Теперь Годрик знал, что Пенелопа любит спать на животе. А еще, что она спит дольше него. Не мудрено, раньше него вообще мало кто мог проснуться, потому что его неизменно будил рассвет. Он никогда не удосуживался посчитать, сколько же часов спит, но, видимо, ему хватало гораздо меньше, чем большинству его знакомых людей.

Но сегодня ему не хотелось вставать и куда-то мчаться. Он валялся в постели уже несколько часов, лениво раздумывая о разном и время от времени тихо играя с длинными локонами жены. Блаженная нега разливалась по телу, заставляя улыбаться и жмуриться от счастья.

Его жена. Девушка рядом с ним – его жена.

Ничего лучше и быть не могло.

Наконец он заметил, как ее ресницы спокойно и медленно поднялись. Он затаил дыхание – ведь он впервые видел, как она просыпается. Зеленые глаза взглянули на него тем взглядом, которым смотрят, когда хорошо выспятся – слегка уставшим и спокойным.

Пенелопа смотрела на него ровно несколько секунд. А потом спрятала лицо в подушке, но он успел заметить, что она улыбается.

- Что? – спросил он, тоже улыбаясь.

- Это слишком странно, – ответили ему из глубин подушки и волос. Он захихикал. – Это очень странно, просто невероятно... Странно, странно, странно!

- Ну, – Гриффиндор бухнулся на спину, хлопнув себя ладонями по животу, – учитывая, что это наше первое утро, а их будут еще тысячи, то все не так странно, как могло бы быть.

- Ужас, – донеслось из глубины. – Как все странно. Я уже жена, а ты – мой муж.

- Ага, – с удовольствием подтвердил мужчина.

- И теперь каждое утро будет нашим. Ничьим больше. Нашим.

- Ну, кроме тех, когда я буду в походах. Или когда буду ранен в этих походах. И ты будешь сидеть и бояться, что я не вернусь живым. А еще я могу вернуться без руки или без ноги. Или без глаза. А еще без пальцев. Или хромым. Или косым.

Пен вытащила себя из подушки и, обрамленная громадной копной волос, в которые можно было завернуться, как в шаль, сердито на него посмотрела. Этот сердитый вид ей очень шел, на его взгляд.

- Вот ты специально?

- Я просто пытаюсь быть честным.

- Кому нужна честность в первое утро после свадьбы?

- Логично. Давай будем думать, что у нас впереди безмятежность и счастье, – он задумался и добавил: – и десять детей.

Пен засмеялась.

- Десять?! Не меньше?

- Ну, можно девять или восемь.

- А куда мы их селить будем? Или ты действительно когда-нибудь оставишь подвиги и станешь купцом?

- Ни за что, – буркнул Годрик. – Я рыцарь, и я умру рыцарем. А деньги я на турнирах добуду.

- Даже не знаю, за что мне волноваться больше, – с серьезным видом сказала Пенелопа. – За то, что за наш дом ты будешь рисковать жизнью и здоровьем, или за то, что от твоего недостаточного мастерства мы можем этот дом не получить.

- Эй! – возмутился Гриффиндор, садясь рядом с ней на постели. – Это оскорбление! Если бы ты была мужчиной, я бы вызвал тебя на бой.

- И что мешает тебе это сделать? – игриво улыбнулась Пуффендуй.

И Годрик подумал, что такая Пенелопа ему нравится еще больше. Смущенная и тихая при других, со своими близкими она становилась такой же рыжей бестией, как и ее младшая сестра.

И теперь она его рыжая бестия.

Когда Годрик вновь явился на службу, рыцари не могли не смеяться с его вида: молодой муж выглядел слегка взъерошенным (впрочем, как всегда), заспанным, уставшим и бодрым одновременно, и таким довольным, словно объелся каких-нибудь сладких воздушных пряностей.

- Это так странно, – только и сказал он, надевая в Оружейной свою кольчугу, будто та вдруг стала ему мала. Товарищи рассмеялись и похлопали его по плечам.

====== Глава 66. Чего больше всего желают женщины. ======

В июле случилось так, что Артур и Гвейн возвращались с охоты. И когда к ним внезапно подлетела взлохмаченная, зареванная девушка с рассказом о раненом муже в недалекой чаще, Мерлин сразу им сказал, что дело нечисто и лучше не поддаваться на эти уловки. Но кто бы его слушал, правильно? Два доблестных рыцаря тут же решили, что их долг – помочь бедной девушке, и круто развернули своих коней в нужном направлении. Слуга, не переставая, ворчал им в спины.

Как он и предсказывал, это оказалась ловушка. Причем магическая ловушка, так как их тут же приковало к стенам невидимой силой, а в полумраке показалась громадная фигура. Ни лица, ни одежды не было видно из-за неестественной темноты, окутавшей чащу, но у этой фигуры был низкий, утробный, рычащий голос.

Неизвестный колдун, конечно, принялся знакомиться, рассказывая, с каким смаком он их всех убьет. Артур, конечно, принялся читать ему лекцию о хороших манерах, а Гвейн – вызывать на честный бой. Мерлин в это время закатывал глаза и старательно изображал испуг. После традиционного обмена угрозами враг заявил, что не прочь поиграться со своей едой, так что он их отпустит ровно на неделю.

- Я буду ждать вас через семь дней и семь ночей здесь же, – пообещал он. – Потому что если вы не явитесь, я приду к вам сам, ночью, я приду к вам тенью, заползу в комнаты через открытое окно и придушу во сне ваших детей.

- Ни у кого из нас нет детей, – не постеснялся огорчить врага Артур, и Мерлин уставился на него, не веря, что тот действительно захотел сказать именно это в подобного рода разговоре.

- Тогда ваших жен! – хмыкнул маг.

- Тогда я спокоен, – хмыкнул в ответ Гвейн. – У нас с Мерлином их нет.

- Сэр Гвейн, это было не слишком благородно.

- Простите, Ваше Величество, я не имел ввиду, что оставлю умирать мою дорогую королеву.

- Так! – в конец рассердился враг, и все трое почувствовали, как невидимая сила давит на них слишком сильно, выдавливая воздух из легких. – Тогда если вы придете, я убью только тебя, Пендрагон, а если не придете – вас всех и ваших близких! Я отпущу вас, чтобы было интересней. Вы явитесь ко мне с ответом на мой вопрос. Чего. Больше. Всего. Желают. Женщины.

А потом сила их отпустила, вышвырнув из чащи прямо к лошадям.

- Ну и что я вам говорил? – со вздохом спросил Мерлин.

- Заткнись, Мерлин, – ответил Артур, поднимая его на ноги.

- Так я не понял, – выпалил Гвейн, поднимаясь и отплевываясь от земли, – а зачем он нас отпустил, если я прямо сейчас могу ответить на вопрос?

- Ну, очевидно, не можешь, – ответил Мерлин.

- Чего больше всего желают женщины? – спросил король.

Рыцарь широко развел руки и обворожительно улыбнулся.

- Меня!

Домой они возвращались в бурных спорах. Мерлин поверить не мог, что в их головах возникла такая мысль, но она возникла, и теперь два рыцаря спорили о том, нужно ли вообще искать ответ на вопрос.

- Мы можем просто взять отряд и пойти убить этого извращенца, – говорил Гвейн.

- А не проще ли просто подумать и найти ответ на вопрос? – спрашивал Мерлин.

- Нет, проще пойти и убить.

- Да, действительно, о чем я спрашиваю. Проще ведь схватить меч и понестись галопом на опасность, чем подумать немножко мозгами и найти самый легкий способ ее избежать.

- Раз ты такой умный, Мерлин, – язвительно обратился к нему друг, – чего желают женщины?

Маг отвернулся, сосредоточив взгляд на дороге.

- Не знаю. Пока не знаю. Вы же мне не даете времени подумать, мне приходится слушать ваши глупости вместо того, чтобы искать наше спасение!

- Гвейн, – вдруг позвал Артур, прервав их. – Мерлин прав.

Оба друга уставились на него так, словно он только что прямо у них на глазах стал переливаться всеми цветами радуги.

Король не стал комментировать. Из гордости, надо думать.

- Мы не можем просто взять рыцарей и пойти в атаку, – пояснил он. – Во-первых, наш враг – колдун. Мечами мы его не возьмем. Во-вторых, ты его слышал. “Тень”, “заползу”... Он явно очень сильный маг, и мы не знаем, какие штуки он еще может выкинуть. Мы не можем рисковать жизнями воинов, своими...и моей жены.

Гвейн хмыкнул. Несколько минут они ехали молча.

- Ну и чего хотят женщины?