Женщина, краснея и плача, рассказала о том, что уже пару лет живет в лесу с бандой разбойников. Влюбилась без памяти в их главаря, ушла с ними из города, а там пылкий влюбленный оказался страшным тираном и убийцей. Она родила от него сына, но все больше мечтала сбежать. Вместе сбежать бы не получилось, любовник бы ее нашел и убил и забрал бы ребенка обратно. Поэтому женщина спрятала сына в самом надежном месте – в спальне короля и королевы Камелота. Она считала, что расстается с ним навсегда, что он будет жить жизнью принца. Но судьба обернулась иначе, на банду разбойников вчера напал отряд рыцарей, почти всех, включая главаря, убили, и ей удалось наконец бежать. Здесь ее больше ничего не держит, она хочет начать жизнь с чистого листа где-нибудь далеко отсюда, поэтому пришла во дворец просить вернуть ей ребенка.

Рыцари почтительно молчали. Мерлин видел, как его друзья напряглись, понимая, что должны отдать ребенка, к которому уже успели так прикипеть. Он знал, что это для них болезненно, и видел, как нахмурилась Гвен, стараясь за сердитой маской скрыть вопящую во всю глотку тоску. Эмрис видел, как они оба тянулись к мальчику, как преображались буквально на глазах. Не растраченный родительский инстинкт теперь делал из них самых умелых и заботливых нянек. Мерлин видел во всем этом ту мечту, которая погибла вместе с сыном Пендрагонов в августе. Все это – то, как оно должно было быть. Гвен, учащая ребенка правильно сидеть за столом и не слишком безобразничать, Артур, подкидывающий его, хохочущего, к потолку и возящий на спине по комнате, рыцари, превратившиеся в орду невероятно ответственных нянек. И сам Мерлин, неизменно находящий в этом хаосе свое место – рядом с сыном Артура, рядом с ребенком второй стороны своей медали, со своим ребенком. Ведь вряд ли у него будут дети когда-нибудь. Для него было естественно быть частью этой семьи, в конце концов, другой ни у кого из них не было. Мальчишка успел стать им всем родным. Эти несколько дней они были какой-то большой сумасшедшей семьей. Ему будет не хватать этого...

- Куда ты отправишься? – наконец спросил Артур.

Женщина несмело взглянула на него.

- Еще не знаю... Далеко. Подальше отсюда. Не хочу больше видеть эти места. Мне стыдно и больно здесь жить.

- Так поехали со мной, – вдруг предложила королева Ифтира, натягивая перчатку. Женщина оторопело захлопала заплаканными ресницами.

- В-ваше Величество?..

- А что? – пожала плечами леди Кандида. – У меня много лошадей и карет. А королевство мое самое что ни на есть дальнее.

Бывшая разбойница рухнула на колени, щеки ее омочили слезы, но губы улыбались, а глаза сияли.

- Благодарю вас, миледи! Всем сердцем благодарю!

- Встань, – брезгливо поморщилась королева. – Не надо этого. Без церемоний. Пойди к моим рыцарям, скажи, что я приказала дать тебе лошадь.

- Мне же не поверят...

- Скажи им слово “вепрь”, тогда поверят.

Ошалевшая женщина кивнула, присела в испуганном реверансе и унеслась.

- Вепрь? – прищурился Артур.

- Да, – кивнула леди Кандида, натягивая вторую перчатку. – Мне один из ваших рыцарей очень удобную вещь подсказал.

- Даже не сомневался, – король скосил взгляд на своего самого болтливого рыцаря, а Годрик сделал вид, что он ни при чем и его вообще тут нет.

Когда все было готово, все вышли на площадь. На ступеньках снова выстроились рыцари, советники, придворные дамы и Гаюс. Площадь заполонили кареты, лошади и люди в синих мантиях. Леди Кандида прощалась с новыми союзниками, и настроение у них было совершенно иное, чем при первой встрече. Ифтирцев больше не воспринимали как буйных северян. Это были грозные, суровые, но надежные, как скала, люди. Может, только с проблемами с юмором, а так нормальные ребята.

- Что ж, – начала королева, прищурив стальные серые глаза и вскинув голову, – я думаю, это начало великой дружбы. За эти несколько месяцев вы воскресили, объединив, Богорд, сделав его своим союзником, и заключили мир с Мерсией. А теперь покорили своим национальным радушием Ифтир. Вижу, вы не теряете времени зря.

- Я потерял целый год, восстанавливая свое королевство от нападения высшей жрицы, – ответил ей Артур. Леди Кандида внимательно изучала его лицо.

- Если ваше правление в мирное время означает подобные великие дела...то я хочу быть вашим другом в войну и голод, – она улыбнулась. – Знаете, мне почему-то кажется, что все это не зря. Вы построите красивый мир. И я хочу в этом участвовать.

Она протянула королю ладонь, которую тот почтительно поцеловал.

- До встречи, Пендрагоны. Скоро я пришлю к вам своих послов, и мы обсудим условия мирного союза. И, пожалуйста, – уже поворачиваясь к ним спиной, королева ехидно улыбнулась из-за плеча, – постарайтесь заранее приготовить для всех покои.

И она отошла к своей карете, подав руку сэру Теодору, чтобы тот помог ей подняться внутрь, а король и королева Камелота смогли только шокированно переглянуться. Мерлину положительно нравилась эта Кандида Когтевран. Ее появление вновь напомнило ему о том, что не следует судить людей по их недостаткам и уж точно – по первому впечатлению. В конце концов, если бы он в свое время упорствовал и не понял, что за видимостью может стоять нечто большее, он бы не был здесь сейчас другом того, кого сначала посчитал беспросветным тупицей и свиньей.

Затем вышла бывшая разбойница с Бо на руках. Она смущенно остановилась, зная, что королевская чета захочет попрощаться. Но случилось несколько иначе – попрощаться с Бо захотели все.

- Будь мужчиной, – напомнил малышу Гвейн, очень стараясь не выглядеть растроганным, и легко пожал детскую ладошку. – Как я тебя учил. И береги маму. Если она есть на свете, другие женщины не шибко и нужны.

Персиваль, Леон и Элиан шутливо щелкнули мальчика по носу, пожелав расти большим и стать рыцарем.

- Возвращайся, парень, – попросил, грустно улыбаясь, Годрик. – Ты же наш. Вернешься – а мы все такие же. Не забывай нас, брат.

Мерлин подарил женщине в дорогу мешочек со сладостями, которые очень любил Бо и которые вся компания устала таскать с кухни, пока Гаюс не заявил, что ребенку столько вредно. Маг повязал малышу на память платок с гербом Камелота и, сморгнув с глаз непрошенную влагу, на миг сжал маленькую ручку. Затем – отошел в тень.

Гвен несколько секунд ничего не делала, словно сомневаясь. А потом быстро подошла, взяла ребенка на руки и сильно прижала к груди. Казалось, ее руки намертво оплели малыша, нежно прильнувшего к ней. Мерлин уже хотел, чтобы кто-нибудь что-нибудь сделал, но Гвиневра нашла в себе силы оторвать от сердца дитя. Артур лишь сдержанно провел по рыжеватым волосам ладонью, на миг позволив себе нежно их взъерошить. А потом женщина села на отведенного ей коня, а Бо растерянно глядел на них всех через плечо матери.

Затрубили отбытие, и вся конница двинулась прочь с площади. Бо до последнего выглядывал их из-за плеча женщины.

Артур сделал знак собравшимся камелотцам уходить, и все быстро разбрелись. Площадь опустела. Лишь Гвиневра продолжала стоять, прижав руки к груди и завороженно глядя в даль, которая поглотила любимого ими ребенка. Утренний сентябрь туманом разливался по каменной кладке.

Король подошел сзади к своей королеве и обвил руками ее талию. Она облокотилась спиной на его грудь.

- А я уже было подумала... – тихо выдохнула она.

- Я знаю, – так же тихо ответил он.

Они вместе вдохнули чистый, уже прохладный осенний воздух, наполняя им себя до краев. Удивительно, но вся эта история каким-то невероятным образом исцелила их. Дыра в их душах, образовавшаяся в августе, вдруг перестала быть открытой раной и решила зажить. Конечно, останется шрам, конечно, он будет болеть в непогоду, но главное – рана заживет. А значит, они смогут жить дальше.

- У нас еще будут дети, – негромко проговорил Артур на ухо жене. – И мальчики, и девочки. Мальчики вырастут настоящими воинами. Будут сильными и смелыми. Мы еще с ними не одну войну выиграем.