Вот и сейчас у него был готов план, как всегда криминальный, но победителей не судят, а проигрывать Вадим не собирался. Он видел на примере других: если приехал на хорошей машине, одет в дорогую одежду и в карманах твоих полно денег, то пусть руки в крови хоть по локоть, всегда найдётся толпа, поющая тебе дифирамбы. А раз пашешь весь месяц за двести долларов, то будь душа твоя чиста как слеза младенца, те же люди пройдут мимо, презрительно цыкнув – «лох».

Вадим выбирал магазин мобильной связи, приценивался к товару, замечая расположение сейфа и подсобок, если таковые имелись. Это была его стихия, а крутить до пенсии гайки в шиномонтаже – увольте!

В выбранный для налёта день Чипс ставил машину где-то по близости и входил в магазин. Если что-то мешало, выходил в течение минуты, если нет, Очкарик заходил туда, надев маску из женских чулок. Рощин держал продавцов под прицелом, а водитель собирал в спортивную сумку деньги и всё, что можно было быстро продать. При удачном раскладе выходило до десятки «зелени». «Барыги» брали товар с половины, но это были живые деньги и деньги немалые. С каждой работы Чипс получал двести «баксов», с Очкариком приходилось делить поровну.

На мобилках Вадим не зацикливался. Ещё одним объектом его внимания были валютные спекулянты. Обмен вёлся нелегально под «крышей» местных участковых и дорога в милицию им была закрыта. Он отслеживал маршрут выбранной жертвы, на это уходила неделя, иногда две и когда женщина входила в подъезд, звонил Очкарику, поджидавшему на лестничной площадке. Вадим просил Рощина не брать с собой патроны, тот соглашался, но он был уверен что пистолет заряжен всегда и если ситуация выйдет из-под контроля, Очкарик будет стрелять.

Заработанное уходило, растекаясь по маленьким ручейкам. В борьбе за денежные знаки прошли зима, весна и лето. Он закончил начатый ещё лет пять назад ремонт, приобрёл новый холодильник, стиральную машинку, обновил гардероб. Наконец-то обзавёлся машиной, синей «копейкой», выпущенной в конце восьмидесятых и проехавшей по километражу пол земного шара. На её ремонт уходило куча времени и денег, но всё-таки, это было лучше, чем ничего.

Вадик понимал, вечно так продолжаться не может, или фортуна отвернётся от него, или у Очкарика сдадут нервы. Нервишки начинали шалить и у Вадима. По ночам мысли, путаясь в голове, не давали уснуть, тогда он доставал «Пирсен» и глотал две таблетки сразу. Он мечтал о серьёзной «работе» и однажды ему её предложили.

***

Два депутата Верховной Рады – назовём их А и Б, они и сейчас плодотворно трудятся на ниве законотворческой деятельности – не смогли найти общий язык, разругавшись окончательно. Конфликт шёл между ними давно, то затухая, то разгораясь с новой силой. Ситуация усугублялась тем, что их земельные участки в Конча Заспа разделялись лишь трёхметровым забором. Когда-то они начинали свой путь в бизнес и политику вместе, но спустя время дороги их разошлись. Иногда доходило до стычек; от А приезжали какие-то «звери» в спортивных костюмах и чёрных туфлях под белые носки, а от Б, Вадим сотоварищи. Б дал денег что бы А не прошёл на выборах – и тогда прощай, Конча! – но А заплатил больше и его выбрали вновь. Так длилось больше четырёх лет, когда терпение Б лопнуло. Он позвонил Вадиму и тот приехал, гадая, зачем его вызвал шеф. Они молча шли по лесу, оставив телефоны в машине и Б, наконец негромко сказал, думая о своём:

– Так больше продолжаться не может. Всё зашло слишком далеко, и я готов на крайние меры. Самые крайние.

– Это Вы о ком? – осторожно спросил Вадим.

– О своём соседе, о ком же ещё, – проворчал депутат, задав главный вопрос: – Помочь можешь?

– Пока не знаю, – признался Вадик. – Окончательный ответ дам через пару дней, но в любом случае я на вашей стороне.

Б лишь усмехнулся в пушистые усы с белыми отметинами седых волос. Усы делали его похожим на Игоря Николаева и Павла Зиброва, и, пожалуй, это было единственное сходство. Вадима он знал с детства. Они жили в одном дворе, когда его карьера незаметного районного судьи стремительно пошла вверх, унося с рабочей окраины. Можно было через знакомых обратится в спецслужбы, но Б не сделал этого. Чекистам он не доверял, а без доверия, какое сотрудничество? Он был уверен, Вадим будет молчать, молчать как рыба, единственное, что вызывало опасения, это его профессионализм.

– Какой суммой Вы рассчитываете закрыть вопрос? – оторвал его от мыслей собеседник, старательно обтекая слово «убийство».

– Даю пятьдесят тысяч долларов.

Вадим замолчал. «Вот оно!» – стучало в его голове. Это-то дело, о котором столько мечтал. Деньги ещё не получены, но суть даже не в них – «работа» была на перспективу. Б доверял ему, брал в свою команду, такое кому попало не предлагают. Своеобразный тест на верность, и если для этого придётся лишить человека жизни, ну что ж, Вадим был к этому готов.

Через три дня они встретились на Левобережке. Сев в машину депутата он получил пистолет Макарова и пять пачек долларов в пакете. Пересчитывать Вадик не стал, он знал, там ровно пятьдесят тысяч.

– Звони только в крайнем случае, – напутствовал бывший судья. – Обо всём я и так узнаю первым.

Заказчик уехал, а Вадим, засунув ствол за ремень джинсов, отправился к Очкарику.

***

Выслушав, Рощин потребовал половину предоплаты, и он с тяжёлым сердцем отдал пятнадцать тысяч, двадцать оставив себе – говорить о всей сумме Вадик не стал. Пистолет Очкарик вернул, предпочтя собственное оружие.

Со следующего дня он начал следить за депутатом; делать это в одиночку было сложно, но и подключать, кого-то ещё тоже не стоило. Со временем выяснилось, что работа и дом отпадают. От офиса до машины его сопровождала целая свита приближённых, а у въезда на участок депутат поставил милицейский пост. Как сказал Б, не законно.

«Может гранату в окно бросить? Или бомбу подложить под машину, а лучше из гранатомёта», – размышлял Вадим, возвращаясь, домой. Но всё это были мечты, время шло, и нужен был стопроцентный вариант.

Оставалась только одна возможность, после работы, раз или два в неделю, А заезжал к любовнице, живущей у Троещинского рынка. Купив пакет продуктов в супермаркете, он поднимался на третий этаж пятиэтажки. Водитель относил кулёк и возвращался в машину ожидать шефа. Ничего другого не оставалось, и Вадик решил разыграть эту карту.

В выбранный А для плотских утех день они оставили депутата в магазине, а сами поспешили к знакомому дому. Ожидание тянулось и Вадику казалось, что нужная машина никогда не появиться. Но наконец, серая «Тойота-Камри» повернула с Кибальчича. От волнения путаясь в клавишах телефона, он набрал Очкарика, бросив коротко: – Едет.

Рощин едва успел зайти в подъезд раньше приехавших. Вбежав на пятый этаж, он взвёл курок. Снизу раздался скрип двери, стук каблуков и голоса поднимающихся мужчин. Держа пистолет за спиной, Очкарик пошёл вниз. Увидев спускающегося «бомжа», депутат вначале не проявил беспокойства, но встретившись с его холодными глазами, насторожился. Тот вглядывался в него, как в мишень, выбирая «яблочко». Нажимая кнопку звонка, он помимо воли продолжал смотреть на Очкарика. Массивный водитель стоял между ними, держа в каждой руке по пакету. Прошло тысячу лет, прежде чем замок щёлкнул, и побледневший «слуга народа» ввалился в квартиру, оставив за дверью перепуганного охранника. Пряча пистолет, Очкарик прошёл мимо и, спустившись по лестнице, вышел из подъезда.

Стоя на углу дома, Вадим нервно курил, ожидая выстрелов. Увидев спокойно вышедшего Рощина, он обессилено прислонился к стене, глядя, как в осеннем небе кружат мрачные облака. Такие же чёрные тучи, но по-настоящему страшные, сгущались сейчас над его головой.

Заметив Вадима, Очкарик подошёл к нему, начав, что-то объяснять, но тот перебил его:

– Пошли в машину и при Чипсе меньше «базарь». Сделаем в следующий раз.

Однако через день ему позвонил Б.

– Вчера наш друг улетел за границу, я даже не знаю куда. Когда вернётся тоже не ясно, – и добавил после паузы, стараясь унять раздражение: – Нужно всё возвращать. Когда заедешь?