Пришла… Эта женщина вновь и вновь предлагала вступить в клан, не жить отдельно, присоединиться к своей новой семье. Я вновь и вновь отказывал, чем провоцировал ее еще сильнее, но другого выхода в той ситуации не было. И она видела Марианну — это не очень хорошо. Теперь понятна ее истинная цель — подтвердить, что я остался магом.

— Она действительно приходила, — тихо заметил я, не понимая до конца, что за вампир этот Томас и тем более почему он брошен умирать в темницу.

— Конечно приходила, — вампир рыкнул, он испытывал ярость, но не мог проявить ее. Эмоции выматывали, они поглощали сознание, а это значит, что Томас в любой момент мог сойти с ума и наброситься на Хартманна. Странно, что он еще этого не сделал. — Она собирает возле себя тех, кто обладает силой. Если у вампира его собственный дар не только в физической силе, то он имеет все шансы попасть в ряды ее близкой охраны. Как я когда-то…

— Я вообще ни черта не понял! Вампиры же не обладают магией! Это ж только Вернер у нас такой особенный, так на кой он им тогда сдался?

— Леонид сохранил магию, которая у него была в прошлой жизни. — а Томас хорошо осведомлен, это очень плохо для меня и Марианны. Мне не нравился этот разговор, он напрягал и доказывал, что большинство моих попыток скрыть свои возможности потерпели крах, — а вампиры могут обрести силу лишь в том случае, если в свей человеческой жизни они просто обладали зачатками дара, но не знали об этом.

— То есть пока не сдох и тебя не покусали, этот кто-то жил себе спокойно, никого не трогал и все у него было хорошо? — тихо поинтересовался оборотень, глядя на меня с удивлением и ужасом. Он прекрасно понимал, что я не был осведомлен о таком явлении среди вампиров, — и потом, став кровососом… прости, Томас, не хотел обидеть, вы же не любите, когда вас так называют… Так вот. Став вампиром, этот несчастный внезапно узнает, что… Матерь Божья. Да у него дар! Так, что ли?

— В принципе да, — вампир тяжело вздохнул, затем взял последнюю крысу, — среди людей бродит много тех, в ком есть зачатки магии. Просто они такие скудные, что не развиваются, но при становлении вампиром эта сила возрастает. Агнесс собирает вокруг себя именно таких вампиров, потому что наличие у нас дара — огромная редкость. Но так же она знает, что если обратить колдуна, то он может и не сохранить магию — именно это и происходит в ста процентах случаях при попытках создать сильных вампиров из клана магов. Поэтому ей дико интересно, как ты смог остаться собой.

— Короче ей нужна информация от Вернера для того, чтобы создать вампирский инкубатор, — хмыкнул Михаил, — забавно. И плохо, очень плохо!

— В чем твоя сила, Томас? И что такого ты натворил, что настолько редкий бриллиант оказался в темнице рядом с нами?

Вампир дернулся, но так ничего и не ответил.

Наступила тишина, Хартманн не сводил глаз с вампира, находился в сильном напряжении, и вскоре Томас не выдержал:

— Я слаб, оборотень. — рыкнул вампир, — если нападу, просто убей. Это будет не сложно.

— Какое благородство…

Хартманн не выдерживал и я прекрасно понимал почему. В этой темнице в неизвестно скольких камерах сидят изголодавшиеся вампиры, которые могут очнуться, почувствовав каплю свежей крови. Если оборотень поранится, это может привести к неминуемой гибели, к тому же мы не знаем, лежат ли подобные “сюрпризы” вне решеток. Агнесс вполне могла устроить засаду таким образом, чтобы насладиться предсмертными муками оборотня, которого искренне ненавидела — смею предположить, что глава клана все же узнала о нашей долгой дружбе.

— Здесь блокируется сила? — спросив это, я услышал лишь смешок. Я надеялся, что магия во мне просто дремлет после боя. Надеялся, что смогу выбраться из этой ненавистной темноты и вытянуть за собой Михаила.

— Конечно, а как иначе? Сюда бросают тех, кто предал, кто совершил ошибку, тех, кто находился в близком кругу Агнесс потому, что больше всего на свете она ненавидит вампиров, которым дала крышу над головой и статус. А они, такие плохие, ее обидели! Агнесс же недавно стала главой клана, она выкосила неугодных, избавилась от тех, в ком сомневалась, и в конечном итоге помешалась на тех, кто обладает магией. На тебе — Вернер.

— Невозможно. — Михаил удивился так же, как и я, — она не может быть его истинной парой. Хотя…

— Я понятия не имею, что у нее за пара и есть ли она вообще, но любое упоминание о Вернере выводило ее из себя. Я понятия не имею, что ты сделал, вампир, но она дико тебя ненавидит.

Что я сделал? Все очень просто — отказал. Я не присягнул на верность, я посмел остаться в стороне, посмел сохранить секрет дара, не велся на провокации и всем своим видом показывал ненависть к вампирскому роду. Да, я тот самый вампир, который до сих пор ненавидит вампиров. Она прекрасно понимала, что нет смысла меня пугать, убивать, истязать — у нее не было крючка воздействия, но теперь… теперь появилась Марианна… Вампирам нельзя узнать, что у меня есть истинная пара. Ни в коем случае! К тому же ее сила… если они сделают ее вампиром, то что произойдет? Даже думать боюсь — человеческое тело не выдержит таких изменений.

Я не знал, что делать дальше, просто не понимал, как выбраться из темницы живыми, как вообще разорвать эти прутья и хотя бы попасть в коридор. Еще этот Томас…

И вот что он тут делает?

Марианна.

— Как думаешь. Она выдержит? — голос Марии Розенкранц заставил вырваться из бесконечного сумрака. Тьма постепенно отступила, дав возможность приоткрыть отекшие веки.

— Думаю нет. Слабая совсем, но с характером и силой воли. Ка-ар. Тут как повезет, как кар-рта ляжет!

Карта у них там ляжет! Не справлюсь! Так и хочется каркнуть в ответ, но сил совсем не осталось.

В нос ударил сильный запах ладана. Мгновенная ассоциация с церковью никак не сочеталась с вампирским логовом. Последнее, что я помнила после того, как потеряла сознание — Агнесс.

Она тоже оказалась вампиром, и очень кстати появилась на пути. Но что теперь будет? Чуют ли вампиры ведьм? Могут ли увидеть мой дар и понять, что я из рода Розенкранц? Если да, то мне точно конец, но если нет, то есть шанс сбежать. Мне не хватало информации так же, как и магии.

— Хилая она какая-то, — липкие прикосновения, сладкий голос и неприятный запах. Все это возникло одномоментно, неожиданно, но я так и не смогла дернуться, — ты уверена, что он ее не покусал в порыве страсти?

— Уверена…

Сознание возвращалось очень медленно, урывками. Меня отключало из реальности, но затем я вновь становилась собой. Всякий раз, стоило мне слегка приоткрыть глаза, я видела яркий свет, не позволяющий понять обстановку, и чувствовала запах ладана.

Шелест ткани, блики солнца… Я и забыла, что вампиры не боятся света. Странный еле различимый шепот, смешанный со сладкими нотками, переполненными приторностью и враждебностью. Рычание…

Я не понимала, почему никак не могу очнуться, но всякий раз, стоило незнакомцу коснуться моей руки, я готова была бежать куда глаза глядят, лишь бы не слышать его голос.

— Вернеру как всегда везет, — шепот у самого уха, — наш мальчик-отщепенец обзавелся подружкой. Какая прелесть… Испить из его сосуда будет так… так волнительно!

Да ты ж подавишься! Первая капля первой отрицательной встанет колом поперек твоего вампирского горла! Почему я не могу открыть глаза? Как же это бесит!

— Леонид сейчас, должно быть, изнемогает от желания, — а вот этот голос мне знаком. Агнесс. Женщина говорила медленно, с придыханием и яркой ненавистью в каждой нотке. Я чувствовала, как меня буравят взглядом, как оценивают каждый миллиметр кожи, — но это хорошо. Наконец примет наши условия. Результат положительный, Леон?

— О да, моя госпожа, самый положительный! В ее крови отчетливо ощущается этот… этот сладострастный аромат магической связи!

Да подавись, кровосос! А лучше противогаз надень! Так хоть твой мерзкий голос слышно не будет! И почему он к Агнесс обращается как “госпожа”? Только не говорите, что в мире магии бедный Воэр единственный мужик, стоящий у власти. Хотя тогда становится понятно, почему все такие нервные…