Гвен усмехнулась, сложив ладони на его руках и слегка покачиваясь вместе с ним.

- Боюсь, когда наши сыновья подрастут, войн уже вообще не останется благодаря их папаше, – тоже негромко ответила она. Он скорчил рожицу, хотя она и не могла ее видеть, но услышала по голосу.

- Может быть, и так, но чудища-то точно останутся.

- Ну да, а если неприятностей никаких не будет, ты их обязательно сам найдешь или лично организуешь, – насмешливо хмыкнула Гвиневра. – А что будут делать девочки?

Если бы она видела, какой у него стал растерянный взгляд...

- А девочки...ну, а чем там девочки обычно занимаются?

- Девочки обычно занимаются важными делами, пока мальчишки творят очередной беспредел.

- Ну да, например, играют с котятами или с куклами.

- Мы хотя бы не строим из себя пуп мира.

- Да, потому что вы им являетесь и прекрасно об этом знаете.

Его королева рассмеялась, прекрасным, чистым, любимым смехом и обернулась к нему. В утреннем осеннем тумане, исцеленная и мудрая, она была красивей тысяч солнц. А в ее глазах, таких же темно-карих, как у их будущих детей, светилось море любви. К нему.

- Что бы мы делали на пьедестале без вас? – хмыкнула она притворно-деланным тоном. – Без соперников скучно.

Он наклонился поцеловать ее, и она согласно и горячо обвила его шею руками, послав к чертям утренний осенний холод.

- перефразированная пословица “Не все то золото, что блестит”

====== Глава 45. Смелость нужна для искренности.* ======

Будучи слугой, Мерлин столкнулся с целым сонмом разных неприятностей. Ко многим он привык. Некоторые научился терпеть. Третьи постоянно выводили его из себя. Но была одна вещь, которая всегда знаменовала собой худший период в году – простуда.

Дело в том, что каждую осень, в тот самый период в конце сентября, когда Альбион затягивала тугая дождливая морось, превращая сияющий прекрасный мир в клубок серых нитей, правитель Камелота неизменно простывал. И это было проблемой, в первую очередь, для его слуги.

Нет, конечно, бывали состояния и хуже. Например, ранения. Но это было из разряда неприятностей, которые можно пережить, потому что это случалось довольно часто, и в такие дни-недели Артур становился просто немощным, а Мерлин, беспокоясь за его жизнь, не мог на него злиться. Поэтому периоды с кормлением с ложечки и шутками по этому поводу давно были нормой и даже чем-то домашним и по-дружески уютным.

Простуда же становилась сущим адом для них обоих и всех вокруг тоже. Раздраженный насморком, сменяющейся температурой, деревенеющим телом, ноющей головой и хрипящим горлом король становился самым капризным и вредным большим ребенком на свете, который уже выводил из себя всех в радиусе одного отдельно взятого дворца. В эти дни никто не решался встречаться с ним без Мерлина рядом, потому что только его невозможный слуга мог его урезонить. Они будто держали друг друга в рамках нормы, существуя как уравновешивающие друг друга стороны. Мага, знакомого с мыслью о двух сторонах монеты, это не удивляло. Только легче не становилось.

В то утро король Камелота успел раз двадцать снять и надеть рубаху, в промежутках падая на кровать и заворачиваясь с головой в одеяло, ноя о том, что он никуда не пойдет. Каждый раз слуга с трудом вытаскивал его на свет божий, чтобы снова попытаться раздеть. При мысли о мытье Артур вообще сделал лицо коня, увидевшего под копытами змею. Он упирался всеми руками и ногами, пока Мерлину-таки не удалось затащить его в ванную. Там тот уже через минуту начал ныть о том, что вода холодная. Скрипя зубами, слуга незаметно вскипятил в ведре воду магией и вылил в ванну настоящий кипяток. Его месть не удалась – король только блаженно растаял. Помыть венценосного ребенка нормально тоже не удалось, потому что деревянное от простуды тело явно реагировало несколько неприятно на прикосновения, и в итоге попытавшийся вымыть другу волосы Мерлин был в отместку облит с ног до головы. Только увидев реакцию слуги, Артур слегка остыл и спросил:

- Там...там был кипяток?

- Да, – мрачно сплюнул маг.

Вытираться он оставил друга самого, чтобы тем временем вытереть пол и убрать ведра. Ойкая и ахая, король наскоро вытерся и попытался быстро запрыгнуть в одежду. У него это и медленно выходило не очень, а уж быстро... В общем, он запутался в этой одежде, подгоняемый холодом, чуть не порвал дорогую ткань, перемежая смачную ругань с жалобным хныканьем. В итоге он бросил это занятие, снова рухнул на кровать, залез под одеяло, и они вернулись к тому, с чего начали.

- Артур! – в ярости закричал Мерлин.

В этот момент в покои зашла через женскую комнатку Гвен. Окинув взглядом поле боя, разъяренного мага и дрожащего под одеялом мужа, она хмыкнула, скрестив руки на груди, и выжидательно уставилась на последнего.

- Ненавижу болеть, – жалобно протянул тот, высовывая одни глаза из красного клубка. – Лучше уж ранение.

- Почему?

- Потому что при ранении я могу лежать, а при простуде надо тащиться к советникам, читать речь...

- Ну, – вздохнула женщина, – для этого у тебя есть жена. Сиди у себя, а то завтра чихать будет весь Совет.

Мерлин про себя хмыкнул, подумав, что даже в день свадьбы Артур не любил жену больше, чем сейчас.

- Гвиневра, – пролепетал тот, – я тебя обожаю. Ты просто чудо.

- Я знаю, – кивнула королева и перед уходом сочувствующе взглянула на друга: – Выживи, Мерлин.

- Не обещаю, – мрачно ответил маг.

Гвен ушла, а он принялся убирать ванну, брошенную одежду и поднос с едой. Довольный король удобнее устроился в коконе из одеяла и, успокоенный тем, что не надо никуда из него вылезать, принялся философствовать.

- Вот видишь, Мерлин, это называется стра-те-ги-я.

- Что? Скинуть всю работу на жену, а самому остаться в кровати?

- Нет! Правильно распределять ресурсы.

- Это такое приличное название лени?

- Не указывай королю.

- Передо мной сейчас не король, а ленивый капризный ребенок.

Артур схватил подушку (для этого дела он даже решился вытащить руку из одеяла) и швырнул в друга. Мерлин, смеясь, привычно пригнулся, но в этот момент открылась дверь, и стоящий на пороге Годрик четким движением поймал летящий в него снаряд. Король и слуга замерли.

- Хорошая реакция, – присвистнул Артур. – Надо будет устроить такие тренировки.

Гриффиндор хмыкнул, бросив подушку на кровать.

- Боюсь, тогда все рыцари просто отберут у тебя подушки и лягут спать.

- И я буду первым, – согласился Мерлин. Он закончил с работой и уселся за стол доесть королевский завтрак. Артур наигранно всплеснул руками.

- Никто меня не ценит! Никому я не нужен, – словно для пущей убедительности, он громко чихнул, вытер мокрый раскрасневшийся нос, обернулся к своему рыцарю и весело спросил: – Вот ты, зачем пришел?

- Пришел узнать, будет ли сегодня тренировка, но, судя по всему... – усмехнулся, не договорив, Годрик.

- Будет. Еще как будет, не отделаетесь. Сейчас...

- Хочешь, чтобы все твое войско завтра чихало? – флегматично спросил Мерлин, вертя в воздухе вилку с наколотым мясом.

Перед королем стоял крайне сложный выбор: пойти на обожаемую им утреннюю тренировку или все же остаться в теплом одеяле. Недовольно насупившись и попыхтев, он наконец сдался, еще сильнее закутываясь в кокон.

- Пусть Леон проведет сегодня...

Гриффиндор, улыбаясь, кивнул и ушел из покоев. Пару минут царила тишина.

- Ме-е-ерлин... Мне жарко...

Маг многострадально вздохнул.

- Что значит “не отдашь”? – удивленно переспросил сэр Эктор.

- Что слышал, – преспокойно ответил его вечный партнер-спорщик, сэр Лионель, расстегивая доспехи на плечах. – Спор был на четыре чистых удара. А их было всего два. Ну, два с половиной, если хочешь.

- Что значит “два с половиной”? – еще больше повысив голос, воскликнул сэр Эктор. – Ты прекрасно видел, что я задел все четыре! Деньги мои!

- Не-а, – невозмутимо щелкнул языком сэр Лионель. – Я не видел четыре. Я видел от силы три. Причем в третий раз ты даже не задел, тебе не хватило.