В эпоху татаро-монгольского нашествия 1237–1240 гг. на Руси появляются «условия» для классического мученичества: русские князья погибают от рук иноверцев, которые пытками пытаются сломить их волю и вынудить отречься от христианской веры. В летописной повести о нашествии Батыя владимирские князья, погибшие в 1238 г. на р. Сити, именуются мучениками за Христа: про ростовского князя Василька Константиновича в тексте сказано, что он «кровью мученичьскою омывся прегрешении своих с братом и отцем Георгием, с великим князем»89. Однако канонизация владимирских князей состоялась многие столетия спустя после их подвига. Первым из русских князей был прославлен князь Михаил Всеволодович Черниговский, который явил пример добровольного мученичества в ставке Батыя 20 сентября 1246 г. Это событие произвело неизгладимое впечатление на современников и потомков, отразилось во всех русских летописях и послужило сюжетом литературного сказания, распространившегося в огромном количестве списков. Житие Михаила Черниговского представляет собой классическое житие мученика. А вот в подвиге другого русского князя – Михаила Ярославича Тверского, крещённого в честь Михаила Черниговского, агиограф увидел черты и мученика, и страстотерпца. Тверской князь стал жертвой соперничества с Юрием Даниловичем Московским за титул великого князя Владимирского, случайная смерть в тверском плену сестры хана Узбека Кончаки приблизила развязку90. 6 августа 1318 г. Михаил Ярославич получил вызов к хану. Его старшие сыновья Дмитрий и Александр предложили поехать к Узбеку вместо него. Но князь ответил, что в Орде хотят именно его «головы». 6 сентября он прибыл в Орду, через полтора месяца состоялся суд. В житии Михаила Ярославича говорится, что ханский эмир Кавгадый привез в Орду верных Юрию Даниловичу князей и новгородских бояр, готовых свидетельствовать против тверского князя, а также, по повелению московского князя, подготовил грамоты с ложными обвинениями91. Михаил Ярославич отверг все выдвинутые против него обвинения, но его осудили на смерть, так как его участь была уже решена. Князя заковали в тяжелую деревянную колоду: «И терпел блаженный князь Михаил несказанную ту муку 26 дней…»92 В присутствии своих дружинников он старался не показывать своей скорби. Когда хан пошёл на охоту, у пленника появилась возможность спастись. Слуги говорили ему: «Вот, господине, проводники и кони готовы, убеги в горы – спасёшь жизнь»93. Князь, понимая, что оставшиеся в ставке Узбека дружинники будут казнены, ответил, что не оставит их в такой беде, и добавил: «Да будет воля Господня». Подробности его мученической кончины описаны духовником князя – игуменом Александром, сопровождавшим его в Орду. Рано утром в среду, 22 ноября 1318 г., Михаил Ярославич, предчувствуя свою кончину, повелел служить заутреню, канон и часы. С плачем он выслушал правило ко святому причащению. После исповеди князь попросил дать ему для утешения Псалтирь, сказав: «…“велми бо ми есть прискорбна душа моя”. Чаяше бо сий в сердцы – при дверех пришел есть святый зватай по блаженную его душу»94. Князь был казнен в семь часов дня. Убийцы сначала сильно ударили закованного в колоду Михаила Ярославича об стену, так что та проломилась. А затем некий Романец «вытащил нож и ударил святого в грудь, справа, и, вращая нож туда и сюда, вырезал честное и непорочное сердце его»95. Свой рассказ об убиении Михаила Ярославича автор завершил словами о том, что тверской князь «приобщился к лику святых вместе со сродниками своими с Борисом и Глебом и тезоименитым своим Михаилом Черниговским»96. Князь был жестоко убит иноверцами и потому удостоился мученического венца подобно Михаилу Черниговскому. Однако у него не требовали отречения от веры, как у черниговского князя: Михаил Ярославич был предан на смерть по доносу и ложным обвинениям своих же соотечественников. Жизнь неоднократно ставила его перед тяжелым и мучительным выбором. Понимая, что в Орде его ждет страшная смерть, Михаил мог отказаться от поездки и спасти свою жизнь, но тогда он бы обрек на разорение Тверское княжество. Зная приговор суда, Михаил Ярославич получил возможность бежать. Но ради спасения ближних ничего не предпринял для своего освобождения. В сокращённой повести, представленной в Рогожском летописце, говорится о том, что Михаил был убит не ради веры, как другие мученики, но ради главной заповеди Евангелия, «положив душу свою за други своя»: «Ревность же имыи въ сердци божественую, часто въспоминаше подвигы и трьпѣниа святыхъ мученикъ иже пострадаша вѣры ради Христовы, желаа самъ тоя чаша испити, тѣмъ и сподоби его Богъ единаго за многыи родъ христианьскыи приати блаженую страсть, аще же и не вѣры ради убиенъ бысть блаженыи, яко же святии мученици, но по заповѣди же Спасовѣ иже въ Еуангелии рече болша сея заповѣди любве нѣсть, иже кто положитъ душу свою за другы своя»97. Идея жертвы стала лейтмотивом летописных рассказов о гибели Михаила Тверского. Обстоятельства мученической кончины тверского князя, а главное, мотивация его поступков оказались близки подвигу страстотерпцев, поэтому в тексте Повести использованы сюжетные мотивы и образы из Сказания о святых Борисе и Глебе98. Особенно ярко это проявилось в описании молитвенного состояния Михаила Тверского в день кончины. Пространная редакция жития Михаила Тверского отразилась, в свою очередь, на тексте службы, посвящённой мученику99. Как отметила Н. С. Серёгина, стихиры Михаилу Ярославичу составлены по образцу стихир святым Борису и Глебу: «…киевские князья погибли также «яко агнцы», став жертвой в династической борьбе. Взяв песнопения им за образец, тверской гимнограф обозначил святость жертвенности Михаила»100.
В агиографических и гимнографических памятниках, посвящённым сыновьям угличского и звенигородского князя Андрея Васильевича Большого – Ивану Андреевичу († 1522 или 1523, или 1525) и Димитрию Андреевичу († не позднее 31 августа 1544), для характеристики их подвига также применён термин «страстотерпцы», хотя княжичи избежали мученической кончины101. Ивана и Димитрия арестовали после того, как их отец Андрей Большой 5 сентября 1491 г. был схвачен в Москве по приказу своего брата великого князя Иоанна III и посажен в тюрьму. Княжичей отправили в пожизненное заключение сначала в Переславль, затем в Белоозеро и в Вологду. Пришедший к власти в октябре 1505 г. сын Иоанна III – Василий III ничего не сделал, чтобы облегчить участь своих двоюродных братьев или освободить их. Иван Андреевич провёл в заключении более 30 лет и перед смертью был пострижен в схиму с именем Игнатий в Спасо-Прилуцком монастыре. Младший Димитрий Андреевич сидел в тюрьме около 50 лет и был освобождён незадолго до своей кончины. О его последних днях и преставлении сообщает, в частности, Постниковский летописец: «Лета 7052-го преставися князь Дмитрей Андреевич углицкой, внук великого князя Василья Васильевича, в Переславле штидесяти лет, а сиде в железех в тыну 54 лета. И привезоша его на Вологду и погребоша у Спаса на Прилуке, идеже положен брат его князь Иван Андреевич, во мнишеском чину Игнатей, его же Бог прослави угодника своего чюдесы»102. Несмотря на то, что принявший монашеский постриг Иван был канонизирован в лике преподобных, его именовали и страстотерпцем ввиду особенностей трагической жизненной судьбы. В службе преподобному Игнатию Прилуцкому, составленной в XVI в., святой прославляется как страстотерпец: «Радуйся, страстотерпче Христов, темничнымъ озлоблениемъ непобѣдимый, но присно побѣдивый диявола своимъ крѣпкимъ терпѣниемъ103. В XVIII в. в старообрядческой среде Углича было составлено житие князя Андрея Угличского и его сыновей, в заглавии памятника княжичи названы «новыми страстотерпцами»: «Житие святаго и благовернаго князя Андрея Васильевича Углецкаго и чад его благоверных князей Иоанна и Дмитрия, новых страстотерпцев»104.
