– Знаю, но как я туда доберусь. А ты на чём поедешь?

– С товарищем, – Лысый на миг задумался. – Хорошо, в четыре жди меня возле дома, мы тебя заберём. Только возьми с собой паспорт и идентификационный код, придётся временно трудоустроиться. Я твоей фамилии не знаю, поэтому среди «чёрных» рейдеров ты стал известен как Женя Донецкий. И наши скромные инициалы стоят первыми в списке на зарплату. Хотел тебя Михельсоном записать. А что? Звучит.

– Спасибо, брат! – поблагодарил Женя. – Слушай, а что, кроме «чёрных» есть ещё какие-то?

– Существуют «чёрная» рейдерская схема – силовой захват – как в нашем случае, и «белая». Когда скупаются акции мелких акционеров и предприятие постепенно переходит под чужой контроль, – просвещал приятель. – Фильм «Красотка» видел?

– В армии раз, по видику.

– Так герой Ричарда Гира был «белым» рейдером.

– Коллега. А куда едем, не в курсе?

– В курсе, – нахмурился Лысый. – Едем туда, где я уже был однажды. Сменку возьми и на голову что-то надень.

– Чтоб потом не узнали?

Товарищ скептически оглядел глубокие залысины на его голове.

– А также для того, что бы Ваши роскошные локоны, Конрад Карлович, не выпали окончательно. Встречать нас будут не хлебом-солью. Слушай сюда!

***

Трёхэтажный выкрашенный в красный цвет особняк в сердце старого города стал камнем преткновения, оказавшись предметом яростной конкурентной борьбы. Дом на Софиевской площади помнил многое. Времена «до исторического материализма», визит императора, убийство Столыпина, последнего гетмана, первого президента и то, как добровольческий отряд шёл под Круты защищать Отечество, фактически уже переставшее существовать. Видел оккупацию Киева, его освобождение и восстановление; рассвет и упадок системы, поднявшейся на залитых кровью штыках и рухнувшей без единого выстрела. В чехарде событий он лишь всё сильнее прижимался к земле, а по ночам, по его пустым коридорам бродили призраки живших здесь раньше людей.

В конце весны Лысому позвонил приятель Саня Лавринович, предложив подработку. Московские бизнесмены, получив определение суда в свою пользу, претендовали на вышеописанное здание. Но у теперешних владельцев не было желания освобождать помещение, стоящее миллионы долларов.

День обещал быть жарким и он, одев светлые футболку и джинсы в полседьмого утра, отправился к месту сбора. «Бизныки» не приехали, но был их доверенное лицо – худой высокий парень лет тридцати, с беспокойными глазами. «Скользкий тип», – подумал о нём Лысый. Типа звали Алекс, с непривычно звучащим на Киевских улицах московским акцентом он возвестил:

– Братья рейдеры! Всё нужно сделать быстро: в темпе заходим, выводим охрану и занимаем оборону.

Когда приехали на место, нехорошее предчувствие кольнуло его под сердце – здание больше походило на красный равелин, чем на офисный центр. Первый этаж был заварен железными листами, второй забран решёткой; броне дверь с камерой наблюдения делали здание окончательно похожим на тюрьму. К нему примыкало строение коммерческого банка, а буквально в ста метрах у ГУВД блестели лаком милицейские машины.

Три автобуса одновременно тормознули у особняка и из раскрытых дверей высыпали нанятые Алексом парни. – Ломайте дверь! – кричал он, глядя на неброские золотые часы. Возле двери образовалась суета. Кто бил в неё кувалдой, кто пытался отогнуть железо ломом, а кто-то, дёргая шнур заводил мотор переносной «болгарки». Визг разрезаемой стали, звон разбитых стёкол, крики и ругань возбуждённых людей – Софиевская площадь превратилась в то утро в поле боя!

Лишь каменный Богдан был в своей стихии. Подняв коня на дыбы, он сурово смотрел ожившим взглядом на поднимающееся солнце, метясь в него булавой, и казалось, руководил штурмом.

С верхних этажей обороняющиеся поливали водой из брандспойта и пеной огнетушителей, швыряли старые стулья и водяные «бомбы» из мусорных пакетов, взрывающихся при ударе об асфальт тысячью холодных брызг. Дверь сломали, но оказалось, лестница до верха завалена столами и стульями. К сожаленью, то была не единственная преграда – из подъехавших легковушек высадилось подкрепление, и у входа завязался рукопашный бой.

– Парни, – срывал связки Алекс, перекрикивая шум потасовки, – все пострадавшие едут на юга!

Идущие в тот будний день на работу сотрудники министерств, посольств и банков с изумлением смотрели на побоище, а от Главка спешили за разъяснением милицейские чины и Алекс встретил их, держа в руке пачку стодолларовых купюр. Молча выслушав одного, он отсчитывал несколько банкнот и поворачивался к следующему. Со стороны это напоминало очередь; глядя на них, Лысый успел подумать, уклоняясь от ударов: – Не оскудеет рука дающего!

Всё же сопротивление было сломлено – «рукопашники» разогнаны, а мебель выброшена на улицу. Лысый с Лавриновичем из окон третьего этажа глядели на суету возле отвоеванного дома. Зазвенел мобильный. Саня, молча выслушал то, что говорил собеседник и, спрятав трубку в карман, сказал озабочено: – Уходим. Сюда «Беркут» едет и «автозак», будут всех «паковать».

Как два капитана покидающих последними тонущий корабль они вышли из разгромленного офисного центра. Но уйти не смогли – не понимая происходящего, банковский охранник направил на них дуло табельного пистолета. Приехавший мвдшный полковник приказал патрульным:

– Этих двоих в райотдел.

Волна адреналина схлынула, оставив в теле не замечаемую раньше усталость. Сидя в «обезьяннике» Лысый осмотрел одежду и понял, что она безнадёжно испорчена – светлая ткань была густо залита огнетушителем. «Новая футболка! – корил он себя за непредусмотрительность. – А сказали трёх охранников на улицу вывести».

Сутки они провели в милиции, отвечая на вопросы дознавателя.

– Возвращался утром от девушки, – рассказывал Лысый свою версию немолодому полысевшему на службе капитану.

– Как фамилия?

– Чья, моя?

– Нет, девушки.

– Да я не знаю, мы только вчера познакомились. Зовут Аня.

– И где же эта Аня живёт? – поинтересовался капитан, наперёд зная ответ.

– Не помню, где-то рядом. Туда мы на такси приехали, а оттуда она меня на машине подвезла до площади.

– Ясно, давай дальше, – не глядя на него мент что-то быстро писал на форматном листе.

– Иду мимо дома, гляжу драка, хотел обойти, а меня пеной облили!

– Как в здании оказались, Вениамин Петрович?

– Кран искал, хотел одежду застирать, не идти же так через весь город, – Лысый валял дурака, зная, что привлечь к уголовной ответственности его не получится.

– С Лавриновичем раньше были знакомы?

– Нет, только здесь познакомились.

– В камеру! – приказал дознаватель сержанту, подведя итог их беседы.

Ночью дежурный отдал переданный им пакет с едой и бутылку водки. Они выпили с Саней немного, а остальное допил сидевший с ними «бомж». Он был здесь постоянным клиентом, вечером его забирали, а на утро выпускали. Прислонившись спиной к стене, Лысый пытался уснуть и в его тяжёлой от прошедшего дня голове мысли текли как патока. Он думал, что с прошлым всё ясно, но теперь то что? Если это и демократия, то какая-то новая её разновидность – дерьмократия, и прав тот, в чьей руке пачка долларов толще. «Но что же делать? – ломал он голову. – Уехать в Германию? Только где вы, мои арийские предки!» – мысленно кричал Лысый. О немецких родственниках не было известно ровным счётом ничего и вопрос об отъезде в ФРГ, единственную страну в которую он готов был уехать, оставался открыт.

Утром следующего дня Лысого с Лавриновичем отпустили. Попрощавшись, они разошлись в разные стороны, но перед этим Саня пообещал:

– За деньги не думай. Сто пятьдесят за захват – работу-то мы сделали – и ещё сто баксов за сутки на Московской. Когда «капуста» будет у меня, я позвоню.

Поймав такси, Лысый ехал домой, не найдя сил на общественный транспорт, когда зазвенел телефон:

– Вениамин Петрович? Это Вас из Печерского РОВД беспокоят. Не могли бы Вы вернуться на пару минут?