Илья устало выдохнул и, закрыв один файл, открыл другой. Вдруг там будет больше информации? У Захарова проснулся археологический интерес. Какие звери и народы обитали раньше? Как на Эшкерэ проходил путь эволюции? Ведь на планете как минимум две сильно отличающиеся друг от друга расы. Понятно, на Земле когда-то тоже существовало несколько рас: сапиенсы, неандертальцы и другие. Но все равно, они внешне походили друг на друга. Выжить удалось лишь одной, пусть не самой сильной, зато, самой умной и самой приспосабливаемой.

– Кость мне в ухо! Неужто хоть одному новоиспеченному крестоносцу стало интересно, куда его отправляют! Ну все, Яковлев, теперь не отвертишься. С тебя ящик пива!

Илья оглянулся и непроизвольно передернулся. Рядом с ним стоял настоящий пес… только ходил он на двух ногах и был одет в военную форму. Захаров был гораздо выше среднего роста, но тем не менее он глядел на псину снизу вверх. Черная с коричневыми подпалинами морда пестрела глубокими шрамами, висячие, словно у сеттера уши, пробиты в нескольких местах. Пес улыбнулся, обнажив ряд зубов, его длинный саблевидный хвост мотался из стороны в сторону. О расе озерных псов Илья когда-то давно слышал, но видеть не приходилось. Они очень замкнутые, недоверчивые. Живут, словно под металлическим занавесом и никого к себе на планету не пускают. И вдруг здесь, в «Крестоносцах» служит настоящий озерный пес!

– Не бойся малыш, я не кусаюсь, – выдал он и засмеялся. – Центурион второй центурии… неа, не угадал, не Тузик и даже не Полкан. Можешь звать меня просто Кобель.

– Извините! – Илья вскочил с места и, приложив кулак к груди, поклонился. – Принцип Илья Захаров. Первая центурия.

– О, твой солдатик, – сказал Кобель.

– Ага.

Только тут Илья заметил высокого голубоглазого мужчину лет сорока в военной форме. На левом виске отчетливо вырисовывалась татуировка в виде креста. Перебитый нос украшал темно-бардовый шрам. За плечами военного виднелась рукоять меча, украшенная резной головой ястреба. Такое оружие лично вручает император за великие заслуги. Обладателю «ястребиного клинка» автоматически приписывается неофициальное звание Мастера лезвия. Таких в Империи единицы.

– Центурион Мстислав Яковлев.

– Здрасте, – выдал Илья и тут же покраснел от собственной тупости.

– Привет, – ответил, рассмеявшись Мстислав.

– Ну чего ты на меня опять уставился? Никогда Озерных псов что ли не видел?

– Нет, только слышал о вас.

– Эх, глухомань беспросветная. Ладно, Яковлев, пойдем, – толкнул центуриона Кобель. – С тебя пиво, не забыл еще? Оставим нашего малыша наедине с чудом техники. Кстати, Илья, прочти лучше труд межзвездного скитальца Нерона. Он подробнее всех рассказал о прошлом и настоящем Эшкерэ.

– Обязательно. Спасибо, центурионы.

– А ты чем занимался на гражданке? – уже уходя, вдруг спросил Мстислав, его холодные колючие глаза, словно куски острого льда пригвоздили легионера.

– Археологией, – прошептал Захаров и снова покраснел. Ему впервые стало неловко за свою работу. – Немного занимаюсь антропологией, криптозоологией и спелеологией.

– Мда… – пробормотал Кобель и, переглянувшись с Яковлевым, почесал мохнатой рукой с черными когтями драное ухо. – Истинный легионер. Чтоб мне блоха на барабанной перепонке гопака сплясала!

Илья облегченно вздохнул, когда дверь за командующими закрылась. «Что за хрень со мной творится? – злость так и бурлила в нем. – «Здрасте», «извините»… Е-мое, как же стыдно! Так облажаться при командирах. Вот я идиота кусок!»

Сплюнув, парень достал из рюкзака планшет. «На него перекачаю, а потом, в пути подробно изучу», – решил он.

Глава 2.

Двенадцать дней в пути тянулись долго, как «саратовская гармошка» – по выражению центуриона Яковлева. Изначально Илья пытался познакомиться с братьями по оружию. Но через пару дней бросил эту глупую затею. Запомнить поименно несколько тысяч человек для него оказалось невыполнимой миссией. Единственное достижение – приветственные кивки и рукопожатия с парой десятков легионеров. Даже курил Илья молча, просто стоял в сторонке и слушал болтовню других. Трепаться о жизни, женщинах и спорте у него не было ни малейшего желания. А вот Хасан быстро адаптировался к новым условиям и дружил, можно сказать, со всеми. С одними дымил в курилке, с другими пил алкоголь, с третьими, баловался легкими наркотиками. Вообще, легионеры вели себя так, словно жить им осталось максимум пару дней. То устраивали пьяные разборки, то пытались сбежать. Когда Илья узнал, что несколько крестоносцев надумали совершить побег, то искренне не мог понять, куда они собрались линять? На обычных транспортных шлюпках, предназначенных для спуска бойцов с корабля на космодром, в открытом космосе делать нечего. Еще больше удивило то, что среди зачинщиков был неугомонный турок. На кой черт он лез во все тяжкие для Захарова так и осталось тайной. По закону за дезертирство или попытку легат имел право лично казнить беглецов, но Дъярв ограничился лишь «серьезным разговором». Последствия которого красовались на лицах и телах беглецов. Расписанный под хохлому Хасан решил отомстить легату, но вместо сладкой мести получил лишь подзатыльник и два дня гауптвахты.

Илья обитал в вакууме, сильно не доставало любимой работы. Он сам удивлялся, археология стала смыслом жизни. По ночам ему частенько снились поросшие чахлой травой холмы. А в их недрах чудились руины древних, затерянных в истории неизвестных цивилизации.

…Захаров морщился от боли, но продолжал, словно сумасшедший, колотить боксёрскую грушу. Дыхание он уже благополучно сбил, как и кожу на кулаках. Эластичные бинты лишь немного смягчали удары. Илья долбашил набитый песком мешок, выплескивая на него всю свою злость. Сегодня его впервые попытались скинуть на низшую ступень в «стае». Ни один легион не застрахован от внутренних разборок. Они появляется везде, словно тараканы и только от старших офицеров и, конечно же, от легата зависит, будет ли это единичный случай или перерастет в эпидемию. Захарову досталось, сильно досталось. Разбитый нос, ссадины на скулах, синяки по всему телу, но это все ерунда. Илья, хоть и был тихим археологом, но махать кулаками умел. В этом лично убедились пять самых «боевых» легионеров. Великолепная пятерка с первого дня пути подминала под себя остальных. Вниманием обошли разве что Хасана – тот же был лучшим другом всех и вся. И вот дошла очередь и до Захарова… Если бы не вмешался центурион Кобель, неизвестно чем завершилась разборка. Человекоподобная псина порычала, а потом за считанные секунды усмирила «щенков».

– Принцип Захаров, к легату пулей!

Илья оглянулся на голос и увидел растрепанного декуриона Партуша. Судя по его внешнему виду Дъярв уже успел провести с ним воспитательную беседу. Ведь зачинщики – триарии.

– Иду, спасибо, – ответил Захаров.

– Вертел я твое спасибо! – прорычал декурион, прищурив карие глаза. – Из-за тебя меня легат раскатал, как пацана! Какого хрена ты взялся в драку с моими ребятами?

– По-вашему, я просто должен был, из уважения к вам, позволить им себя убить?

Кристоф плюнул под ноги и, не ответив, ушел. Илья раздраженно схватил полотенце, вытер лицо и направился к легату. Разговор предстоял серьезный. Видимо, вся эта грызня эль-тарцу уже осточертела.

У двери курил Мстислав. Глянув на Илью, он протянул ему сигарету. Захаров не стал отказываться.

– Кобель уже там, – выпустив облако дыма, проговорил центурион. – Общается. А твой непосредственный начальник опцион принципов Камачо уже пообщался. Ушел довольным и счастливым.

Илья только открыл рот, чтобы попытаться объяснить офицеру, но тот пресек попытку жестом.

– Да я в курсе, Кобель мне уже все обрисовал. Так что, можешь не стараться. Кури себе на здоровье, пока есть время.

Илья не сводил глаз с равнодушного Мстислава. Коротко стриженные волосы, словно паутина, облепила блестящая седина. Татуировки были еще на шее и на руках. Они начинались с кулаков и уходили под одежду, полноценные «рукава». Захаров старался рассмотреть их, но понять, что изображено не получалось. Удивило легионера и спокойствие непосредственного начальника. По идее, легат должен им обоим, как минимум, выбить зубы. Ну или хотя бы отвесить подзатыльник. Впрочем, подзатыльник берцем – тоже не подарок. А Яковлев стоял, переминался с ноги на ногу, курил и увлеченно разглядывал картины, висящие на стене.