Как и все, я мечтал попасть в стратегическую авиацию, и мне почти удалось. Почти…

Узник на время умолк, рассматривая свои руки. Пальцы расслабленно лежали на коленях, гибкие и сильные.

– Во время последнего испытания мне доверили новейшую модель, только-только с завода. Я забрался в кабину и завёл двигатель. Проверил показания приборов, получил разрешение на взлёт, вырулил на полосу и начал разгон. Взлетел без малейших отклонений от известного мне распорядка, убрал шасси. Всё было хорошо, я ориентировался в небе, как рыба в воде. В программу полёта входило нечто вроде штопора. Иными словами, я должен был начать резкое снижение, а затем выровнять самолёт на заданной высоте. Нелегко для исполнения, однако у меня был немалый опыт подобных манёвров, поэтому я уверенно устремился к земле. Поначалу ничто не предвещало беды: я быстро снижался, готовясь потянуть руль на себя. Наконец я взглянул на индикатор высоты и начал выравнивать самолёт. И что вы думаете? Никакой реакции! Я потянул в два раза сильнее, слегка приглушил двигатель, но нос всё равно уткнулся в приближающиеся с каждой минутой поля. Тогда я попытался хоть как-то поменять направление, замедлив падение, но штурвал превратился в бесполезную игрушку в руках. Я просто падал, не имея возможности повлиять на ситуацию! Вот тогда-то я действительно испугался. Не провала и не наказания, а за свою жизнь! Покрылся испариной и с ужасом смотрел на землю, столько лет носившую меня, а теперь угрожавшую предавшему её пасынку.

Не один год после этого я вскакивал по ночам в ужасе от надвигающейся тверди! Бывали дни, когда я не мог заставить себя посмотреть в окно. И всё же я преодолел свой страх. А тогда я катапультировался и намертво вцепился в тросы парашюта. Самолёт рухнул в чистом поле и взорвался с оглушительным звуком, сотрясшим воздух даже на той высоте, откуда я плавно спускался. Что касается меня, то я отделался испугом, но каким – двух слов не мог связать, когда меня нашли.

Началось тягостное расследование. Промышленные круги не хотели верить в изъяны в собственной продукции, поэтому они дружно обвинили меня в неумелом управлении. Штабные инструкторы, недолго думая, поддержали их, после чего я лишился возможности подняться в небо. При распределении меня засунули в штаб, куда отправляли самых невезучих курсантов, а я, безусловно, выделялся даже среди них.

Так, в звании лейтенанта я очутился в душном кабинете, хотя и при штабе стратегических сил – это был прощальный подарок от руководства академии. Потянулись долгие годы рутины за столом, в который я отныне устремил свой взгляд вместо чистого неба. Иногда я всё же поднимал глаза и смотрел на взлётную полосу, а потом украдкой вверх – и вытеснял боль. Мне казалось, что кипучая деятельность в штабе поможет мне забыться, но по ночам я продолжал летать либо снова падал не в состоянии управлять машиной. Да, это было непростое время…

В дверь постучал один из автоматчиков – время подходило к концу.

– Спасибо за рассказ, – поблагодарил журналист, нехотя покидая камеру. – Я убедился в том, что не зря решил написать о вашей жизни. До свидания!

Маршал проводил гостя до выхода из своей темницы и с понимающим видом пригласил навестить его в любое время. Репортёр пообещал непременно воспользоваться предложением.

Идя по коридору, мужчина размышлял о своём отношении к этому необычному человеку. С одной стороны, он был прекрасно осведомлён о военных операциях и воздушных налётах, которыми командовал прославленный флотоводец, с другой – только что перед ним был отнюдь не злодей мирового масштаба, не павший ангел, даже не герой. Нет, самым удивительным было то, что газетчик увидел перед собой обычного человека, не обременённого званиями, наградами и эпитетами. Такого же человека, как он сам, как его соседи, коллеги и прохожие на улице. Впечатление от последней встречи резко контрастировало с недавним прошлым маршала Немезиды, оно не увязывалось в цельную картину, что ставило опытного публициста в тупик. И потому, не сомневался он, необходимо выслушать заключённого до конца, а заодно навести кое-какие справки. «Возможно, я нахожусь на пороге невероятных открытий», – думал он про себя.

Стряхнув нахлынувшие мысли, репортёр вспомнил о текущих делах в редакции и посмотрел на свои часы: они показывали без семи минут полдень. Журналист ускорил шаг к выходу из тюрьмы, боясь опоздать на совещание у начальника.

4

Пригородный воздух пронизывала сырость. Серые дома громоздились по бокам прямой улицы, унылые и безразличные к людям, снующим меж ними. Небо было затянуто свинцовыми облаками, неподвижными и тяжёлыми. Из-за них было непонятно, ни где находится солнце, ни есть ли оно вообще над этим проклятым миром. Сплошное оцепенение овладело миром, и только маленький автомобильчик нарушал мертвенный покой. Но вот и он замер на обочине, из него появился журналист. Его шляпа была надвинута так низко, что взгляд утыкался в асфальт, не дерзая открывать для себя бескрайние горизонты руин.

Человек поёжился от внезапного порыва ветра и пошёл к ближайшему зданию, над входом в которое висела табличка «Воздушная академия». Сразу за массивной стеклянной дверью его встретил учтивый мужчина в гражданской одежде. Выправка, впрочем, сразу давала знать, что перед репортёром стоит военный. Он представился как старший инструктор Рудольф.

– Как я понял, вы пишете книгу об одном из моих подопечных? – осторожно уточнил работник академии, приглашая своего гостя наверх, в кабинет.

– Да, об Алексее Полевом, – кивнул газетчик, следуя за инструктором.

Они молча поднялись на второй этаж и, пройдя короткий коридор, остановились около лакированной двери тёмного цвета. Над скважиной замка журналист увидел нарисованный ромб алого цвета. Его спутник достал из кармана изящный ключ с точно таким же изображением и открыл дверь.

– Я решил, что кабинет – лучшее место для нашего разговора, – пояснил владелец, пропуская посетителя вперёд.

Они зашли внутрь, и, пока инструктор обходил стол, чтобы занять своё кресло, намётанный глаз публициста успел окинуть взглядом всё помещение. Оно было небольшое, однако довольно вместительное. Над массивным бюро с множеством ящичков висел постер к неизвестному ему фильму: на нём парочка элегантно одетых героев пробиралась через фантастические декорации с нарисованными на занавесках глазами в окружении безликих людей. Автор плаката не удосужился указать ни название фильма, ни даже имена актёров, поэтому работник газеты перешёл к следующей стене: её почти полностью занимало большое окно, по бокам которого струились шторы изумрудного цвета. Журналисту они почему-то напомнили знамёна, как в историческом музее. Наконец, справа от него до самого потолка тянулись книжные полки. Названия на корешках немного удивили репортёра, считавшего, что здесь будет только техническая литература: «Гелиополь», «Метрополис», «Процесс», «Ярмарка тщеславия», «Доктор Мабузе», «Портрет Дориана Грэя», «Дублинские рассказы». Впрочем, по большей части здесь действительно встречались специализированные издания справочников и учебных пособий. Дальнейшие наблюдения были прерваны голосом хозяина этого странного рабочего места.

– Итак, я готов ответить на ваши вопросы, но сразу же оговорю свои условия: никаких упоминаний моего имени и должности. Не хочу, чтобы меня ассоциировали с не самым успешным курсантом, приобретшим столь печальную репутацию.

– А вы сами как относитесь к действиям маршала?

Заметив настороженный взгляд инструктора, журналист тут же добавил:

– Это никуда не войдёт, вопрос из чистого любопытства.

– Хорошо, – расслабился тот, – полагаюсь на ваше слово и уважаемое имя вашего издания. Как кадровый офицер армии Демократического Блока я считаю маршала Полевого преступником и изменником. Он предал наши идеалы свободы, призвав к неподчинению правительству. К счастью, большая часть солдат не последовала за ним, чего нельзя сказать о лётчиках стратегической авиации. Их следует судить вместе с командиром, который посмел выступить против своей страны, пусть некоторые здесь думают иначе. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?