А в поселке родители ушедших в лес ребят говорили меж собой, что надо бы этого негодяя Толика убрать отсюда. Пока не было этого тюремщика, все было хорошо. Собралась ватага человек шесть, и пошли к тетке Нюре. Та стиркой занималась, а Толик ей помогал. Пришедшие заорали на Толика: «Куда ты, негодяй, подевал наших детей?» Тетка Нюра стала спрашивать, что случилось, она ведь целый день дрова рубила, и Толик с ней. Пришедшие рассказали, что дети ушли засветло, а сейчас почти ночь, и никого нет, кто ушел.

Толик взял фонарь, спросил, кто с ним пойдет. Пошли все, разделились на три группы и стали искать и кричать друг другу, чтобы не потеряться. Они бродили почти всю ночь. Наконец, Толик догадался пойти в сторону хвойного леса, куда он с детьми никогда не ходил.

Забрезжил рассвет, и все увидели страшную картину. Они собрали то, что еще недавно было их детьми, сделали из веток сани, накрыли страшное старым плащом и потащили в поселок. Одну только девочку, ту, что выжила, но потеряла речь, Толик посадил к себе на плечи. Так она и прокачалась до самого дома. Той девочкой была я…»

Пережив такой ужас, ребёнок мог стать просто инвалидом, но маленькая Катя выдержала. Вероятно, у неё была контузия, но кто обращал на это внимание? Как-то всё само собой рассосалось. Катя очень хорошо училась в школе. Пристрастилась к чтению (и эта страсть осталась на всю жизнь), ездила в Государственную библиотеку имени Ленина, просиживала там часами. Недаром впоследствии она стала великолепным эрудитом. Но юному существу были не чужды и дворовые игры. Только очень своеобразно это преломилось в её рассказе «Императив»:

«Мальчишки не пускали Настю на каток, особенно лютовал Михай: он размахивал своей хоккейной клюшкой над Настиной головой и отпускал непристойности. А ведь Настя каталась не хуже мальчишек и вполне могла бы играть с ними в хоккей. В своем дворе она с пацанами играла в футбол и даже стояла на воротах. Но каток был на другой улице, и там царили свои волчьи законы.

Настя не жаловалась родителям, считая это для себя унизительным. Но черную обиду затаила в детской своей душе.

И вот приехал навестить семью Настин брат Володя, многими годами ее старше, военный летчик при погонах майора. О ту пору он служил в той части Германии, которая входила в состав советской империи. Сияющие радостью отец и мать стали накрывать на стол, а Настя помогала брату разбирать вещи. И тут среди тщательно выглаженных рубашек она увидела в чемодане нечто, от чего ее сердце подпрыгнуло и бешено заколотилось. Но она и виду не подала, продолжая расспрашивать брата о его заграничной жизни.

Мать была стряпуха, что надо: стол ломился от закусок. Настя почти ничего не ела, она ждала своего часа. И когда подвыпившие гости затянули «Из-за острова на стрежень…», Настя незаметно выскользнула из-за стола и направилась к заветному чемодану. Потом она оделась, тихонько покинула дом и решительным шагом отправилась в сторону катка.

Все ее обидчики были на месте. Михай, завидев девочку, презрительно сплюнул и замахнулся на нее клюшкой. Настя, дивясь своему спокойствию, достала из кармана шубки то, что ранее покоилось в чемодане у брата. Это был боевой пистолет. Взяв его обеими руками, Настя хладнокровно направило дуло прямо в лоб своему обидчику. Это было настолько неожиданно, что все застыли на своих местах, как в сказке о спящей красавице.

– Я тебя убью. – Спокойно сказала Настя Михаю.

И тут парень весь затрясся, как будто его било электротоком. Слезы ручьями потекли из его глаз. Продолжая трястись и хлюпая носом, он рухнул перед Настей на колени.

– Я буду кататься, когда и сколько захочу. – Сказала Настя, развернулась на пятках и пошла домой, ни разу не обернувшись.

Дома сильно пьяные гости нестройно пели «Ой, мороз, мороз…». Пистолета никто не хватился, и Настя тихонько вернула его на прежнее место.

В дальнейшем, когда Настя приходила на каток, все разбегались, и девочка вволю наслаждалась отвоеванной свободой.

Лежа вечером в кровати, она спрашивала плюшевого зайца, а на самом деле себя: «Как ты думаешь, я смогла бы выстрелить? Наверное, смогла бы. Или нет?» Она раз за разом мысленно обыгрывала ситуацию, вертела и так, и сяк, но однозначного ответа так и не нашла».

Пистолет, угрозы… Девочка кажется жестокой, но на самом деле её поступок говорит о чувстве собственного достоинства, сообразительности, решительности и бесстрашии. А в концовке видна уже тяга к философии, к размышлениям о вопросах нравственности. Иммануил Кант написал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне». Во всех ли людях есть кантовский моральный закон? В моей маме он точно был. Она была щепетильна, благородна, интеллигентна. Поэтому рассказ и называется – «Императив».

Однажды, когда Катя шла из школы домой (путь неблизкий), она встретила военного. Он остановил девочку, сел перед нею на корточки, взял её руки в свои и сказал умоляюще: «Девочка, милая, будь моей дочкой! У меня война всех отняла, я совсем один. Клянусь, я буду тебе хорошим отцом!» Катя смутилась и растерялась. Но всё же сказала: «Но у меня уже есть мама и папа. Я не могу их бросить». Мужчина пошёл прочь, Катя слышала, как он плачет, её сердце разрывалось от жалости, но она продолжила свой путь.

Когда Кате было лет двенадцать, она поехала в Тулу, в гости а тёте Даше, родной сестре Катиного отца. Девочка даже не знала адреса. Но – чудеса! – ноги вывели её туда, куда нужно. Тётя Даша первым делом освободила Катины роскошные волосы от вшей, и девочка первый раз почувствовала потрясающее облегчение от ощущения чистой головы. Потом тётя Даша прямо на глазах у Кати сшила ей на машинке красивое платье с рюшами из цветастого ситца. После этого они вместе отправились в магазин, где Кате, привыкшей бегать босиком, были куплены туфельки и белые носочки. Девочка была настолько счастлива, что не могла поверить в реальность происходящего и всё трогала себя, чтобы убедиться, что всё это – не во сне.

В старших классах школы Катя увлеклась спортивной гимнастикой. И она стала перворазрядницей и чемпионкой Москвы. После школы Катерина поступила в один из самых трудных вузов Москвы – в Московский авиационный институт. Она окончила его с отличием, а во время учёбы в институте с ней случилась поистине небесная любовь. Романтическая, платоническая – как угодно. Любовь, не требующая телесной близости, даже чурающаяся подобного. Мама описала это в своём мемуаре «Арабское танго».

Арабское танго

Стоит красивый и светлый сентябрь тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Бегу домой вечером по пыльной дороге, в домик в два этажа недалеко от кунцевского леса. Три домика стоят каре, а дальше – поле и лес. Без звонков, без ключей открываю дверь. На тумбочке стоит телевизор с линзой, а в телевизоре виден человек молодой, темный кожей, в чалме и длинном бурнусе, необыкновенная мелодия звучит с экрана, необычный красивый тенор поет песню на незнакомом языке. Дверь хлопнула. Брат, сидящий у телевизора, вздрогнул:

– Муська, тише! Посмотри, кто поет!

– А кто?

– Какой-то Батыр Закиров из Узбекистана.

– А что он поет?

– Песня называется «Арабское танго».

Стою, не раздеваясь. Пальто, расстегнутое еще на улице, падает на пол. Стою, врастая в пол. Проникновенный голос волшебного тембра допевает последние звуки.

– Я обязательно увижу его! – кричу я. – Я его найду!

Брат смотрит на меня с удивлением.

В последующие дни я читаю и проглядываю все газеты и журналы в поисках нужной информации. Вот! Ансамбль «Бахор» приезжает в Москву на концерт, который состоится в только что отстроенных «Лужниках».