоснежного бинта, – все на месте? Ничего не пропало?

- Лучше бы тебя в язык ранили, горе луковое, – беззлобно проворчал лекарь, собирая остатки бинтов, закупоривая флаконы с лекарствами и выкидывая испачканные тряпицы. – Через пару дней можешь снять бинт. Но на тренировки не раньше, чем через неделю, понял?

Лицо рыцаря вытянулось от возмущения и досады. Молча стоявший облокотясь о шкаф и скрестив на груди руки Слизерин усмехнулся.

- Да ладно тебе! Я и так уже семь дней пропустил!

- Понял? – переспросил ровным тоном Гаюс, подняв глаза на Салазара. Тот кивнул.

- Понял. Я прослежу.

Годрик окинул обоих обиженным взглядом и, буркнув что-то себе под нос, поднялся с кушетки. Сделал он это не спеша и осторожно, но в остальном почти не было заметно нездоровья. У двери он все же обернулся.

- Между прочим, я слышал, что физические упражнения помогают восстановить...