– Эмили, пригласите ко мне мистера Китча, – по селектору приказал Джейми, намереваясь применить тяжёлую артиллерию, и поднялся за папкой – договора надо бы подписать. Он славился железной выдержкой, а разбросанные документы – вверх импульсивной несдержанности.

Джеймс взял ручку, собираясь поставить размашистую подпись напротив своего имени: Филипп Джеймс Барлоу. Филипп! Он не любил свое первое имя. Имя деда, которого уважал за волю и несгибаемый характер, но теплоты не испытывал из-за его желания контролировать всё и вся. А когда Филиппу Барлоу перевалило за восемьдесят, он вообще превратился во вздорного старика. Дед – единственный кто категорически выступал против брака с Алисией, и когда нерадивый внук, на которого управы нет, пошел наперекор старшему в семье, лишил его наследства. Филипп Барлоу всегда был умелым кожевником и начал развивать свой талант еще в шестидесятых, сейчас магазинов с эксклюзивной мебелью, обтянутой кожей по технологии выделки деда, более сотни только в одной Великобритании. Он давно отошел от дел, получив жирные комиссионные за продажу патента. Дед жил в большом доме за городом, в окружении слуг, носил пенсне и изводил все вокруг дурным нравом. Филипп сколотил весьма приличное состояние и частенько пытался шантажировать им Джеймса, хотел сделать послушным своей воле. Вот только внук и сам был обеспечен и успешен: инженер по образованию, он прекрасно управлял компанией отца и в дополнительных средствах не нуждался. Джеймса совершенно не трогало, что Джонатану – младшему брату – достанется всё наследство. Единственное, чего он опасался: не дай бог стать таким же, как дед. Наверное, поэтому даже имя не прижилось: близкие называли его Джейми, партнеры – Джеймс, подчиненные мистер Барлоу. И только отец, когда был недоволен или хотел повлиять на него, называл полным именем, тогда это злило, сейчас – не хватает. Дед тоже пользовался этим приемом, но всегда безуспешно. Это жутко раздражало его. «Он не так плох», – в очередной раз напомнил себе Джеймс: пусть Филипп Барлоу не принял Алисию, с самим Джеймсом находился в весьма натянутых отношениях, а вот Эвана любил и тот отвечал взаимностью прадеду. Уже за это можно сказать ему спасибо.

Стук в дверь отвлек и от дела, и от мыслей: Генри Китч – личный помощник – осторожно вошел, аккуратно прикрывая дверь и несмело озираясь. С боссом у них давно установились хорошие отношения, но когда тот вызывал официально и смотрел строго, сведя темные брови на переносице, как судья, выносящий решение, это настораживало.

– Чем могу служить? – любезно поинтересовался Генри, будто бы не сидел вчера с ним вот на этом самом полу с энергетиками, пиццей и проектом нового судна.

– Генри, мне нужна няня.

– Лично вам?

– Эвану, – предупреждающе поправил Джеймс, показывая, что сейчас не время ёрничать. – Тебе всегда удавалось подбирать правильных людей.

– Да, но няню… Это не мой профиль.

– Она мне нужна завтра.

– Завтра?! Где же я ее найду за ночь?

– Только пять вечера, у тебя в запасе двадцать четыре часа.

Двадцать четыре часа – для Генри самый невероятный крайний срок. Если он справится, то в своих собственных глазах получит статус «Бог».

– Прости, что свалилась тебе на голову без предупреждения, – снова извинилась Аврора.

Лайза Китч – в девичестве Райнс – весело отмахнулась: она скучала дома и была рада увидеть подругу. Перед глазами сразу вставали картины прошлого: юность, колледж, студенческая жизнь. Она привычным движением погладила порядком округлившийся живот и налила себе безалкогольного имбирного эля. Перед Авророй же стоял небольшой накрытый столик с бутылкой сухого белого вина, сыром, ветчиной и клюквенным соусом.

– Завидую, – подкладывая еще одну подушку под спину, картинно надула губы Лайза. – Меня ужасно тянет на алкоголь. Этот парень, – она указала на живот, – явно будет любить светлое нефильтрованное.

Они засмеялись и подняли бокалы за встречу. Аврора, уезжая из Бирмингема, слабо представляла, чем займется в Лондоне: бежать искать жилье, работу или дать себе передышку – просто остыть и подумать. Она позвонила подруге – уточнить, где лучше остановиться, чтобы начать строить жизнь заново, – но получило твердое и бескомпромиссное: «Приезжай и все решим!».

– У нас на ужин сегодня лазанья, – деловито начала Лайза, – на вкус не отличить от домашней. Представляешь, Генри думает, что я ее сама готовлю.

– А ты и не пытаешься его разубедить, – улыбнулась Аврора.

– А зачем! Пусть лучше меня благодарит, чем «Маркс и Спенсер»5! Я ведь разогреваю для него одного, а они готовят для всех лентяев Лондона. – Она посмотрела на экран телефона. – Генри будет где-то через полчаса, так что давай, рассказывай, что случилось.

Аврора кратко пересказала события сегодняшнего дня, внутренне поражаясь, сколько всего успело произойти, как круто изменилось ее ближайшее будущее: еще с утра она спокойно приехала на работу, готовясь принять повышение, но вот уже вечером пьет вино в другом городе, хотя изначально планировала провести его с женихом и шампанским.

– Да, дела-а, – протянула Лайза. – Твой отец всегда был слишком… – она замялась, подбирая определение. – Слишком. – Развела руками: подобрать цензурное слово, правильно характеризовавшее Стефана Клейтона, у нее не вышло. – А вот твой Дрю поступил как настоящий козел!

– Он не козел, – встала на защиту жениха Аврора, но, увидев скептическую гримасу на лице Лайзы, согласно кивнула: Дрю действительно поступил по-скотски. Именно поэтому она, ответив на один из его многочисленных звонков, попросила дать ей время: подумать и о себе, и о них. Дрю пытался извиняться, но когда понял, что это ни к чему не приведет, и Аврора уже готова положить трубку, смирился и заверил, что будет ждать сколько нужно.

– Правильно, что ты его бросила, – уверенно заявила Лайза. – Мелкий он какой-то.

– Да вроде нормальный, – как-то отстраненно возразила Аврора.

– А в постели как?

– Нормально.

– Я ж говорю, мелкий. Нормально – должно быть через десять лет замужества. А когда ты слышишь, как на остановке за окном остановился автобус, открылись двери и вышли люди – это плохо. Очень плохо.

– С его квартирой нет рядом остановок.

– Скажу тебе как замужняя женщина: сексуальная жизнь без оргазма – не жизнь, а за оргазм отвечаем мы сами, – Лайза показательно ткнула ей пальцем в плечо. – Доверь всё мужчинам, и это будут самые скучные пятнадцать минут жизни. В лучшем случае будешь думать, чем сейчас занимается Эд Ширан.

– Да мне все равно, чем может заниматься Эд Ширан, я, может, о Томе Хиддлстоне думаю, – весело отозвалась Аврора. С Дрю она, конечно, не испытывала фееричных множественных оргазмов, но и плохо с ним не было.

Лайза рассмеялась, поднимая вверх большой палец, одобряя выбор в кандидаты мужчины-спасателя от унылого секса.

– А ты когда стала такой умудренной статс-дамой? Ты всего два года замужем.

– Познала дзен, а еще – что не надо симулировать.

– Я не симулирую, мама учила, что обманывать нехорошо. – Они снова рассмеялись, довольные, что встретились и с такой лёгкостью возродили студенческую дружбу. Ведь в последнее время у них едва хватало времени созваниваться и поздравлять друг друга с праздниками.

– Как же здорово ты изменилась, – посерьезнев, отметила Лайза. – Нет, не внешне, – добавила она, когда Аврора начала инстинктивно поправлять волосы.

Аврора была застенчивой и робкой в колледже, пока не попалась на глаза энергичной и живой Лайзе, которой удалось расшевелить ее. Они казались очень разными: что внешне, что внутренне. Одна была красавицей с фарфоровой кожей, большими светло-зелеными глазами и мягкими каштановыми локонами, вспыхивающими золотом на солнце. Другая же красотой не отличалась: крупный нос, большой рот, непослушные волосы, торчащие в разные стороны и выкрашенные в странный оттенок то ли красного, то ли рыжего. Но то, что именно Лайза первая выскочила замуж, не удивляло: ей всегда удавалось увлекать мужчин, держать их на коротком поводке и пользоваться тем внутренним огнем, которым щедро наградил ее бог. Аврору же Лайза называла чересчур переборчивой и слишком недоступной: это раньше мужчины брали крепости штурмом, сейчас же им лень почесать свою собственную левую пятку.