Розы, лилии и орхидеи присутствовали в списке «необходимых» вещей госпожи Фе и Габриэль, но господин Хозек пригрозил, что скорее собственноручно подпалит свой дом, чем согласится украсить его трупиками оранжерейных цветов стоимостью с хорошую карету и пару лошадей.

Господин Хозек в чёрном шёлковом сюртуке того же покроя, что был на Яне, рассыпал по столу листы бумаги с именами гостей.

– Не перепутайте, – наставлял он двух друзей. – Каждого гостя сажать в соответствии с этим планом. Среди них есть лелеющие старые обиды горячие головы, которые не должны оказаться рядом. Это политика, привыкай! – Он похлопал Филя по плечу, которое казалось очень мощным в парадной лорике.

Юноша свернул лист вдвое и сунул его за кожаный пояс у металлической бляхи с выгравированным на ней символом легиона. Указание Флава не распространяться о его приписке к Хальмстему было выполнить не легче, чем поцеловать свой локоть: кусок стены с тремя символическими зубцами, обвитыми шипастой лозой, и охраняющей их недоброго вида собакой был известен всей Империи как его символ.

Деревянные столбы, поддерживающие шатёр, были выкрашены в белый цвет и декорированы стилизованными позолоченными цветами. За столбами мелькнуло что-то лёгкое, белое, воздушное с тем же оттенком позолоты. Мета ступила в шатёр, высоко неся голову. Её волосы удерживал золотой обруч, напоминавший тонкую корону или тиару. Позади неё развевалась фата в тон платья, украшенная цветами апельсина.

– Э-э… простите меня, – пробормотал Филь, шагая навстречу невесте, которую более всего на свете сейчас желал заключить в объятия.

Из-за спины Меты показалась Габриэль. На девушке было платье нежно-бирюзового оттенка, как осветлённая морская пена, длинное и струящееся. Надетая поверх полупрозрачная юбка была расшита луками со стрелами. Застёжка в виде маленького лука со стрелой держала лямку платья на плече. Плотная асимметричная шапочка из павлиньих перьев, переплетённых так, что были видны «глаза», удерживала чёрные волосы, завитые природой крупными кудрями, спускавшимися на плечо и часть спины. Туфли на высоких каблуках имели украшение в форме стрелы, а на пальце девушки красовался огромный аквамарин.

– Так, – сказал Ян, поднимаясь. – Вы меня тоже все простите…

Два друга, как зачарованные, двинулись навстречу разодетым девицам. Уши Меты порозовели. Габриэль зарделась как маков цвет и вскинула руку к рукаву:

– Ой, мамочка, я забыла брошь!

– Я принесу, – заверил её Филь, не сводя взгляд с Меты.

– Мы принесём, – эхом отозвалась она, разглядывая его, будто увидела впервые.

Сердце Филя билось так сильно, что воздух вокруг него сделался густым, мешая ему двигаться с привычной лёгкостью. Он потерял способность видеть, что творится вокруг.

Он взял ладонь Меты в свою, она крепко сжала его пальцы. Обжигающая волна прокатилась по его телу. Филь отпустил её ладонь от греха подальше, но продолжал ощущать через воздух каждый изгиб её тела. Мета стрельнула в него глазами и улыбнулась.

Встретившаяся им госпожа Фе в наряде немного темнее, чем у Габриэль, в охотничьего стиля шапочке с павлиньим пером раскланялась с ними, задержала взгляд на Филе и поспешила к мужской половине семьи Хозек.

– Нам на третий этаж, – сказала Мета, скользя мимо слуг, заполонивших подходы к дому. Каждому было чем заняться: кто поправлял цветы, кто разносил холодные блюда и расставлял скамьи.

На лестнице никого не оказалось, и теперь ничто не отвлекало Филя от фигуры Меты, ступающей впереди. Решив, что заработает сердечный удар ещё до третьего этажа, он с усилием перевёл глаза на дубовую стену, несущую на себе следы многолетней деятельности детей господина Хозека. Наткнувшись взглядом на особенно глубокие корябины в дереве, Филь припомнил, что этому дубу более сотни лет уже в высохшем виде, а значит, отдельные отметки могли быть сделаны сердарами, которые, по слухам, изначально выстроили этот дом.

– Если мы не хотим выглядеть сгорающими от страсти куклами несколько часов подряд на собственной свадьбе, – опустив глаза, сказала Мета, заходя в светлую комнату с кучей разнообразной одежды и двумя обширными сундуками на полу, – есть только одно средство против этого мучительного ступора!

Она обернулась и показала глазами на внушительный засов с внутренней стороны двери. Вид у неё сделался озорной. Её фата полетела в один угол, туфли – в другой. После чего она вытянулась перед Филем, как солдат, с пылающими щеками и сумасшедшими глазами.

– Ты уверена? – выдавил он, догадавшись, что она задумала, и оттого совершенно теряя рассудок.

– У тебя есть предложения получше?

– Габриэль хотела какую-то брошь.

– Подождёт!

– А если придёт?

– Не придёт. Твоя сестра более проницательная, чем кажется.

Её руки обвили его шею, дрожащие пальцы погрузились в его волосы. Он притянул девушку к груди и безраздельно отдался единственному ощущению: Мета у него в объятиях, её удивительно нежные губы отвечают ему, и он не в силах оторваться от них. Её кожа была необыкновенно гладкой и душистой. Уткнувшись носом в её шею, Филь принялся расстёгивать длинный ряд пуговиц сзади у неё на платье. Мета, в свою очередь, занялась ремнями, удерживающими его лорику.

Волна самых разнообразных чувств нахлынула на Филя – от стыда до смешливости. Мета испытывала что-то похожее. Когда лорика упала на пол, она махом стянула с него льняную тунику и, прижавшись щекой к его обнажённой груди, тихо засмеялась. Следом на пол упало её платье и шёлковая сорочка.

– Дорогой муж! Я могу тебя теперь так называть? Мне почему-то пришла на ум наша первая встреча. На Сенном озере, помнишь?

Успев перевести дыхание, Филь кивнул.

– Тебе тогда было десять лет. Ты устроил целое представление в воде для меня одной. Можешь даже не спорить, я знаю это доподлинно.

Филь опять кивнул.

– И ты был, как сейчас, с голым задом!

Она рассмеялась и принялась тискать его. Спасаясь от щекотки, Филь ответил тем, что крепко обхватил её руки вдоль тела, покрывая поцелуями её нежное лицо, прямые брови и длинную шею. Она разом прекратила сопротивляться.

– Ещё раз? – спросила она, забрасывая ему руки за шею. – Что ж, я полностью в твоём распоряжении!

В этот момент за окном послышался топот лошадиных копыт и скрип карет. В мгновение ока Мета оказалась на ногах.

– Одевайся! – Она принялась торопливо натягивать на себя сорочку, не смущаясь его присутствия. – Одевайся, одевайся!

Она скользнула в платье и, извиваясь змеёй, натянула его на себя и повернулась спиной к Филю.

– Застегни!

Он быстро, как мог, застегнул её пуговицы. Мета схватила фату и кинулась к зеркалу, висевшему на стене напротив постели. Филь спешно принялся одеваться сам.

Когда они вышли на улицу, обитатели поместья уже выстроились рядами перед господским домом, готовые принимать гостей. Заметив детей, господин Хозек стал делать зловещие знаки лицом и руками, что им следует поторапливаться.

Филь всучил брошь Габриэль, которая прицепила её к рукаву и сразу подобрела. Стоя рядом с ней, Ян подмигнул другу.

– Не бойся, – прошептала румяная, как маков цвет, Мета, занимая своё место. – Отец, без сомнения, вычислит, что произошло, но тебе ничего не грозит. Он в целом отлично к тебе относится, частенько даже ставит нас ниже тебя. Ян – не уверена, однако это уже твоя забота…

Они вот-вот должны были официально сделаться мужем и женой, и Филю было плевать на эти расстановки сил. И тут из карет полезли важные чины и вельможи Империи.

Первым на землю господина Хозека ступил Флав. Он был одет в голубой камзол с кружавчиками и белые чулки на обутых в чёрные туфли толстых ногах. На его голове красовалась сдвинутая на затылок треуголка с густым плюмажем.

Следом за ним показалась Руфина в бирюзовом платье и раскидистой шляпе. С ней была Бренда, знакомая Филю нянька из Катаоки, и двое детей: трёхлетняя Амальфея, коей Флав дал имя козы, вскормившей Зевса, и круглый годовалый Флэвор, только научившийся ходить.