– Настоящий Шерлок Холмс, – съехидничала Марина, – железная логика! Если дверь открыта, значит, ее кто-то открыл. А вы не допускаете, что дверь уже была открыта? Или никогда не закрывалась?

– Тогда зачем вам дверь? – удивился Роман.

– А это уже другой вопрос!

– Что ж, дверь можно не закрывать, – глубокомысленно изрек Роман, – закон не запрещает. Правда, тогда теряется смысл существования дверей. Как устройств, предназначенных для обособления от внешнего мира.

– А если я не хочу обособляться от мира? Если хочу быть его частью? Что тогда?

– Необязательно идти на крайние меры для того, чтобы почувствовать себя частью мира. Кстати, вы и так его часть. Как я или кто-то другой. Но мы заболтались. Я пришел сюда не для того, чтобы выяснять, как вы относитесь к экзистенциализму, а задать несколько вопросов о Волкове. Пусть наша беседа будет несколько … необычной, потому что мне еще не доводилось общаться с невидимкой, неважно: главное – выяснить, что вы знаете о судьбе пропавшего. Первый вопрос: когда вы последний раз виделись?

Наверно, невидимка решила разгрызть и попробовать на вкус нервы Филатова, потому что спросила:

– Что вы подразумеваете по словом «виделись»? Какой смысл в него вкладываете?

Филатов опешил:

– Вы не знаете, что значит «виделись»?

– Вот именно!

– Увидеться – значит встретиться.

– Мы ни разу не встречались.

– Уважаемая госпожа Алексашина, хватит ваньку валять! У меня есть запись вашего разговора с Волковым, сделанная несколько дней назад.

Филатов включил проигрыватель телефона. Как только запись закончилась, Марина с насмешкой в голосе сказала:

– Вы не по адресу обратились. Конечно, я тоже… девочка, но меня зовут Марина. Разве вы не слышите, что у меня и женщины, ведущей диалог, разные голоса?

– Тогда кто такая Девочка?

Тут невидимка хихикнула.

– Это моя кошка.

Филатов оторопел. «Мало того, что попал к невидимке, так у невидимки еще и кошка говорящая!» Он не нашел ничего лучшего, как сказать:

– Покажите кошку.

– Знаете что! Идите-ка отсюда! Вы уже надоели! Если кто-то потерялся, так ищите! Я-то здесь причем?

– Как кошка ответила на звонок?

– Она всегда отвечает, когда не могу взять трубку, или когда меня нет дома.

Фантасмагоричность ситуации привела Филатова в состояние автономной работы нервной системы, проходящей без участия префронтального кортекса.

– Вы сказали, что знали Ивана Волкова.

– Да жив, жив ваш Волков! А теперь отстаньте!

– Откуда вам это известно?

– Вот что, господин полицейский! Вы утомили меня. Более ничего не скажу. А заставить говорить не сможете. Догадываетесь, почему? Оставьте свой номер телефона и уходите. Я устала. Если смогу помочь, обязательно позвоню.

Тут Филатов почувствовал, как чьи-то острые когти раздирают ему лицо.

Роман созвонился с приятелем пропавшего Мышиного Человека, Максимом, и договорился встретиться в кафе. Трудился Максим в центре города, в проектном институте, который каким-то чудом пощадил вечно голодный капитализм, экономически склонный к сокращению штатов, жаль, что не Соединенных.

Шрамы от нападения говорящей кошки зажили на удивление быстро, за пару дней, несмотря на то, что были довольно глубокими. Бешеная животина чуть не лишила Филатова глаз. Ему еле удалось схватить юркого хищника за шкирку и отшвырнуть прочь. Тот снова бросился на Филатова, но Роман, мгновенно вытерев кровь, заливающую глаза, ухитрился ударом ладони отбить атаку, и здоровенный хвостатый котяра, яростно, но невнятно проорав кошачью угрозу, выскочил из комнаты.

– В туалете есть полотенце, – сказала Марина.

Филатову показалось, что она еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.

Роман умылся, взял в туалете бумажные салфетки на случай, если раны начнут кровоточить, и удалился.

Сев в машину, он стал длинно и заковыристо ругаться.

– Погоди, четвероногая сволочь, я до тебя доберусь, – со злостью пробормотал Филатов, рассматривая себя в зеркало заднего вида, а потом истерически рассмеялся: надо же, докатился, уже кошке мстить собрался! Потом он решил, что говорящая кошка много больше, чем обыкновенная, почти человек, раз умеет говорить, и, значит, должна нести полную ответственность за свои поступки. «Деяния», – мягко поправил его невидимый собеседник в голове. Потом невидимый собеседник добавил, что коль эта кошка говорящая, то она должна отвечать по всей строгости закона, согласно так называемому «Кодексу чести говорящей кошки», в котором есть раздел, посвященный уголовно наказуемым деяниям. «Вот меня накрыло-то!» – заметил Филатов и решил, что в кошачьих когтях была специальная железа, во время драки выделяющая сильнодействующие психотропные вещества.

Он вернулся в отдел и показался местному эскулапу, своему тезке, Филипчуку Роману Борисовичу, но говорить о невидимом собеседнике, подталкивающем его к конфликту с кошкой, не стал.

Врач был мужчиной флегматичным. Когда он увидел Филатова, лицо его чуть согнулось от внутренней улыбки. Впрочем, улыбка была ничуть не обидная. Все в отделе привыкли, что большинство проявлений реальности, которую Роман Борисович рассматривал сквозь призму профессии, вызывает у него специфическое напряжение мимических мышц, слегка сгибающее лицо внутрь, но не как проявление радости от созерцания чужого горя, а как констатацию факта, что пациент жив, и не нужно осматривать труп погибшего насильственной смертью.

– Садись, – бросил он и махнул рукой в сторону обшарпанного кресла, на котором осматривал своих подопечных. Взял стерильную салфетку и аккуратно протер следы когтей. – Довольно крупная кошка, – заключил он после осмотра. – Тебе повезло, что не ослеп. Порезы совсем рядом с глазами. Швы накладывать не нужно. Вот мазь, возьми. Каждый день мажь три раза: утром, днем и вечером. Хорошая мазь. Быстро заживляет. Шрамы останутся, совсем небольшие. Не ты первый и не ты последний пострадал от кошки. Они такие твари, с темной психикой, – посочувствовал он.

Роман поблагодарил Филипчука, попрощался и отправился на встречу с Максимом.

Филатов присел за столик возле окна, заказал чай и стал смотреть на площадь. Через несколько минут к нему подошел мужчина средних лет, волосы которого были убраны в хвост.

– Здравствуйте! Вы следователь?

Роман окинул взглядом подошедшего мужчину. Неприметная внешность. Одет просто, неброско. Хоть в поход, хоть на работу, хоть на вечеринку. Крепкий. Несмотря на свободную одежду, видны накачанные мышцы. Волосы длинные, серого мышиного цвета, до крестца. «Может, у всех любителей астрономии мышиные волосы?» – подумал Роман, но тут же отогнал мысль. Все равно, что сказать: все птицы осенью улетают на юг. Но мысль отомстила за свое убийство, породив «мышиные шкурки сейчас нарасхват». На лице Романа появилась улыбка.

– Здравствуйте! Да, я следователь. Каким образом вы узнали, что это я вызвал вас?

– Вы похожи на следователя.

– Как так? У следователей есть какие-то особые приметы?

– Нет. Просто у вас внешность следователя. До этого момента мне не приходилось иметь дело ни с работниками полиции, ни с работниками Следственного Комитета. Но если меня попросили бы описать, как выглядит следователь, я бы описал вас. Наверно, у вас типичная для этой профессии внешность. По крайней мере, мне так кажется.

– Ясно. Насколько понимаю, вы Максим Алексеевич Мельников?

– Да.

– Меня зовут Роман Львович Филатов. Я пригласил вас затем, чтобы задать несколько вопросов о вашем знакомом, Волкове Иване Петровиче.

– Что с ним?

Филатов пропустил вопрос мимо ушей.

– Когда вы последний раз общались с Волковым?

Длинноволосый Максим пожал плечами и достал из кармана телефон. Поводил по нему пальцем.

– Пять дней назад мы с ним разговаривали по телефону, договаривались о наблюдениях. Об астрономических наблюдениях.

– Как давно вы знакомы с Волковым?