Глава 1.

Моя первая свекровь прокляла меня очень своеобразным образом: она умудрилась умереть в день нашей свадьбы. Нет, не в годовщину, а в сам день бракосочетания, на глазах у полусотни изумленных гостей.

Мой совет новобрачным: никогда не устраивайте банкетов в местах, куда скорая помощь не сможет приехать в течение пяти минут. Объяснять диспетчеру, в какой части парка находится круглый такой павильон ресторана – бесполезное занятие. Название этого проклятого ресторана им тоже ни о чем не говорит. «И где вас там искать?» – спрашивают они, и ты понимаешь, что проще всего будет встретить машину у главного входа в этот чёртов парк. В итоге кто-то додумался продиктовать GPS координаты, чтобы водитель скорой забил их в навигатор.

Не то, чтобы она меня ненавидела, нет, недолюбливала, но не настолько же… Татьяна Анатольевна была женщиной своеобразной. Она жила в удивительном мире, где всё подчинялось её воле: солнце вставало потому, что она открывала утром глаза, а окружающие люди существовали исключительно для того, чтобы играть по её правилам. Я думаю, она действительно считала, что окружающие – это нечто вроде самодвижущихся кукол без чувств и собственных мыслей. Она могла не замечать моего присутствия в доме, или общаться с Глебом так, словно меня в комнате не было вообще. Например, один раз она посетовала, что Глеб умудрился выбрать в жены единственную девушку из группы «не сумевшую кончить с красным дипломом». Я промолчала, хотя мне хотелось возразить, что в нашей группе шесть девушек, и только две из них окончили бакалавриат с красным дипломом. Но, камушек попал в цель: группа у нас в самом деле была сильная, поставившая рекорд по количеству отличников, и я в их число не входила.

Вполне справедливой причиной для насмешки Татьяна Анатольевна считала мой выбор направления: вместо управления бизнесом я предпочла маркетинг. Любой порядочный студент «Вышки» мечтает о серьёзной карьере: антикризистое управление, на которое отправилась, например, моя подруга Ося, или аудит, мировая экономика, политика. Но так получилось, что на втором курсе я почти случайно попала на концентрацию (это вышкинский жаргонизм, типа электива, предмета по выбору) по маркетингу, и поняла – это моё.

На мой взгляд, уровень интеллекта, эрудиции, да, и вообще, развития человека определяется тем, насколько интересной он находит свою профессию. Если рассказывая о личинках серой тли, человек не брызгает вокруг себя слюной от восторга, то это просто исполнитель. Если человек в состоянии говорить скучающим тоном о своей выставке, о новой публикации, беседовать о космической программе, давя при этом зевок, то существуют всего два объяснения: перед вами или лицемер, или безнадежная посредственность.

Настоящий профессионал до дрожи в коленках влюблён в своё дело, кем бы он ни был: сантехником, бухгалтером, патологоанатомом или маркетологом. Я уж молчу, что предназначение маркетинга – это определение и удовлетворение человеческих потребностей. Звучит внушительно, правда? Однако, в глазах Татьяны Анатольевны я была просто недостаточно умной для управления и недостаточно дальновидной, для того, чтобы выбрать что-то поприличнее. Иными словами, я была плохой партией для Глеба. Но и это ещё не всё.

Я знала, что какое-то время Татьяна Анатольевна желала бы видеть невесткой Галю, дочь проректора. Галя была рыжая, полная и некрасивая, но училась она на одни «пятёрки» и жила с родителями в четырёхкомнатной квартире на Маяковской. Поначалу намёки Татьяны Анатольевны были прозрачны, как горная вода, а на третьем курсе, с проректором вышел жуткий скандал, в котором оказались замешаны казенные средства, и Галя в один час из принцессы превратилась в рыжую толстую тыкву.

Татьяна Анатольевна была очень умной женщиной и потому, после падения проректора, обратила внимание сына на дочь декана факультета мировой экономики, причём, её сводничество сначала даже имело успех. Глеб с Леной повстречались всего пару месяцев, но там тоже что-то не срослось. Однако, Татьяна Анатольевна не сдавалась, и весь первый год наших с Глебом отношений, упорно звала меня Леночкой.

Однажды, уже перед самой свадьбой, она позволила себе, опять же, в присутствии Глеба, намекнуть на то, что это я его на себе женила. Самое противное в этом было то, что тут она была доля правды: я была влюблена в Глеба со второго курса, а он тогда встречался сначала с какой-то жутко богатой девочкой с факультета политики, а потом с той самой Леночкой. На их фоне я безбожно проигрывала, поэтому, когда он неожиданно обратил на меня внимание, я поняла, что не отпущу свою синюю птицу.

Это было в бассейне. Я занималась плаваньем ещё со школы, поэтому в институте меня тыкали во все студенческие соревнования, и однажды на них я увидела Глеба. Раньше он не появлялся среди зрителей, я бы точно заметила, а этот раз всё перевернул. Я знала одно: я не могу позволить себе облажаться. Кстати говоря, это был первый и единственный раз, когда я заняла первое место. И он меня заметил. После награждения подошёл ко мне и восхищенно сказал что-то вроде «Макаренко, не знал, что ты ещё и плаваешь». Я улыбнулась, а он предложил зайти в кафе после того, как я переоденусь. Вдвоём.

Так мы начали встречаться. Один раз я побывала у него дома, пока родители были в гостях. Меня поразили картины на стенах: я никогда раньше не видела в обычных квартирах картин. Конечно, я понятия не имела, подлинники это или оригиналы, дорогие это картины или нет, но они произвели на меня впечатление.

Пригласил меня Глеб на пивную вечеринку. Я ожидала чего-то вроде «Бочки» и «Трех корочек», но оказалось, что пиво чешское, а от вида закуски у меня и вовсе глаза округлились: сыр бри, солёные крекеры, брауншвейгская колбаса и какие-то начосы с зелёным соусом. Я правда никогда не думала, что сыр бри с крекером и пивом – это так вкусно.

Это было за два месяца до сдачи драфта. А после экзаменов он пригласил меня на знакомство с родителями, и я в первый раз увидела Татьяну Анатольевну в неформальной обстановке. Она поджимала губы, и старалась выглядеть любезной. Я заискивающе смотрела ей в рот, безбожно льстила и забросала комплиментами. Под конец ужина она сдержанно похвалила меня за что-то, я не помню, за что, за какую-то мелочь, и я даже удостоилась её улыбки. Тогда мне казалось, я её очаровала, и дело в шляпе.

Потом была магистратура, мы несколько раз ездили в путешествия с Глебом, ходили в кафе, и моя жизнь на несколько лет превратилась в волшебную сказку. Он очень красиво ухаживал, а я чувствовала себя так, как бывает, когда сбывается самая-самая твоя заветная мечта. Я была с ним счастлива. А после того, как Глеб поступил в аспирантуру, мы решили пожениться. Но у сказки вышел плохой конец.

Глеб и был мечтой: красавец, высокий, спортивный, черноволосый, с глубокими тёмными глазами – да от него млела половина женской аудитории факультета. Он хорошо учился, и, хотя не был лучшим из лучших, было очевидно, что после магистратуры он пойдёт учиться дальше. Я, конечно, не считала, что я ему не пара, но мы, в самом деле, были из очень разных семей. И, как не противно это признавать, из разных социальных слоёв: он – сын завкафедрой экономической социологии и доктора философских наук, а я – дочь юриста и инженера. Глеб с родителями жил на Павелецкой, а мы – на Щёлковской. К двадцати двум годам он уже объездил пол Европы, а я была только в Турции, Египте и Болгарии. В эту разницу Татьяна Анатольевна тоже очень завуалировано и тонко тыкала меня носом, как провинившегося котёнка.

О покойных нельзя говорить плохо, а о свекровях и подавно, поэтому я всегда вычеркиваю из головы слова «толстая» и «вульгарная», когда вспоминаю её. Татьяна Анатольевна была грузной женщиной, пользовавшейся очень яркой косметикой. Поначалу я даже думала, косметика у неё осталась ещё с советских времен. Наверное, если бы с Татьяны Анатольевны можно было снять дорогой костюм, и переодеть в длинную юбку и платок, то кандидата экономических наук вполне бы можно было принять за торговку семечками с платформы «Горячий ключ», где останавливается поезд, следующий по маршруту Москва – Адлер. Когда Глеб нежился под солнцем Испании, мы с родителями ездили на таком поезде на море.