В финале сбежавшая невеста машет с палубы корабля молодой жене ярла, и обе они вполне счастливы.

Разучивая новые мелодии, певчая птичка становилась все спокойнее и к осени была уверена: она вновь победит на конкурсе и получит желанную роль.

Все сложилось. Роль Благоразумной Берты стала новым амплуа Иржины. Не менее потрясающим, чем предыдущие. Образ был не такой сказочный, как Жар-птица или Сирена, зато именно эта «дева» полюбилась маменькам, и арию быстро расхватали на цитаты для конфетных коробок и «приятных вышитых сюрпризов». Зато костюм «под старину» с высокой талией и пышными рукавами не уступал ни роскошью, ни блеском прежним сценическим костюмам Иржины. Многие дамы даже наряжали «Благоразумной Бертой» своих непривлекательных дочерей на карнавал, надеясь привлечь внимание практичных женихов.

Жизнь шла своим чередом, с мелкими радостями и горестями. Встретили первый снег, отметили перелом зимы, настал самый короткий и вьюжный месяц. Сезон затихал. Представления в театре стали реже, что Иржину только радовало: ей требовался отдых. Она уже почти не вспоминала мистера Грискелла, только в тихие домашние вечера где-то под ребрами еще ныло.

В камине горел огонь, уютную гостиную освещали лампы, на столике расположилась целая корзинка изюмных кексов, а рядом на подносе остывал чай. Певчая птичка вместе с сестрами задумала провести тихий вечер в голосовом покое. Сестра Нонна негромко читала вслух, остальные дамы рукодельничали и даже уже подумывали идти спать.

Вдруг в центральную дверь начали барабанить, и сестра Грицина, прихватив свои четки, двинулась к двери: открыть и вразумить грубияна. Раздались громкие голоса, восклицания, шум. Иржина немедля отложила бархатный футляр для нот, который расшивала и поспешила в прихожую.

Ее взгляду предстало ужасное зрелище: лорд Васкес, засыпанный снегом укладывал на пол бледную как полотно Агнешку. Тающий на ее юбках снег стремительно окрашивался алым.

– Сани, перевернулись! – прохрипел мужчина, со страхом заглядывая в глаза своей женщине. – Ваш дом был ближе всего. Мы ехали к врачу! Агнешка рожает!

Иржина растерялась, зато не растерялись сестры-помощницы. Они немедля подтолкнули лорда к Иржине:

– Бренди в гостиной! Вам нужно выпить, милорд, мы позаботимся о женщине. Не волнуйтесь! За врачом уже послали!

Певица очнулась, помогла лорду снять пальто, перчатки, шарф и цилиндр, проводила в комнату, налила бренди и приготовилась слушать. Вскоре лорд Васкес согрелся, и у него задрожали руки.

– Я заехал к Агнешке после заседания, – сказал он, – болтовня затянулась, и мне захотелось ее увидеть. Оказалось, что у нее с утра болит живот. Я заранее пригласил повитуху жить в одном с ней доме, но эта вздорная баба убедила Агнешку, что все нормально. Иржина! У меня была жена! Я знаю, что до рождения ребенка крови быть не должно! А она стеснялась, прятала, пока я сам не заметил. Повез Агнешку к врачу, спешил, тут поворот, зацепил торчащий угол дома…

– Все будет хорошо, – уговаривала его девушка, пытаясь накормить хотя бы кексами. Она и сама могла бы пойти на кухню, но слышала, что там хлопали двери и кастрюли, поэтому не спешила попадать под ноги сестре Грицине. – Я и не знала, что Агнешка беременна.

– Я тоже долго не знал, – улыбнулся вдруг лорд, – плутовка привезла ребенка с моря.

Остаток ночи они разговаривали, поддерживали огонь в камине и чутко прислушивались к тому, что твориться наверху. Около полуночи сестра Нонна принесла гостю и хозяйке дома горячий ужин и сообщила, что доктор прибыл, но наверху пока сложно.

На рассвете спустилась серая от усталости сестра Грицина и положила в руки лорда маленький белый сверток:

– Милорд, Агнешка зовет вас, попрощаться.

– Что? – лорд вскинулся, сверкая безумными глазами.

– Мы ничего не можем сделать. Она уходит.

Васкес сунул белый сверток Иржине и ринулся наверх, страшно топая тяжелыми зимними сапогами. Певица с любопытством посмотрела на красное скукоженное личико, припомнила, как ей показывали похожий сверток в колыбельке, украшенной оборками, и спросила сестру Грицину:

– А почему он чмокает губами?

– Это она, – устало проговорила суровая сестра, чуть-чуть улыбаясь. – Она просит молока. Нонна сейчас принесет.

Конечно, в доме не было специального рожка для кормления младенцев, но опытная сестра налила подогретое молоко в бутылку, заткнула ее проглаженной тряпочкой и, когда плотный хлопок пропитался жидкостью, принесла в гостиную.

Потом сестры учили Иржину правильно держать младенца и бутылочку, покачивать, гладить спинку и пеленать. Когда черный от горя лорд Васкес спустился вниз, он увидел Иржину, воркующей с младенцем, и слезы потекли по его лицу:

– Мальчик? – спросил он.

– Девочка, – ответила певица, – как вы хотите ее назвать?

– Не знаю, может… Агнешка?

– Очень красивое имя, – согласилась девушка.

Мужчина упал в кресло и долго смотрел в пламя камина. Сестры сидели молча, доктор спустился вниз и делал последние записи, фиксируя сразу рождение и смерть.

Совершенно неожиданно лорд заговорил:

– Иржина, я не все сказал вам. Я спешил домой, потому что встретил в министерстве одного старого недруга. Он намекнул, что знает мой секрет. И теперь я понимаю, что повитуха слишком часто ходила к своим родственникам. Возможно, ее подкупили. Я не могу привезти маленькую Агнешку в свой особняк. Никогда не мог. Я предложу вам любые деньги за то, чтобы вы объявили мою дочь своим ребенком. Я буду воспитывать и содержать ее. Дам приданое, все, что положено. Я хочу видеть и любить ее, свою родную дочь.

– Вы ждете удара не только от недругов? – осторожно уточнила девушка, опасаясь почти безумного блеска в глазах мужчины.

– Я женился на Агнешке, – вдру, г успокоившись, сказал лорд Васкес. – Там, на море. В маленькой церквушке на белой скале. Подозреваю, что об этом узнали мои сыновья. Происшествие с санями наверняка многие видели. Я дам объявление в газете о кончине супруги, и заставлю всех носить траур по моей жене! Но дочь я хочу скрыть. Не хочу братоубийственной ненависти среди своих детей.

– Но я же не объявляла о своем положении, – растерялась девушка.

– Ваш сценический костюм может спрятать многое, а вне театра вы нигде не бываете. Желающие поверить – поверят.

Иржина засомневалась, но малышка Агнешка требовательно пискнула и зашлепала губами, выпрашивая бутылочку.

– Я согласна! – решилась мисс Валевски.

Тут же были приглашены сестры и доктор. Подписаны бумаги о смерти «супруги лорда Васкеса леди Васкес урожденной Агнешки Блумбс». Затем были написаны бумаги о рождении леди Агнешки Васкес и передаче ее под опеку мисс Валевски по воле отца. Сестры-помощницы заверили бумаги как свидетели, и проводили доктора, вручив ему изрядный кошелек.

Не желающий отдыхать милорд взял санки мисс Валевски и уехал в свой особняк. Через пару часов оттуда прибыли траурные дроги, чтобы забрать тело леди Васкес в дом, в котором она никогда не бывала при жизни.

Шумиха поднялась страшная! Лорд Васкес приказал носить траур всем! Даже сыновьям и невесткам! Он искренне горевал, но не забывал договоренности: ровно через неделю после смерти Агнешки лорд явился в театр в полном траурном костюме. Увидев его Иржина «упала в обморок» возле гримерки. Был вызван доктор, и вскоре по театру разнеслась потрясающая новость: «Благоразумная Берта» родила ребенка!

Всю эту хитрую комбинацию предложила сестра Грицина. Умная и решительная дама опасалась, что найдется много желающих связать смерть никому не известной леди Васкес с появлением младенца в доме певицы. А вот когда мать девочки упокоилась в родовом склепе, а отец, черный от горя, пришел развеяться в театр – вот тогда, публично и неожиданно Иржине предстояло «родить».

Сестры позаботились пригласить того самого доктора, который принимал роды, запаслись свиной кровью и принесли крепко спящую сытую Агнешку в гримерку под ворохом крахмальных нижних юбок.