Женщина уняла дрожь, которая нещадно колотила ее с ног до головы, и подошла к кровати. Слезы хлынули с новой силой. Она вытащила сверток из-под плаща и, уже вслух рыдая, с трудом положила его на алую простыню, нереально-гладкую от дороговизны. Сверток заворочался, и женщина согнулась пополам, тщетно пытаясь оторваться от него.

Но отчаяние победило. Женщина знала, что не может оставить сына себе. Знала, что не сможет остаться с ним, сбежать вместе. Она знала, что ее поганый любовник найдет их, если они будут вместе. Знала, что ей самой от него не скрыться. Знала, что, возможно, он задушит ее собственными руками, когда поймет, что она куда-то унесла его ребенка. Зато вот до ее сына благоверный не доберется. Она выбрала для него самое лучшее убежище – спальню правителей Камелота. Что может быть безопасней и недоступней? Уж точно ее подонок-любовник с большой дороги не доберется сюда.

А ее малыш будет жить среди роскоши. Потому что он заслуживает такой жизни, потому что он ее сокровище, ее сынок, самый-самый лучший. А королевская чета бездетна уже полтора года. К тому же, были слухи о том, что королева потеряла ребенка. Значит, она подарит и им радость тоже, радость быть родителями...родителями ее ребенка.

Женщина в последний раз всхлипнула и припала к лобику сына губами. Затем задернула алый полог кровати, и через минуту ее уже не было в комнате. А через еще минут двадцать она, так же незаметно за всех, покинула замок.

- Мерлин, ты точно понял, что должен делать? – напряженно переспросил Артур уже третий раз за этот коридор. Мерлин закатил глаза, еле поспевая за его широкими шагами, будучи в новой одежде, которую находил нелепой. На нем была белая рубашка с широкими рукавами, схваченными у запястий, и высоким застегнутым воротом, тугая короткая жилетка, не говоря уже о слишком узких, на его взгляд, брюках. Маг уже даже не знал, каким чудовищем представлять эту королеву Ифтира, если к ее приезду всем слугам было велено одеться ’’прилично”. Кстати, к представлению о приличности у придворных у него тоже было несколько претензий.

- Да, я должен нянчиться с тобой, чтобы ты не вляпался в неприятности, – ответил Мерлин, в сотый раз одергивая неудобную жилетку.

- Нет, ты должен быть рядом, не отходя ни на шаг, потому что можешь мне в любой момент понадобиться.

- Одно и то же.

- Мерлин!

Несмотря на спешку, король нашел время, чтобы дать слуге подзатыльник.

- Эй! – воскликнул тот. – За что?

- За то! Будешь так же разговаривать при королеве или хоть одном из ее людей – нам всем конец.

- Да что с ней не так? Почему вы все ее так боитесь?

- Я ее не боюсь.

- Оно и видно.

- Мерлин, разве нужен повод, чтобы быть вежливым и благопристойным? Хоть раз?

- Так, значит, да? Ну хорошо. Как насчет того, что вежливый и благопристойный король не бьет своих слуг?

- Это не побои, это...

- “Дружеские шлепки”, я помню, но раз уж нам надо соблюдать приличия, то, если ты забыл, эти самые приличия не допускают дружбы между королем и его слугой. Так что если подобное увидит королева, она подумает, что ты тиран.

Артур задохнулся от возмущения, но не нашелся, что сказать. Спасло его от побежденного молчания внезапное появление Леона, который пересказал о состоянии внешних и внутренних постов. Получив распоряжения, рыцарь унесся выполнять свой долг, а король и слуга продолжили спуск к парадным дверям. По дороге Мерлин тревожно оглянулся – Гвен все не было. Пенелопа, конечно, обмолвилась с утра ему о том, что возникли проблемы с банкетом, но не настолько же, чтобы они опоздали...

На ступеньках уже выстроились отобранные для встречи гостей рыцари и при виде короля синхронно склонили головы. Солнце сверкало на их доспехах, мечи мирно лежали в ножнах. Дорога была очищена от крестьян, поэтому стояла относительная тишина. Шум города доносился издалека.

- Это посольство? – спросил Мерлин, когда они остановились на ступеньках.

- Это не посольство, – нетерпеливо ответил Артур. – Королева едет в гости.

- В королевство, с которым враждовала последние лет тридцать?

- Враждовали наши отцы, а не мы.

- Я слышал, ее отец угрожал войной каждому, кто просил ее руки. Вы поэтому воюете?

- Нет... Однажды, до встречи с моей матерью, отец просил руки королевы Элайзы, матери нынешней королевы.

- Он был влюблен?

- Да нет, просто брак был выгодным. По крайней мере, так он мне сказал. Но ее же руки добивался король Беренгар из Ифтира.

- Ну, видимо, она предпочла Беренгара, в чем проблема?

- В том, что Беренгар как раз-таки был влюблен. А еще он был взбалмошным, слегка...или очень безумным воякой. Так что он взбесился и посчитал моего отца своим злейшим врагом. Да у него союзников вообще было мало, учитывая его характер...

- Думаешь, королева похожа на своего отца?

Затрубили приветственный сигнал. На дворцовую площадь начал въезжать кортеж из северного королевства. “Начал” – потому что это была не просто карета в сопровождении отряда рыцарей. Это были девять карет исключительно черного цвета, на чьих синих флагах гордо красовался орел. Сопровождали этот кортеж не меньше сотни рыцарей, вооруженных до зубов. Все воины Ифтира выглядели еще суровее, чем воины Аннис, с которой граничила их земля и чьей племянницей была их королева. Кареты уже давно остановились, а река из стали все еще текла, заполняя площадь темноволосыми, высокими и крепкими рыцарями в развевающихся синих мантиях.

- Определенно... – выдохнул Артур на вопрос друга.

Наблюдая все это, Мерлин начал понимать, из-за чего весь шум. Ифтир был самым северным королевством Альбиона. Протянувшись далеко вдоль холодного моря, он не граничил напрямую с Камелотом, но их разделял только маленький участок земель Карлеона. Из всего разрозненного, что маг успел услышать, он знал, что в прошлом муж Аннис и король Беренгар были вместе настроены против Камелота, а потому ифтирцы преспокойно совершали набеги на земли Утера через участок Карлеона. Беренгар умер десять лет назад, оставив на престоле двадцатилетнюю дочь. Сей факт, отнюдь, не ослабил позиций Ифтира, но они перестали нападать на Камелот, держась в стороне колючим молчаливым ежиком. Затем погиб муж Аннис, за чем последовала война, которая превратила Карлеон в союзника Камелота. Но все помнили, что за тем участком земель стоит Ифтир. И теперь предстояло завязать с ним дружбу после многолетней вражды.

Когда к одной из карет подошли рыцари, чтобы помочь обитателям выйти, на ступеньки почти вылетела Гвен в сопровождении Пенелопы.

- Я сильно опоздала? – взволнованно протараторила королева, поправляя волосы и часто дыша. – Я хотела все успеть, но на кухне возникли проблемы, а потом еще этот распорядитель...

Муж сжал ее ладонь, останавливая поток слов.

- Все хорошо, – негромко успокоил он ее. – Ты умница, банкет пройдет идеально.

- Хорошо бы...

Между тем, из карет вышел эскорт королевы Ифтира, состоящий не меньше, чем из тридцати придворных мужей (тогда как даже посольство составляют обычно около дюжины), одетых в темные одежды, преимущественно черного, коричневого и синего цвета. С ними были десять женщин разного возраста и положения, три из них явно были служанками. Все они выстроились впереди воинства, и статный черноволосый рыцарь, который, по-видимому, был здесь командиром, подошел к первой карете, протягивая внутрь руку.

Увидев королеву Ифтира вживую, Мерлин понял, что все слухи о ней не преувеличены. Это была высокая, статная женщина лет двадцати восьми. Все в ней было воплощением величественности. Идеально прямой стан, худая и длинная фигура, казавшаяся несгибаемой. Под юбкой скрывались длинные ноги, тонкие угловатые запястья бледнели в промежутке между перчатками и рукавами. Гордая осанка, высоко вскинутая голова, белая мраморная кожа. Она выглядела так, будто в ней женская красота неумело прикрыла слишком твердый стержень. Иссиня-черные волосы были собраны наверх в строгую и при этом красивую прическу. Лицо хранило суровое молчание. Казалось, эта женщина сошла с высоты пятидесяти лет. Черты ее лица были четкими, жесткими, слегка квадратными, но оттого ее лицо не переставало дышать холодной, северной красотой. Серые глаза смотрели строго, властно, чуть ли не угрожающе. Взгляд королевы был суровее, чем оружие всех ее рыцарей. На ней было черное платье с редкими синими узорами, длинными, широкими, как крылья, рукавами и широким, неглубоким вырезом. Роскошная мантия глубокого синего цвета, отделанная дорогим мехом, спадала с ее плеч.