- Да забыл в машине, - отмахнулся парень. - Ничего, я так, по-быстрому.

  - Да погоди, были у меня в подсобке грабельки. Сча телегу до мусорки оттолкаю, захвачу.

  Смотритель схватился за ручки, и бодро зашагал в сторону контейнеров. Илья тотчас засуетился, раскидывая потемневшие листья с плиты. Должно же было что-то остаться.

  Наконец он нащупал что-то под ворохом и сжал в руке. Поднявшись с колен, он с секунду рассматривал лежавший на ладони огарок свечи.

  Потом сунул в карман и поспешил прочь.

  ***

  Первый сон Илья увидел спустя неделю.

  Он сидел на мотоцикле, посреди шоссе, а рядом стояла та самая самодельная машинка. Грубо вырезанный ножом кусок дерева, с намалеванной фломастером кабиной и четырьмя пробками от "кока-колы" вместо колес.

  К торчавшему в "бампере" гвоздику была примотана капроновая веревка, конца которой видно не было. Она тянулась по битуму вокруг мотоцикла, и казалась неподвижной. Но стоило Илье отвлечься, как кольцо постепенно стягивалось, и нить, постепенно истончаясь, ползла к колесам, вплеталась в спицы, и поднималась все выше. Затем она касалась пальцев на руле, впивалась в фаланги, срывая кожу и вгрызаясь в мясо.

   Илья проснулся в холодном поту. Страх тут же отступил, а вот боль в пальцах осталась. Только тогда он заметил кровь на фалангах и лежавший на одеяле нож. Хороший армейский нож, подаренный отцом на день рождения. А еще, судя по измазанной рукоятке, полосовал себе пальцы он сам.

  Тогда Илья все списал на стресс после происшествия, и последовавшее расставание с Никой. Но вскоре сон повторился.

  На сей раз ему удалось вырваться из капроновой "сети", и он мчался по шоссе. Но машинка мчалась за ним, будто привязанная. Илья поддал газу, стараясь оторваться от проклятой игрушки, но она лишь больше нагоняла его. Потом вдруг резко пропала, но в тот же миг оказалась под передним колесом. Мотоцикл подбросило, и Илья полетел прямо в кювет, в ворох веток и листьев, от которых даже сквозь шлем пробился едкий трупный смрад.

  Очухался он и в самом деле в кустах. Сверху белели распахнутые створки его окна, а сам он сидел на куче чернозема, сжимая в руках дохлую крысу. Тушка была надкусана, а на губах стоял отвратительный вкус крови и гнили. Его вывернуло на собственные ноги, и он еще долго не мог отвязаться от этого запаха.

  Отпустило его ненадолго.

  Вскоре он вновь был на железном коне, а машинка мчалась следом. Но теперь она постепенно отставала. С каждым разом, как Илья оглядывался назад, игрушка становилась все дальше. В какой-то миг она и вовсе скрылась за горизонтом.

  Парень облегченно выдохнул, в полной уверенности, что победил свой кошмар. В подтверждение тому на животе сомкнулись пальцы Ники, которая до этого в его снах отсутствовала. Девушка прижалась к его спине, но почему-то от ее прикосновения его бросило в дрожь. Уже оборачиваясь, Илья понял, что пальцы были слишком тонкие даже для Ники.

  Сзади сидел тот самый пацан. Рыжая челка колыхалась над мертвыми глазами, а запекшаяся кровь обрамляла неестественно широкую улыбку.

  - Покатай меня, - затараторил мертвец, не размыкая синих губ. - Покатай! Покатай! Покатай!

  А в следующий миг тонкие пальцы скользнули под шлем и сжались на горле. Илья захрипел, воздух отхлынул, в груди накатил тяжелый ком. Он понимал, что это сон, но никак не мог заставить себя проснуться. Когда же это удалось, парень очнулся на полу возле двери своей комнаты. С шеи свисал брючный ремень, на конце которого болталась выломанная дверная ручка.

  Ничего не помогало: ни алкоголь, ни таблетки. Иногда ночь проходила без снов, и это можно было считать настоящей удачей. Но только он думал, что кошмар закончился, как со следующим закатом тот возвращался вновь.

  Илья уже всерьез подумывал о мозгоправе, когда вдруг позвонила Ника.

  С момента разрыва она не давала о себе знать, всячески игнорируя его на лекциях и в коридорах института. Парень замечал, как она сдала, как перестала следить за собой. А потом и вовсе пропала. Самоуверенно полагая, что это было результатом их расставания, Илья звонил ей по семь раз на дню. Девушка же скидывала, потом и вовсе отключила телефон. И тут позвонила сама.

  Ночное безумие преследовало не только Илью. Более тихо, но не менее жутко оно навещало и Нику.

  Ей снилось, что она открывает глаза, а на краю постели сидит маленький мертвец. Ничего не делает, не говорит, даже не шевелится. Просто сидит и смотрит на нее поблекшими глазами. Ника пытается закричать, отвести глаза, вскочить наконец. Но безжизненный взгляд приковывает ее к постели. А потом он вдруг хватает ее за торчащую из-под одеяла ногу и начинает трясти. На лишенном эмоций лице открывается рот, и темнота в нем срывается хрипом:

  - Просто судорога... Просто судорога...

  Тогда Ника просыпалась, но щиколотка еще долго ныла от продолговатых синяков.

  Кошмар оставался неизменным и повторялся каждую ночь. Грань между сном и явью истончилась настолько, что Ника уже не понимала, где он начинается, а где заканчивается. Да и заканчивается ли?

  Она не просыпалась с ножом в руках или на краю окна. Но все чаще, стоя у зеркала в ванной, ей вполне осознанно хотелось схватить бритву и полоснуть по венам.

  Это доводило до отчаяния. Она пыталась молиться, но путалась в словах. Пробовала ходить в церковь и ставить свечки, но те упорно не горели в ее руках. Думала рассказать кому-то, но как обойти тяжелую тему? Тюрьмы она тоже боялась до чертиков.

  Тогда девушка поняла, что единственный человек, которому можно довериться, это Илья. Былые чувства и эмоции были крепко придавлены могильной плитой произошедшего. Но именно эта плита стала фундаментом их нового союза.