Багровое солнце погрузилось в низкорослую дубраву на западе. Стало темнеть. В небесах проступило созвездие Ориона. На вершине крепостной башни запылал огонь.

– Это сигнал, предупреждающий об опасности. Неужели мы видим флот варягов, со славянами и чудью, идущий к Царьграду с пушниной? – Петр внимательно осматривался.

– Или корабли генуэзцев и венецианцев с грузом китайского шелка из Таны и Кафы-Феодосии – качнула головой художница, согревая тонкие ладони над огнем – с попутным ветром спешат в Средиземноморье.

Ночью в палатке сон был тревожный. Огни загорались на море и в крепости, а смысл происходящего был не понятен. Петр несколько раз выбирался наружу. Ничего кроме огней рассмотреть он не мог и пришел к выводу, что они на границе, а крепость была призвана её охранять. А ночами тут веками происходят таинственные истории. Место разбойничье, и души человеческие в таких местах с закатом солнца трепещут как птички.

– Наверное, тут Петя, еще и контрабанда со времён аргонавтов. А для множества настороженных глаз мы здесь с костром и палаткой как бельмо на глазу. Страшно – Кристина казалось не на шутку испуганной.

Перед расцветом костер догорел, огни поблекли и удалось уснуть. А проснулись Пётр и Кристина под рёв множества двигателей. Переглянувшись, они выдохнули и выглянули из палатки.

В море против линии прибоя на якоре стояли грузовые кноры и боевые дракары викингов. Берег был уставлен автомобилями, из которых десятки людей доставали кино аппаратуру. Лодка Кемаля, с изящно очерченным контуром, тут же раскачивалась на волнах.

– Киносъёмка – Кристина улыбнулась синими глазами – а у нас фотосессия.

У художников особое зренье и Кристина среди киношников мгновенно отметила одну фигуру.

– Этот швед тут главный, – сказала она Петру, глазами указывая на рослого рыжеволосого мужчину, в котором всё было к месту и по существу, – от чего-то мне кажется, что мы его еще увидим.

Швед был одет по моде десятого века, в лён и шкуры. Петр, обратив внимание на его кожаные сапоги с длинными острыми носами, заметил:

– Следы его обуви очень похожи на то, что я вчера увидел на песке позади себя.

Пока убирали палатку вспыхнули прожектора.

Швед не спускал глаз с Кристины, пока лодка Кемаля задирая нос на волнах не спешно удалялась вдоль побережья на юг. Художница не могла не отреагировать на это. Она погрузилась в раздумье.

Тем временем вокруг византийской крепости началось необыкновенное оживление. Снимали сцену торжища, на котором варяги, славяне и чудь собранную за зиму в полюдье дань, в виде собольих, куньих, беличьих, бобровых и лисьих шкур по сходням несли на берег, предлагая для продажи и обмена грекам и итальянцам. Из рук в руки переходили серебряные и золотые монеты. На суда с берега по длинным гнущимся сходням несли отрезы тканей, амфоры с вином и оливковом маслом. Над морем разносилось многоголосье из речи шведской, русской, греческой, итальянской. Пылали костры, жарилась рыба, били барабаны, играли флейты. Над башнями крепости реяли разноцветные знамёна.

С моря людское естество проступало стремительным движением, расцвеченным красками, музыкой, поэзией, замешанными на романтике истории и всё казалось прекрасным. Всё низкое, плотское стыдливо отступало. Мир десятого века представал идеалом.

– Посмотри на эту красоту. Могли ли мы вчера представить подобное. По оси времени реальность сдвинулась на тысячу лет назад. Пусть не на долго. Но мы это видим и самое бесценное для человека это его настоящее – говорила Кристина – черпая морскую воду и умывая лицо.

– Всё в космосе разнесено на огромные расстояния. Уж не для того ли, что бы всё выглядело идеальным? Похоже, что те, от кого что-то зависит и за всем наблюдают, предпочитают всё видеть совершенным – ответил Пётр, пытаясь определить направление ветра и высоту волн.

Костюмированная мистерия была столь мастерски поставлена, что Кемаль остановил лодку не далеко от берега.

– Через эти мистерии люди при земной жизни проживают, из эпохи в эпоху, из судьбы в судьбу, много жизней, как Шекспир в его пьесах с их героями. А эти дубы на побережье, с источниками воды наполнявшими цистерны Константинополя, обладают магией. Они совершенны, невозмутимы и у них абсолютный иммунитет на всякую глупость. Они внимательно слушают. У этих дубов идеальная память и они, изумительные собеседники – тут Кристина задумалась. Она заметила, что швед наблюдает за их лодкой в бинокль и предположила – наверное, мы мешаем съёмкам.

В башне отворили ворота и по деревянному мосту из крепости к линии прибоя выступила красочная процессия со множеством облаченных в туники женщин, с цветочными венками на головах. Над морем полилась средневековья музыка. Вода прекрасно разносит звуки на огромные расстояния.

– Это очень дорогие съёмки – рассудил Пётр и вокруг его растягивающихся губ обозначились тонкие складки – и они не обязательно окупятся.

– Для человека свято то место, где он был молод и счастлив. И отсюда столь необычные, подчас, пристрастия людей. Воистину, каждому своё – не по годам мудро рассудила Кристина – мы ничего не знаем об этом шведе.

Костюм обладает магией. Особенно костюмы преображают, одухотворяя до головокружения, женщин. И дух места, с каменной крепостью две тысячи лет господствующей над морским прибоем, присутствует, несомненно. А когда всё объединено воедино это ошеломляет. Когда к этому воображением талантливого режиссёра добавляют совершенную музыки и любовь женщин к танцам всё отступает в небытие и не имеет значения. И это божественно.

Берег заполнился молодыми гречанками, итальянками, славянками, шведками, одетыми в национальные костюмы. Среди крепко сбитых крестьянских фигур и хитрых и простодушных голов мелькали лица утонченные, фигуры совершенные. Выражения восторженных глаз, мягкие движения, манера речи, причёски, украшения были представлены на фоне обвешенных мечами и топорами крепких бородатых мужчин, с раскрашенными щитами за спиной и зелёной дубравой на исполинских голубых склонах побережья. Зрелище завораживало.

– Не знаю какое получится кино – сказал Кемаль, осматривая мотор – надеюсь его посмотреть. А нам надо плыть, у моря свои законы и их приходится уважать.

При входе в Босфор на встречу рыбацкой лодке прошли два украшенных разноцветными флагами парусника.

– Это извечные враги, генуэзцы и венецианцы. Видимо, их появление у крепости послужит кульминацией сегодняшней мистерии – предположила Кристина.

Петр, вспоминая пережитое за день, произнес:

– Ничего не жалко завоевателям. И только блеск влажных женских глаз неизменно пленит их.

А Кристина, черпая ладонью морскую воду, с прозрачными медузами, добавила.

– Всё воссоздаётся по собственному подобию из жизни в жизнь, из века в век. Подобное порождает подобное.

глава 8

Жизнеутверждающий, хорошо сложенный, с внешностью героя рыцарского романа, сводящий с ума любую женщину, Андреа был рождён для предпринимательства. Окружающими он воспринимался выскальзывающим из рук круглым влажным камнем. За него невозможно было ухватиться и для него не существовало неразрешимых проблем. Андреа жил и работал в обществе ему подобных и любую комбинацию разыгрывал безупречно, всегда зная к чьей помощи прибегнуть. Андреа продюсировал деятелей искусства. Он устраивал грандиозные концерты с участием звёзд мирового уровня. Торговал картинами. А жил в сердце Тосканы, в старинном фамильном поместье, полном молока, мёда, фруктов, овощей и произведений искусства.

Осознавая свою неформальную власть над женщинами, Андреа через них и работал, и они всюду окружали его шумным гудящим роем.

Сраженный красотой Кристины, Андреа, а он мог оценить её в полной мере, влюбился в художницу с первого взгляда. Понимая происходящее и осознавая, кто перед ней, Кристина, по обыкновенью, движением юной тигрицы на пол корпуса скрылась за рослой фигурой Петра, словно за стволом трёхсотлетнего дуба. Она внимательно смотрела на прекрасного итальянца, слегка склонив вперёд голову, и голубые влажные глаза её смеялись.