– А что произошло? – осведомился репортёр, отвлекаясь от угнетающих его мыслей.

Внезапно мир звуков нахлынул на него, преодолев плотный и вязкий заслон из тревоги. В нескольких переходах от него, из-за угла, доносились устрашающие крики сотен глоток. По-видимому, сюда двигалась толпа митингующих.

– Толпа от здания суда хочет пройти через весь центр, требуя казни военных преступников, в первую очередь, маршала Немезиды, – пояснил страж порядка и быстро приказал перекрыть дорогу, по которой пришёл незадачливый пешеход.

Пока последний наблюдал, как выстраивается цепь, стали различимы отдельные лозунги приближающегося шествия.

«Смерть палачу!» – в ярости орали передние ряды, направляя глухой шум позади. В ответ раздавались не менее жестокие призывы к мести, из которых самым приличным был «Око за око, зуб за зуб». Наконец, головной отряд демонстрантов появился из-за угла и нестройным шагом двинулся в направлении журналиста и полицейских. Привычным взглядом тот стал оценивать происходящее, готовясь написать очерк о волнениях в столице.

Судя по всему, у толпы не было единого руководителя: безликая масса разливалась по широкому проспекту, следуя инстинктивно выбранному направлению, а не чьим-либо указаниям. Серые лица и однотонные одежды указывали на то, что среди этих людей не было представителей какого-то конкретного движения или политической партии. Нет, то были простые обыватели, люди с улицы, далеко не богатые. Последние сейчас заканчивали ужинать и попивали горячий какао из большой кружки, а эти предпочли мирному вечеру акцию с требованиями возмездия.

– Не сидится же им дома, – отметил начальник патруля, читая мысли газетчика. – Советую вам уходить, пока здесь не стало жарко.

В подтверждение своих слов он указал в противоположную сторону от толпы. Там на удивление было пустынно, и тогда правоохранитель, стремясь перекричать надвигающуюся процессию, громко сказал на ухо журналисту:

– С той стороны сейчас появятся их противники. Требования те же, только направлены они не на настоящих преступников, а на наше правительство. Считают маршала героем, хех.

И действительно, в спускающемся на город тумане можно было заметить брожение. Чьи-то тёмные силуэты, освещаемые факелами и мощными фонарями, направлялись прямо навстречу разгневанным сторонникам приговора маршалу и его соратникам. Не успел репортёр открыть рот, как его окружили отряды полиции. Крепкие люди в шлемах и бронежилетах строились в несколько шеренг, принимая форму греческой фаланги. Похоже, им приказали удерживать две толпы от столкновения, что было непростой задачей.

Старший офицер вышел на середину улицы и в громкоговоритель озвучил требование городской полиции:

«Уважаемые граждане! Просьба разойтись и не мешать движению транспорта! Вы подвергаете опасности себя и окружающих вас людей! Ваши акции не являются согласованными с городскими властями! Напоминаем об ответственности за массовые беспорядки!»

Надвигающиеся с двух сторон бурные волны митингующих никак не отреагировали не эти слова и продолжили сближаться. Почувствовав себя Моисеем, перед которым раздвинулось море, мужчина почти бегом скрылся в маленьком переулке: он слишком хорошо знал, когда начинало пахнуть жареным. Отступая по паутине знакомых дорог, невольный свидетель начинающегося противоборства слышал пронзительные свистки и команды сквозь рёв сотен, если не тысяч, глоток. Навстречу ему промчалось не меньше десятка машин с подкреплением для тонкой цепи полицейских, сдерживающих сразу две стихии. «Не завидую этим ребятам: они сейчас между молотом и наковальней», – подумал мужчина, проходя мимо аптеки. Подняв голову, он взглянул на циферблат уличных часов: одиннадцать часов пятьдесят четыре минуты.

7

– В прошлый раз вы позволили себе задать вопрос, пока я пребывал в размышлениях. Тогда я не обратил на это внимания, поэтому сделаем вид, что вы ничего не говорили. Впредь, однако, прошу вас не нарушать условия нашего договора. А теперь вернёмся к моему рассказу.

Алисия была влюблена в небо не меньше, чем я. Это было заметно хотя бы по тому, с каким упоением она могла поведать о головокружительных трюках или своём самолёте. О да, она обожала свою крылатую машину и постоянно возилась с ней вплоть до того, что вручную оттирала от грязи. После каждого полёта она приходила в невероятном возбуждении и делилась впечатлениями, желая вовлечь меня в свои переживания. И я действительно летал вместе с ней, в её воображении. Алисия подарила мне второй шанс, пусть посредством её глаз и рук. Но не думайте, что мы говорили только об оттенках неба на рассвете. Мы обсуждали всё подряд, гуляли по военному городку, ужинали по вечерам, ездили куда-нибудь в общие выходные. Я был более свободен в выборе графика, поэтому подстраивал своё расписание под её режим. Вы наверняка догадываетесь, что у лётчиков, вообще говоря, довольно строгие порядки. Приёмы пищи, сон, отдых, тренировки и так далее. Алисия со смирением терпела подобные неудобства ради своей мечты. Впрочем, после нашей первой встречи, о которой я уже рассказал, у неё появилась и другая: подарить мне небосвод. Чтобы сделать это, она проводила со мной вечера и выходные, лишь бы я не оставался наедине со своей тоской. В Средние Века она была бы Жанной Д’Арк, а в наше время отважной лётчицей, командиром эскадрильи. Так мы и жили целых два года.

– Лёха, пойдём вечером в бар? Сегодня показывают хоккей! – через весь офис обратился к капитану один из офицеров-ровесников.

– Я бы с радостью, но именно сегодня занят, – извиняющимся тоном пробормотал Алексей и уткнулся в папку.

Его товарищ, впрочем, не собирался отставать – подойдя поближе, он перегнулся через стол и задал вопрос:

– Дела какие-то?

– Да, важные, – уклончиво ответил Полевой, не поднимая глаза.

Собеседник заговорщицки улыбнулся и зажмурился.

– Опять идёшь на свидание с той лётчицей из первого полка? Только честно.

– Ну да, да, – неохотно признал капитан.

– Всё понятно. И как она тебе?

– Странный вопрос… Что значит «как»?

– Нравится? – уточнил товарищ почти шёпотом.

– Конечно, – сказал Алексей и начал краснеть.

– Погоди, а вы давно встречаетесь?

Помявшись, офицер неопределённо ответил, что несколько месяцев точно.

– Так зови её с нами, – задорно предложил приятель. – Ей нравится хоккей?

– Не знаю, но за приглашение спасибо.

– Ладно, хорошего вечера, Лёха! – дружелюбно пожелал собеседник и вернулся к работе.

– Спасибо!

В штабе о наших отношениях прознали все, кроме генералов: у тех были дела поважнее. Остальным же стало чрезвычайно любопытно следить за нашими судьбами. Сдаётся мне, пилоты в эскадрильи Алисии тоже всё знали, но они, как я потом понял, никогда не позволяли себе обсуждать её жизнь за спиной. Вообще я должен заметить, что лётчики в стратегических силах – это не простые вояки, образ которых формирует в сознании людей пехота. Нет, это высококультурные скромные люди, никогда не лезущие на рожон, спокойные в обычной жизни. На земле они и мухи не обидят, поэтому так сложно идентифицировать наших лётчиков как служащих в армии, а не в какой-нибудь библиотеке. Кстати говоря, многие из пилотов наших эскадрилий любили читать, причём не только техническую литературу: однажды я слышал, как перед полётом двое друзей восстанавливали по памяти монолог Заратустры.

Девятая эскадрилья первого полка полностью подпадала под это описание. Я познакомился с ними через год после первого свидания с Алисией, на Новый Год. Праздничное застолье в столовой полка напоминало вечер в провинциальной деревне, когда за соседними столами собираются целыми семьями, от мала до велика. Так и у нас: рядом с недавними выпускниками сидели ветераны авиации.

В большом зале было не протолкнуться: люди в военной форме сновали туда-сюда, разнося еду и напитки по столам, где их каждый раз бурно встречали. Большая часть первого полка, за исключением тех, кто праздновал с семьёй, приготовилась встречать наступление Нового Года здесь, в просторном помещении столовой. Несмотря на то что каждая эскадрилья уединилась в своём уголке, между столами шёл оживлённый обмен шутками и замечаниями – было видно, что деление чисто формальное, не отражающее настоящего товарищества.