Сердце как будто куда-то провалилось, а в легких резко исчез воздух. Мерлин тупо таращился на друзей, не в силах полностью осознать ужас сказанного.

- Кто? Как?!

- Успокойся, – ответил Гаюс задумчиво и серьезно. – Кажется, все не так страшно, но...тебе все же стоит с ней переговорить.

- С ней?..

- Это Пенелопа.

- Ее тАк зовут? – между делом насмешливо спросил рыцарь, обернувшись на лекаря. Старик строго воззрился на него снизу-вверх.

- Она согласилась молчать о магии Мерлина. По-твоему, это не повод, чтобы ее уважать?

- Да она же трусишка, – фыркнул Гриффиндор и взглянул на Эмриса. – На твоем месте я бы как-нибудь убедился, что она точно не расскажет. Трусливым людям доверять нельзя. А то маленькое давление, от той же Гвиневры, и прощай, обещание.

- Подожди, – остановил их Мерлин, которому, конечно, не понравились эти слова, но он решил пока не спорить. – Как она узнала? Если я где-то раскрыл себя, то, может, не она одна увидела меня...

Гаюс покачал головой.

- Если верить ее словам, вы были одни в комнате. Она спросила, ты ответил и показал. Все.

Насчет наказания он оказался частично прав. Из-за всей этой истории спать ему решительно не хотелось, поэтому в его планах было вовремя принести королю завтрак. Когда же он собрался с духом и уже отправился на кухню за едой, его остановил сэр Борс и сказал, что по приказу Артура это утро он проведет в колодках. Мерлин только вздохнул. Колодками их знакомство началось, и ему иногда казалось, что оно ими и закончится когда-нибудь. И это в лучшем случае.

В колодках он занимался философскими размышлениями на тему человеческой травли. Потому что он не понимал, как людям до сих пор не надоело бросать овощи в наказанных. Он сидел в этих колодках уже в который раз (хотя и последний был довольно давно), и все равно лица прохожих растягивались в ухмылках, а гнилой запах расквашивался по его волосам, если он успевал пригнуть голову. В чем смысл? Что хорошего в этом стадном чувстве? Сегодня им сказали, что он виновен, и в него бросают овощи, а завтра скажут, что виновен кто-то из них, и уже в того будут бросать овощи, причем даже не выясняя, в чем вина и почему, собственно, она достойна наказания. Он решительно ничего в этом не понимал.

Именно в колодках он встретил процессию прибывших ко двору послов Мерсии с их свитой. Точнее, они заметили его, он заметил их. Еще, конечно, он заметил встречающего процессию Артура, который делал вид, что его слуги тут вообще нет. В этот момент к Мерлину закралось чувство, что он понимает, что происходит, и его подозрения оправдались, когда его вытащили из колодок сразу после того, как шаги процессии затихли в глубине замка.

- В обед у них будет Заседание, – сказал ему сэр Борс, помогая выбраться. – Артур сказал, чтоб ты не попадался на глаза ни ему, ни гостям до его окончания. Даже в его покои не приходи.

- Но там же нужно будет убраться...

- Этим занимается Джордж, он сегодня прислуживает королю.

Мерлин ни за что бы не признался, что почувствовал в этот момент укол обиды. Необоснованный, потому что он все понимал. Вчера он явно наговорил много опасных вещей в присутствии гонца, и теперь было безопаснее держаться подальше от посольства. Безопаснее для Камелота. От переговоров с Мерсией зависело слишком многое, и они слишком трудно достались, Артур не мог рисковать благополучием королевства ради хорошего настроения друга. К тому же, Мерлин знал, что Артур соглашается на Джорджа лишь в крайнем случае. Когда уже теряет голос от криков, когда стаптывает сапоги в поисках своего вечно пропадающего куда-то слуги, когда ситуация бывает настолько серьезной, что становится необходимым злом терпеть шутки про латунь. Мерлин знал все и понимал, однако настроение все равно было подпорчено.

Первым делом он принял ванну. Затем хотел поговорить с Пенелопой, но девушка была со своей хозяйкой, а та была в самой гуще международных переговоров. Поэтому он вернулся к Гаюсу, и тот предложил ему универсальный способ убить время – работу. Пока он в тысячный раз отмывал аквариум с пиявками, все его мысли были о переговорах. Уладится ли все, не придумали ли послы особенных каверз. Обед он съел, как обычно не подав виду, что в нем не было соли, а мясо слегка пережарено. И когда в двери наконец заглянул Леон со словами “Артур требует тебя, срочно”, Мерлин словно ожил и помчался в королевские покои, хотя его и определенно ждал там нагоняй.

Однако он ошибся. В покоях никого не было. Он уже думал присесть на стул, как двери открылись, впуская короля, который, не глядя на слугу, прошел к письменному столу.

- Прости за колодки, – бросил он по пути. – Ты вчера столько наговорил, что нужно было, чтобы наши гости увидели тебя наказанным, иначе у них был бы лишний козырь. Да еще какой.

Артур остановился за своим столом и сел на стул. Мерлин кивнул, его подозрения подтвердились.

- Хотя, – продолжил король уже обычным наигранно-надменным тоном, – если ты мне сейчас скажешь, что все вчерашнее действительно было похмелье, я заберу свои слова обратно и добавлю к колодкам еще темницу и догонялки с моими собаками. Я понятно выразился? – и он растянул губы в фальшивой угрожающей улыбке.

Мерлин, немного удивленный, снова кивнул и сел. Ему не давали разрешения сесть, но между ними такое уже даже предметом шуток давно не было.

- Так что это было? Стресс? Кризис среднего возраста?

Маг вскинул брови.

- Мне двадцать пять.

Друг небрежно пожал плечами.

- Может, я тебя убью в пятьдесят.

- Действительно, – беззлобно проворчал Мерлин. – Боюсь, такими темпами я с тобой до пятидесяти не доживу. Если, конечно, не свалю подальше.

- Куда ты от меня денешься, – фыркнул Артур. – Так что? Месть?

- За что? – слуга даже заинтересовался.

- Я откуда знаю, что там в твоей душонке на меня обижается. Может, за графин, которым я в тебя запустил на неделе.

Мерлин прыснул.

- То есть, про графин ты помнишь, а про кучу подушек, тряпок, сапогов, не считая еще подзатыльников – нет?

- Подушки и тряпки мягкие, с сапогами ты сам был виноват, за целый день не почистил, а подзатыльники обычное дело, старшие братья часто дают их младшим, – легко парировал король, но слуга еще больше вскинул брови.

- Так ты признаешь, что мы братья?

Артур завис, не зная, как оправдать свои слова, а потом раздраженно пробурчал:

- Я вчера столько бреда от тебя наслушался, что это, видимо, было заразно. Так, – свернул тему он прежде, чем Мерлин озвучил все ехидства, вертевшиеся на языке, – я все еще не получил ответа на вопрос.

- А почему ты думаешь, что это не было похмелье?

- Мерлин, за семь лет ты называл меня кем угодно – от жабы до осла, но ни разу не звал “дорогим и горячо любимым другом”, “моей судьбой”, “моей второй стороной” и так далее. Так что если ты не собирался сделать признание в мужской любви, за что немедленно сгоришь на костре, то я жду объяснений.

Мерлин еще раз мысленно поблагодарил Гаюса и Годрика за то, что они успели влить в него антидот до того, как он признался Артуру в магии. Ведь, как видно, он успел вывалить половину из того, что про них двоих говорил Килгарра.

Он вздохнул.

- Честно говоря, я не знаю, поверишь ли ты.

- Почему нет?

- У нас нет доказательств.

- Пожалуйста, выдай мне хоть что-то, а то мне до конца жизни думать, что ты в здравом уме и твердой памяти курил фимиам Гвейну.

- Ну, – усмехнулся Мерлин, – дело в том, что...я был заколдован.

С лица Артура слетела вся веселость и беспечность.

- Когда? Как?

- Помнишь то вино, что я выпил позавчера у тебя из кубка? Оно и вправду было по-своему отравлено. Туда было добавлено магическое зелье. Гаюс бы, наверное, смог это понять, если бы сразу исследовал кубок, но его, конечно, отдали судомойке, поэтому достать вещественные доказательства нельзя. Но я...я никогда еще не вел себя так после... – он замялся, – после таверны. В общем, Гаюс заметил, что со мной что-то не так и вспомнил про это зелье, он слышал про него в молодости. Оно заставляет человека вести себя, как ребенок, то есть говорить правду, – он спохватился, – преувеличенную, даже если ее не просят.