Казем-Бек упер свои небольшие кулаки в бока.

– Самоуправление на местах, причем начиная с самого низового уровня, совершенно необходимая вещь в новых реалиях, и чем уровень такой самоорганизации ниже, тем лучше, поскольку избавляет высшую власть от решения мелких насущных проблем, переключая ее внимание на более важные задачи.

– Не уходите от вопроса про ЧК? – раздался голос.

Казем-Бек посмотрел на молодого человека, задавшего вопрос.

– Секретные службы, обеспечивающие безопасность государства, есть в том или ином виде, практически в каждой стране мира. Их нет разве что у пигмеев в экваториальных лесах Африки. Весь вопрос в том, как их использовать. Если в своей работе они будут полагаться на закон и внутренние инструкции и бороться с истинными врагами государства, а с не с мнимыми, то разве это плохо?

Казем-Бек сделал паузу. Дмитрий понял, что это его полемический прием – сделать некое бесспорное заявление, выждать паузу, в течение которой никто не в силах возразить, а затем утверждать новые тезисы, и накладывать их, таким образом, друг на друга подобно кирпичикам, которые, в конечном счете, образуют крепкое здание его умозаключений. Дмитрий захотел помешать этому молодому демагогу.

– Так что насчет ЧК? Сохраним карающий меч революции? – спросил Дмитрий.

Все обернулись и посмотрели на него и, тут же, узнали. Узнал и Казем-Бек, который сначала стушевался, но затем продолжил.

– Это ведомство нуждается в более серьезной ревизии, чем все прочие, поскольку выполняло и выполняет самую грязную и кровавую работу, а всех чекистов, бывших и нынешних, мы сами привлечем к ответу, – сказал он – Однако неумно было бы отвергать некоторые методы работы, принятые в ЧК. Нравится нам или нет, но они действительно создали мощную разведку, которая своими щупальцами опутала всю русскую эмиграцию.

Дмитрий отдал тарелку с закусками официанту и, взяв у того салфетку, принялся вытирать руки.

– Какие такие методы? – спросил он – Методы подкупа? Методы шантажа? Методы провокации?

– Нет, нет, ваше высочество! – воскликнул Казем-Бек, сообразив, что Дмитрий одним легким приемом уложил его на татами их интеллектуального спора – Нет, нет, что вы? Мы будем использовать, если нам вообще это понадобится, только те методы, которые приемлемы в цивилизованном обществе.

– Методы большевиков в цивилизованном обществе?! Это что-то новенькое.

Внезапное вмешательство Дмитрия, сбило Казем-Бека с толку, и он на ходу обдумывал какие аргументы предъявить, понимая, что не все они пригодны для данного случая. На самом деле он думал гораздо радикальнее и жестче и будь перед ним не Дмитрий, а кто-нибудь другой, он без стеснения высказал бы свои мысли, но перед ним был тот, кто был, и Казем-Беку приходилось подбирать формулировки.

– Ваше высочество, – начал он – Я понимаю, как вам неприятно слышать какие-либо панегирики в адрес большевиков, но поверьте даже здесь, вы не единственный кто потерял своих родственников от рук этих убийц. Но скорбь по нашим близким не должна ослеплять нас, и мы не должны отказываться от каких-либо новшеств в деле возрождения нашей Родины, только потому, что они были введены недостойными людьми.

Молодежь, слушавшая их спор, ждала нового вопроса от Дмитрия, но он молчал. Ему было неприятно, всякий раз, когда он слышал какие-либо оправдательные или хвалебные нотки в адрес большевиков, убивших его отца, но сейчас в словах этого молодого резонера, который, наверное, и Россию покинул совсем в юном возрасте, он слышал нечто свежее и небанальное.

Молчание Дмитрия показалось Казем-Беку зловещим. Он уже представил, как сейчас Дмитрий обзовет его мальчишкой, который по собственному опыту не сталкивался с большевиками, и не знает кто это такие, словом услышит то, что обычно слышал от представителей старшего поколения, тех, кого молодежь прозвала «зубрами», но вместо этого Дмитрий улыбнулся и подошел к нему.

– Кажется, мы не представлены? Как вас зовут?

Казем-Бек выдохнул.

– Александр Казем-Бек, – ответил он.

***

Следующий час на вилле «Алам», Дмитрий провел в обществе Казем-Бека и его жены Светланы (он оказался прав насчет девушки с пирожным). Они сидели за столом, под свисавшими над ними листьями пальмы, пили шампанское и Казем-Бек говорил без остановки, а Дмитрий слушал. Светлана и иногда вставляла короткие реплики.

Дмитрий узнал, что Казем-Беку было всего двадцать три (Светлана была на несколько лет старше и уже родила дочь), и свою фамилию, как и свои черные как смоль волосы, он унаследовал от своего предка, известного востоковеда, перса знатного происхождения, перешедшего из ислама в христианство Александра Касимовича Казем-Бека. Он принадлежал также к одной из ветвей Толстых и среди его родственников, дальних и близких, было много людей занимавших видные посты в прежней России, чем Казем-Бек очень гордился. Дмитрий также узнал, что одиннадцать лет тому назад, когда он сам был в нынешнем возрасте Казем-Бека, и, надев походную форму, отправился в числе первых полков на Восточный фронт Первой мировой, подросток Казем-Бек проживал в Царском Селе, столь любимом Дмитрием, и верховодил царскосельским отрядом скаутов, которые тогда появились в России. Казем-Бек по возрасту не принял участия в войне, не довелось ему повоевать и в Гражданскую, а в начале 1920 года он вместе с родителями и сестрой покинул Россию на пароходе, одном из тех последних, что отчалили из Новороссийска. Теперь он служил в банке, но совершенно не переносил эту работу и все свои мысли сосредоточил на «Союзе младороссов» – движении русской молодежи, где занимал руководящую должность и где его почтительно именовали «Глава». Слова Казем-Бека о том, чтобы заимствовать у большевиков, все, что только может послужить им самим, навели Дмитрия на размышления о пристрастности его собственных оценок и большевиков, и всего, что произошло в России. После гибели отца всякий раз, когда в его присутствии звучало слово «большевики», он внутренне проклинал их, выбирая самые крепкие выражения. Однако сейчас, с подачи этого совсем молодого человека, который не перенес и десятую долю тех страданий, которые выпали на его долю, после крушения прежнего строя, Дмитрий впервые задумался над тем, чтобы возвыситься над собственным горем и непредвзято посмотреть на то, что произошло в России.

Чтобы ничто не мешало ему слушать Казем-Бека (тот обрадованный возможностью поделиться своими прожектами, которых у него накопилось огромное множество с самим Романовым, ссыпал ими как из рога изобилия) Дмитрий предложил ему и Светлане совершить прогулку к морю. Посадив их в свой «Паккард», Дмитрий взял курс к набережной.

Казем-Бек, сидя со Светланой на заднем сиденье.

– Наш младоросский подход к преобразованию России радикален, но сейчас наступило время радикальных предложений, – вещал он, облокотившись локтем о дверцу – Мы сохраним структуру советов, так тщательно созданную большевиками, а их самих оттуда выкинем. В наших руках, советы станут настоящими органами народного представительства. Полный плюрализм всего: мнений, вероисповеданий, политических, идеологических, эстетических предпочтений. Структура советов, начиная с самых низовых и самых многочисленных, будет постепенно ссужаться, по мере возрастания масштаба решаемых ими вопросов и увеличения их полномочий. В конце концов, они будут упираться в Высший совет, который для удобства можно сравнить с парламентом в Англии, который и будет генерировать основные смыслы и решать вопросы высшего порядка, в частности, вопросы внешней политики будут находиться исключительно в сфере его компетенции.

– Где же в этой конструкции место для Государя? – спросил Дмитрий.

– Государь будет над Высшим советом и вообще над любыми органами управления.

Дмитрий покрутил руль влево и «Паккард» завернул на дорогу, которая вела к пляжу.

– Зачем в таком справедливом обществе нужен Государь? – спросил Дмитрий.

– Очень нужен, – уверенно ответил Казем-Бек – Человек слаб и все люди, которых изберут в Высший совет, останутся обычными людьми: слабыми, трусливыми, жадными и так далее. С большой долей вероятности можно предположить, что не пройдет и двух, или трех, или пяти лет, после созыва совета, как человеческие слабости возьмут вверх, и партии, избранные в него, перессорятся друг с другом, а люди, состоящие в партиях, перессорятся между собой, и вот тогда…