Отличать подлинный факт от своего мнения о факте критически важно: это краеугольный камень в способности отличать воображаемый мир от представленного, а представленный от действительного. Например, действительный мир – это волк, прыгающий через красные флажки в стремлении сохранить жизнь и свободу. Представленный мир – это цирковое представление, где похожий на волка пёс прыгает через обруч: физически прыжок тот же самый, он воспроизводит настоящий, однако иной контекст превращает действительность в представление. А воображаемый мир – это телевизионная передача, в которой тысячи волков выстраиваются в очередь, чтобы прыгнуть через обруч и заслужить похвалу дрессировщика. Для юного зрителя, наблюдающего все три процесса, они практически неотличимы друг от друга: наш мальчик или наша девочка пока не умеют ни создавать связи, ни отличать факты от своего мнения о них, поэтому на вопрос «В чём разница, малыш?» только пожмут плечиками: не знаю, там везде собачки прыгают… Однако для более взрослого зрителя разница очевидна, и границы миров обозначены весьма отчётливо.
Воображение – это чистые идеи. Эти чистые идеи можно черпать лопатой в платоновском космосе, ноосфере Вернадского или в хрониках Акаши, поскольку всё это суть названия разных дверей, ведущих на один и тот же склад. Склад этот не то чтобы недоступен всем, или для прохода на него требуется какой-то спецпропуск: туда, в принципе, способен попасть любой посетитель, бросивший пить, курить, ругаться матом, воровать, врать, желать осла ближнего своего, и переставший связываться с кредитами. Однако даже этот сравнительно небольшой перечень почему-то оказывается почти невыполнимым для большинства современников: поэтому на вышеуказанный склад всё чаще пытаются пролезть через форточки из галлюциногенных грибов, окошки из изнурительных медитаций, либо по фальшивым контрамаркам, выдаваемым бродячими шарлатанами на курсах по саморазвитию. Особенность же посещения склада нормальным естественным путём состоит ещё и в том, что в этом случае с него невозможно вытащить ничего чужого. Любому по-людски вошедшему в дверь выдаётся именно то, что лежит, так сказать, на его стеллаже, и что именно его там и дожидалось: в то время, как попытки войти через другое место приводят, как правило, к необходимости вытаскивать то, что первым попалось под руку. В результате адепт зачастую оказывается в положении обезьяны, пойманной в первобытную ловушку из бутылки и банана: лапу в узкое горлышко засунул, банан взял, а обратно оно не вытаскивается, так что приходится либо бросить добычу, либо субъективно остаться на складе, – что на объективном уровне неизбежно приводит пациента к длительной госпитализации и фармакологическому курсу.
В случае, когда будущий творец всё же набрался в космосе идей, следующим этапом его деятельности становится их преобразование их в форму, пригодную для дальнейшего пользования: так появляется ин-формация и ин-формирование. Если информация представляет ценность для окружающих, она постепенно начинает обрастать мясом и костями, и со временем превращается в материю: так создаются дома по архитектурным проектам, одежда по дизайнерским рисункам, фильмы по сценарным замыслам; да и сама жизнь нового человека, собственно, вызвана именно тем, что его папа однажды чего-то такое задумал, вообразил и сформировал по отношению к маме. На этом последнем примере схема «идея – мера – материальное воплощение» вообще видна наиболее отчётливо. Вот мама и папа представляют будущего кудрявого малыша, бегающего по дому, и, возможно, даже уже знают его имя: материально человека ещё нет, но идея о нём уже есть. Далее он рождается, взрослеет и стареет: налицо совпадение идеи и материи. Затем он умирает, а скорбящие внуки вешают портрет дедушки на стену: материи, таким образом, уже опять нет, но идея о данном конкретном человеке продолжает жить.
Преобразование идеи через информацию в материю требует времени, которое как раз и выступает в этой схеме мерой, определяющей отношение между тем, что уже проявлено, сделано, и тем, что ещё осталось в потенциале. В качестве иллюстрации сказанного читатель может провести нехитрый эксперимент, посмотрев на стол и вообразив на нём бутерброд с колбасой. Затем следует пойти на кухню, открыть холодильник, сделать бутерброд, положить на стол и полюбоваться: вы только что совершили чудо, материализацию собственной идеи, что потребовало от вас некоторого времени. Вы – творец, а бутерброд – ваше тварное создание, он суть тварь, вами сотворённая. Если бы пришлось идти в магазин, чудо потребовало бы чуть больших затрат как энергии, так и времени; если же читателю какие-то злые волшебники специальным указом запретили выходить из дома вообще, то от совершения чудес придётся отказаться и довольствоваться сугубо материалистической картиной мира: таким образом, одним творцом на свете просто станет меньше, а одной тварью больше.
Вопрос о времени, как внутреннем, психическом, так и внешнем, представляет значительный интерес в свете обсуждаемой темы. Поскольку категория времени бессмысленна без категории пространства, для понимания разницы между психическим и реальным временем попробуем представить себе разницу в пространстве внутри головы, скажем, волка и пса. Для волка, поскольку он живёт на воле, пространство ограничено только его способностью бежать в одну сторону, никуда не сворачивая. В процессе этого бега волк всё время находится в настоящем времени: у него нет точки, в которую ему надо прибежать (он не думает о будущем), у него нет точки, которая может вернуть его назад (прошлого). В отличие от него, пёс может добежать только от конуры до забора: в процессе этого бега он одновременно думает об уютной конуре, от которой бежит (он находится в прошлом) и о заборе, дальше которого нельзя (он думает о будущем). Таким образом, сколько бы раз пёс не сбегал туда и сюда, в настоящее время он ни разу не попадёт.
Нечто похожее происходит и в голове человека. Как только человек выстраивает в своей голове мысленную конуру, где тепло, сытно, и от которой не хочется убегать слишком далеко, он наполовину заполняет свою голову прошлым. Затем он возводит перед собой мысленный забор, дальше которого ему запретили выбегать хозяева, и таким образом занимает всё ранее свободное место в своём уме собственным будущим. Фокус завершён: теперь, сколько бы человек не бегал между конурой и забором, если вы попросите его описать, что происходило во время этого бега, что он видел, слышал, чувствовал и так далее, он бессилен будет это сделать; всё его внимание разорвано между прошлым и будущим, так что в настоящем он так никогда и не присутствует. У бегающего от конуры до забора человека формируется устойчивый разрыв между внешним действительным и внутренним психическим временем. Современные нейрофизиологические исследования показывают: временное опоздание рационального мышления может доходить до нескольких секунд, если человек слишком жалеет о конуре, а эмоциональное забегание вперёд по времени стабильно составляет несколько десятых секунды, если человек слишком рвётся к забору (или наоборот, слишком боится треснуться об него лбом). Поэтому завязший в прошлом постоянно «тормозит» в принятии решений и в действиях, а рвущийся в будущее «порет горячку» и «косячит»: как видим, ценных результатов не будет ни там, ни там.
Легко также себе представить, как выглядит жизнь того, кто отсутствует в настоящем времени, шарахаясь между прошлым и будущим. Проведём мысленный эксперимент: вообразите такого человека сидящим за столом. Вот перед ним кладут бутерброд (тот самый, что мы так и не съели пару страниц назад). Пока он думает, откуда взялся бутерброд, и почему его ему дали (то есть болтается в прошлом), одновременно пытаясь сообразить, что будет, если он его возьмёт (прогнозирует будущее), бутерброд убирают. Тогда ход его мыслей меняется: теперь он пытается понять, за что его лишили бутерброда (пребывает в прошлом), одновременно надеясь, что бутерброд всё-таки вернут (думает о будущем). Снова положим перед ним бутерброд. Теперь он пытается осознать, с чем же связано возвращение бутерброда, одновременно пытаясь предположить, как ситуация с бутербродом развернётся дальше. В общем, вы поняли: будь вы Богом, накормить такого персонажа бутербродом вам не удалось бы, даже если бы вы сами сильно этого захотели. Ситуация для современного человека осложняется ещё и тем, что он живёт в ре-Альности, до которой Великий Архитектор давно не дотягивается, но которая зато наполнена прожорливыми типами, вся задача которых сводится к изъятию бутерброда из-под носа пациента: что сделать, с учётом вышеописанной модели, проще простого.
