- Он действительно изменился, – негромко сказала она наконец сыну. – Ты прав, это совсем не тот Камелот, который я помню...

На Пенелопу она сначала посмотрела строго, но как только поняла, сколько всего та умеет (включая способность мириться с характером ее сына), приняла ее, решительно назвав дочерью. И теперь мать сидела за пиршественным столом недалеко от молодых, умудрившись заговорить с Гаюсом о лечебных травах и торговле.

Алиса всю церемонию смотрела на сестру и ее теперь-мужа так, что Годрик боялся, что она хочет его убить на месте. Но он жестоко ошибался: как только закончилась церемония, девочка бросилась обнимать сестру, а после – его.

- Честно, я ожидал угроз, – сказал он ей. Младшая Пуффендуй сердито шмыгнула носом.

- А зачем они? Если обидишь мою сестру, я тебя и без угроз убью.

- Спасибо за поздравление, – иронично кивнул рыцарь, и девочка показательно растянула губы в улыбке.

На пиру она сидела рядом с сестрой, но часто убегала в боковые комнатки к подружкам с кухни, чтобы понаблюдать за всем оттуда и посплетничать.

Слизерин на церемонии не был, но Годрик и не сомневался, что ему не захочется. Достаточно было того, что друг с утра вытерпел все его метания из разряда “а вдруг она передумает”, заявил ему со светской улыбкой “Если ты не женишься на этой девушке сегодня, я не пущу тебя на порог дома” и отправил в самый лучший день его жизни. Однако на пир он все же явился – в белой рубашке и любимом зеленом плаще. Подойдя к молодым, он картинно вздохнул и произнес ту шутку, которую потом подхватили буквально все в зале:

- Сочувствую, Пуффендуй. Искренне сочувствую. Сегодня ты похоронила свою жизнь во имя вот этого лохматого идиота.

В конце он поднял голову и хитро улыбнулся, чтобы раскрыть шутку, и Пенелопа засмеялась, обнимая его. А Годрик проворчал:

- Чего это Пуффендуй? С сегодняшнего дня она уже Пенелопа Гриффиндор.

- Я все еще могу называться Пуффендуй, – мягко возразила Пен, покидая объятья друга. – Это ведь не фамилия, а прозвище. К тому же, ты не совсем можешь называться Гриффиндором. Это купеческая традиция, а ты уже давно рыцарь.

- Поправимо! – воинственно заявила Матильда, которая слышала весь разговор. – Вот пройдет время, и мой сын оставит подвиги и поймет, что нужно заниматься чем-то более прибыльным, особенно когда родятся дети...

Годрик закатил глаза.

- Ма-ама!

Весь пир Салазар просидел с кубком вина, с легкой усмешкой наблюдая за всем, тая каждый раз, когда к нему тепло обращалась Матильда Гриффиндор, и изредка разговаривая с Кандидой.

Сама Когтевран подошла к молодым одной из первых, и Годрик уже приготовился к лекции относительно трудностей семейной жизни, но женщина просто улыбнулась.

- Желаю вам повеселиться, – сказала она, встретив свой кубок с их кубками, и ушла, оставив догадываться о смысле ею сказанного. Гриффиндор упорно видел в этом неприличный намек.

После Сэла к ним вереницей подошли рыцари.

- Сочувствую тебе, Пенелопа, – скорбно произнес Элиан, будто на похоронах. – Мы все тебе очень сочувствуем.

- Да, прими, пожалуйста, наши соболезнования, – в тон ему вздохнул Персиваль с такой грустной физиономией, что Пен не смогла сдержаться и захихикала, зажимая обеими ладошками рот.

- Они, конечно, мало чем помогут, – печально продолжил Леон. – Ведь тебе такое предстоит... Даже представить страшно. Врагу не пожелаешь.

- Ну ладно, ладно уже вам, – проворчал Гриффиндор, с вредным видом наблюдая за этим действом, но на него не обратили внимания.

- Но если будет совсем туго, ты не стесняйся, зови нас, – пообещал Гвейн. – Поможем, как только сумеем.

- Спасибо, – еле выговорила из-за смеха Пенелопа. Постаралась сделать серьезное лицо. – Обязательно. Ваши слова уже умаляют мою печальную участь.

- Ну хватит уже! – не выдержал Годрик, и вся компания рассмеялась, глядя на его разозленный вид. Маг тоже не выдержал – криво улыбнулся.

Король и королева появились немного погодя после начала пира. Когда для них открыли двери, все сидящие встали и низко поклонились. Венценосная чета кивнула всем и прошествовала прямо к молодым за свои места в центре стола.

- Ну, сэр Годрик, – начал Артур, подняв свой кубок, – я выпью за ваш самый невероятный подвиг. Потому что какие там чудовища, какие там колдуны – завоевать женщину труднее всего.

- Сир! – возмущенно и удивленно воскликнул Гвейн. – А как же традиция?!

- Вы слушаете только себя, сэр Гвейн? – проворчал король. – Я только что сказал, что завоевание женщины – это самая невероятная вещь. Достаточно невероятное событие, чтобы я мог приняться за еду?

Гвиневра с широкой сияющей улыбкой сжала руки Пенелопы и что-то сказала ей. Подруги засмеялись, а Пенни стерла влагу с глаз.

Мерлин явился вместе со своими венценосными друзьями и один из немногих начал свое поздравление не с соболезнований. Он тоже картинно вздохнул, но заявил:

- Ох, Пен, как жестоко ты ошиблась! И как ты умудрилась выбрать не меня, а это чучело?

- Меня хоть кто-нибудь здесь поздравит?! – взорвался Гриффиндор, и прозвучало это громче, чем он планировал. Поэтому с далекого конца стола поднялся Мадор и вскинул в воздух руку с кубком.

- Я пью за Гриффиндора! – воскликнул он. – За моего самого храброго товарища. Пусть веселье для него на сегодняшнем дне не закончится!

Он подмигнул другу, и Годрик, широко улыбнувшись, выпил с ним за этот тост.

Леон весь вечер смотрел на сестру сэра Эдварда, и когда друзья это поняли, они принялись его пихать локтями и подбадривать. В результате покрасневший как рак первый рыцарь Камелота, засидевшийся в холостяках, подошел к сэру Эдварду и по всем правилам попросил у него разрешения на танец с его сестрой. Тот разрешил, и леди последовала за явно влюбленным в нее Леоном.

Мерлин в какой-то момент заметно погрустнел и ушел в себя. Но это заметил Артур и немедленно развернул кампанию по поднятию настроения друга. Заставить Мерлина улыбнуться, когда он не хочет – это целое искусство, но королю в конце концов удалось его предприятие, так что Мерлин вновь смеялся, пил (хотя и умеренно, памятуя о последнем походе в таверну) и шутил над друзьями.

Среди всего этого веселья Годрик четко заметил момент, когда Салазар ушел из зала. Рыцарь подождал немного, а потом выскользнул и сам, точно зная, где будет друг.

Слизерин спустился во двор, где цвела теплая майская ночь.

- Сэл, – позвал Годрик. Друг обернулся. – Ты домой?

- Не знаю.

Маг качнул головой, откинув со лба белые волосы.

Гриффиндор встал рядом с ним, облокотившись спиной о стену замка. Вокруг млела тишина весеннего города. Недалеко лаяли изредка собаки и всхрапывали лошади. От ворот доносился мерный шаг дозорных.

- Все теперь будет по-другому, да? – вдруг негромко сказал Салазар, глядя куда-то в ночную темень.

- Не будет, – ответил Годрик. – То, что я женат, не отменяет того, что я чей-то сын и чей-то друг.

Сэл тихо рассмеялся себе под нос.

- Не отменяет? Да ты посмотри, как все уже сейчас, Гриффиндор. С тех пор, как у тебя появилась Пенелопа, мы видимся в два раза реже. Это до свадьбы.

- И ты ревнуешь? – дразняще улыбнулся рыцарь. Друг криво улыбнулся в ответ.

- Я не...не упрекаю. Все так и должно быть.

- Как?

- Жизни меняются. Судьбы расходятся.

Внезапно это упоминание судьбы напомнило Годрику о словах великого дракона, и он весь подобрался от страха. Что, если так все и должно было начинаться? Сэл будет чувствовать себя одиноким и придет ко злу. Годрику в это слабо верилось, конечно, но допускать этого он все равно не собирался. Особенно учитывая, что он чувствовал вину за то, как разделилась его жизнь. Ведь полтора года они жили с другом день в день под одной крышей, деля все пополам. А теперь... Да, за порогом нового дома у него будет любимая женщина и будущее с ней. Но ему было до странного дорого прошлое, в котором он был братом Салазара Слизерина.