Но потом он чуть внимательнее вгляделся в ее лицо, в тени под глазами, в сами глаза. Понял, что она уже который раз оттягивает воротник. Удивился.

- Коринн? – позвал он. – Все хорошо?

Девушка увидела, на что он смотрит, и отдернула руку от воротника, спрятав под складками плаща. Кашлянула. Поправила волосы.

- А ты пободрствуй ночку, горланя во всю глотку на невменяемого идиота, – хмыкнула она.

Не то чтобы Сэл полностью ей поверил. Просто он знал, что она, как и он, имеет темы, на которые не хочет разговаривать. И если не хочет – он не будет заставлять. Ее причины это ее причины, будь тут только ее отец или еще что-то, а его они вообще никак не касались. Его дело – пожелать удачи и закрыть за ней дверь.

- Ну, удачи, что ли, – сказал он, поднимаясь. – Не сходи с дороги. А то наш дорогой король мир всем устроил, а разбойников из лесов так извести и не может.

Коринн тихо посмеялась, ничего не ответив. Салазар еще раз обнял одной рукой ее талию, привлекая к себе и касаясь губами ее губ. Только вот девушка была напряжена, и, упершись ладонями в его грудь, не позволила слишком крепко прижать себя к нему, а губы ее были почти каменными. Чуть отстранившись, Сэл взглянул на нее, и в серых глазах отразился страх, который она прятала за оживленным уверенным тоном. Коринн боялась уходить, боялась того, что ее ждет, боялась новой жизни. Боялась не справиться, не понять, упасть. Перед ней открывалась совершенная неизвестность. Такой же ширины, какая открылась перед Салазаром чуть больше двух лет назад. Коринн тоже уходила, оставляя позади семью, в которой не знала ничего хорошего. Она тоже хотела только одного – просто жить.

Слизерин положил длинную узкую ладонь на ее шею, чуть забравшись пальцами в черную копну собранных волос. Девушка вздрогнула, вопросительно глядя на него.

- Ты дрожишь? Фи, не порть мое впечатление о тебе, – тихо сказал он, нагло улыбаясь. – Моя Коринн ничего не будет бояться.

Девушка тихо усмехнулась, ничего не ответив. Провела шершавым пальчиком по линии его нижней челюсти.

- Побрейся, – шепнула она напоследок. – Тебе не идет щетина.

Она оглянулась еще раз уже у двери. Он смотрел на нее, спокойно, криво улыбаясь, прислонившись к стене и скрестив на груди руки.

А потом она ушла, накинув капюшон на голову и скрывшись в толпе, и Слизерин вернулся к столу, чтобы доесть свой обед.

Весной Артур оставил на время внешнюю политику такой, какой она стала, и полностью погрузился во внутреннюю, потому что в ней скопились проблемы. Мерлин и Гвен относились к ним философски, как к чему-то неизбежному, но вот Кандида и Артур считали, что корень этих проблем – мягкость правления.

Для начала, в лесах промышляли разбойники, которые и не думали становиться на правильный путь. Сначала каждого пойманного бандита отправляли работать на рудники за деньги, и тогда этот бандит мог скопить нужную сумму, чтобы законно себя освободить. Но идея перевоспитания не работала, и разбойники возвращались в леса, и после очередной поучительной лекции Когтевран король Камелота принял закон о том, что каждый пойманный грабитель будет казнен. Правда, в этом законе были исключения для детей и женщин, от чего Кандида не сумела отговорить своего брата по цеху.

- Вы слишком мягки, – не переставала она повторять ему.

- Может быть, – отвечал Артур. – Но чего, в таком случае, добился жесткостью мой отец?

И в этом Мерлин был с ним согласен. Однажды, разговаривая с ним, Кандида задала ему давным давно мучивший ее вопрос:

- Почему маги не раскрыли себя в Ифтире и не пришли нам на помощь? Я же разрешила магию! Я разрешила колдовать, почему они не пришли?

Мерлин, к ее несказанному удивлению, рассмеялся.

- А ты не понимаешь? – спросил он. – Да, ты разрешила магию. Но на каких условиях? Ты потребовала, чтобы они пришли, во всеуслышание объявили себя магами и подчинили свою магию тебе.

- И что в этом такого? Я же не могла позволить магам просто жить и творить у меня под носом бог знает что. Сам знаешь, какая у нас власть. Я просто хотела быть уверенной, что каждый из них мне известен и предан. У нас же существует перепись населения.

- Ты помнишь, в какое время ты разрешила магию? Тогда правил Утер, который не гнушался границами в своей охоте за колдунами. А ты просила их прийти и показать ему язык из столицы Ифтира.

- Но моя армия бы их защитила!

- Ой ли? Не пойми меня неправильно, я не сомневаюсь в преданности и мощи твоей армии, но ведь у других правителей тоже были армии, и они не смогли или не стали защищать беженцев. Уверен, ифтирские маги просто-напросто решили, что ты в сговоре с Утером и таким обманом хочешь отдать их ему на блюдечке.

- Немыслимо! – возмутилась Кандида. – Они меня – меня! – подозревали в обмане? Да кто они такие, чтобы называть меня обманщицей?

- Всего лишь до смерти напуганные люди, привыкшие к ненависти и предательствам вокруг, – строго ответил Мерлин. – Они боялись всего и вся. Они боялись огонь себе разжигать магией и умирали голодными, а ты хотела заставить их работать на себя. Откуда они могли знать, что ты желаешь им добра? Ты должна была быть более мягкой, чтобы получить их доверие.

Когтевран хмуро замолчала. Эти слова были похожи на те, что говорил ей когда-то Теодор, и, видимо, они были правы.

В любом случае, как только закон о наказании за разбойничество был приведен в исполнение, число нападений резко сократилось. Королева Ифтира не считала это хорошим результатом, потому что бандиты могли просто уйти в другие королевства. Лучшим решением по ее мнению было бы преследование их всех до единого, но после разговора с Мерлином она не стала это предложение высказывать. Да, благодаря этому решению все разбойники были бы изведены, но каков был бы побочный эффект? Случайные люди, оказавшиеся рядом и попавшие под руку карающих рыцарей? Страх народа, сменивший влюбленность в своих правителей?

Второй проблемой было то, что развернувшаяся во всю ширь торговля, так хорошо влиявшая на пополнение казны и искоренение бедности среди крестьян, давала огромное поле деятельности для разного рода аферистов. И теперь проблемы у простых людей возникали не из-за высоких цен и отсутствия товаров на рынке, а из-за наглых мошенников. Вот здесь Кандида не постеснялась высказать свои предложения, и королевская чета их одобрила. Понадобилось несколько недель, чтобы распространить по королевству правильных людей, которые, используя тактику Когтевран, выследили бОльшую часть аферистов и передали суду. И здесь Кандида была согласна с решением не казнить их, а заставить работать, потому что идея заставить воров пополнять королевскую казну показалась ей справедливой.

Теперь частенько жизнь при дворе Камелота напоминала королеве жизнь в Ифтире. Днем она ездила на охоту, обедала с Гвиневрой и Артуром, помогала советами в государственных делах, равнодушно наблюдала за тренировкой рыцарей, будто совершенно не заинтересованная боем Теодора и Гвейна, а вечер частенько проводила у камина с кубком вина в беседе с Артуром.

Ей нравилось с ним разговаривать. Возможно, не знай она свою судьбу, ей не доставляло бы это никакого удовольствия, потому что на ее взгляд король Камелота был слишком наивным и доверчивым, а для правителя еще и мягким. Но зная, что перед ней тот самый король Былого и Грядущего из друидского пророчества, из будущего, предреченного великим драконом, она куда больше прислушивалась к его словам и раздумывала над ними. И не могла не признать, что не вопреки, а именно благодаря своим качествам Пендрагон построил королевство, которое никогда бы не построила своей жесткостью сама Кандида. Она с удивлением слушала его рассуждения об объединенном Альбионе, о дружбе, которая станет залогом благополучия, и поражалась тому, что эти наивные для нее мысли действительно становились реальностью. Это в каком-то смысле переворачивало ее мировоззрение. Потому что раньше королева бы лишь фыркнула презрительно, если бы кто-нибудь сказал ей, что терпимостью, милосердием и дружбой можно привести страну к благоденствию. Она бы фыркнула на саму мысль о том, что правитель может быть другом своему народу. Она верила тогда только в справедливость и разум. Но теперь перед ней у камина сидел человек, который нашел иной путь. И это ее приятно поражало.