– Ну чё, пацаны, копать будем? – спросил Копытов.

– В каком смысле копать? – не понял Лысенко.

– Лысый, ты чё, не копал, что ли, ни разу? – резко спросил Копытов.

Даже при свете луны было заметно, как Алиса побледнела. Наташа открыла рот и тут же прикрыла его рукой. Шебакин закашлялся.

– Эротичненько, – ляпнул Кузнецов.

– Ты ё…ся, Копыто? – спросил, прокашлявшись, Шебакин. – Я, конечно, всё понимаю…

– Я пас, – сказал Лысенко, поднимая руки.

– Ну и вали к чёрту, Лысый. Смотри труханы не обдрищи по дороге, а то мамке стирать придётся, – заорал Копытов.

– Копыто, Копыто, угомонись, – попытался урезонить Вадима Кузнецов.

– В общем, так, – сказал Копытов. – Те, кто обосрался, могут валить домой. Остаются только те, кто готов идти до конца. Потому что я, вашу мать, не собираюсь вас тут потом откачивать. Всем понятно?

– А у меня вопрос, – сказал Суворов, который непонимающе смотрел на всех по очереди. – А мы чего делать-то будем?

– Ну ты и тупой, Сусанин, – взвыл Шебакин. – Труп мы тут выкапывать будем. Понял?

Суворов уставился на Копытова. Его глаза расширились до такой степени, что казалось в них можно вставить блюдца.

– Ты серьёзно, Копыто? Мы могилу будем раскапывать?

– А ты ещё не понял, дебил? – заорал Шебакин.

– Да, мы будем раскапывать могилу и оживлять труп, – с нетерпением сказал Вадим. Ему уже начинала не нравиться ситуация, происходящая в данный момент.

– Е..ть, – сказал Кузнецов и, усевшись на скамейку, стоящую внутри ограды, схватился руками за голову.

– Это же святотатство, – с укором проговорила Марина.

– Святотатство? – заорал Шебакин. – Соловьева, вали домой и сиди Библию читай. Святоша.

– Я не святоша, Шебакин, – обиделась Марина. – Но могилы раскапывать – это уж совсем.

– А чё ты приперлась тогда сюда? – спросил, начинающий закипать Копытов. – Ты думала, мы тут «Отче наш» до утра читать будем?

– Идиот, – пробубнила Марина.

– Лысый, так ты валишь или остаёшься? – спросил Копытов.

– Чё, Лысый, слабо, да? – подскочил к нему Шебакин. – Боишься при девках обдристаться? – Он демонстративно зажал нос одной рукой, а другой помахал возле него.

– Да иди ты, Шеба, – отмахнулся Лысенко.

– Ссыкло, – с презрением сказал Кузнецов.

– Я не сказал, что я ухожу, – нерешительно сказал Лысенко, поправляя очки.

– Лысый, лучше вали домой. А то потом во сне мертвеца увидишь, трусами не отмахаешься, – заржал Шебакин.

– Всё, мне это надоело, – сказал Копытов, подходя к дверце и открывая её. – Кто не остается, тот уходит. Милости прошу.

Никто не сдвинулся с места.

– Если все остаются, значит, все согласны выполнять мои указания, – резюмировал Копытов.

Достав из пакета бутылку, принесённую Кузнецовым, Копытов открутил с нее крышку и, обойдя вокруг могилы, начертил круг с помощью содержимого этой бутылки. Все следили за Копытовым, затаив дыхание.

Затем Копытов взяв лопаты, которые он прислонил к ограде, и вручил их по очереди Шебакину, Кузнецову и Суворову. Четвертую лопату Копытов оставил себе.

Подойдя к свеженасыпанной могиле, Копытов мощным движением воткнул в неё лопату.

Люська прикрыла рот рукой и шепнула:

– Ой, мамочки.

Копытов обернулся и посмотрел на неё таким взглядом, что Люська тут же замолчала и отвернулась в сторону.

Шебакин, Кузнецов и Суворов подошли и тоже принялись за работу. Девчонки вчетвером сели на скамейку и в полной тишине наблюдали за работой парней. После слов Копытова никто из них не решался заговорить.

Парни старались копать как можно быстрее, но от усилий все быстро вспотели и начали тяжело дышать. Через некоторое время Копытова сменил Лысенко.

Вскоре лопаты стукнулись обо что-то твёрдое. Девчонки вздрогнули и поёжились.

– Похоже, мы почти у цели, – сказал Шебакин.

Парни начали копать с ещё большим энтузиазмом. Копытов снова перепрыгнул через ограду и через несколько минут вернулся с мотком толстой веревки и длинной палкой.

Подкопав под гробом так, чтобы было удобно просунуть под него верёвку, парни молча встали над разрытой могилой и вопросительно посмотрели на Копытова. Вадим взял верёвку и решительно спрыгнул вниз.

– Ой, мамочки, – прошептала Люська и прикрыла рот рукой.

Алиса от страха не могла пошевелиться. Все это время она сидела как изваяние.

Шебакин подошёл к ней и помахал у неё перед лицом рукой:

– Эй, Крылова, ты живая?

Алиса молча кивнула и невидящим взглядом уставилась на разрытую могилу.

Кузнецов подошел к могиле и прыгнул туда вслед за Копытовым, чтобы помочь с верёвками.

Повозившись немного с веревкой, Копытов крикнул снизу:

– Пацаны, нам его отсюда не поднять. Слишком тяжёлый, зараза.

Марина с облегчением сказала, вставая со скамейки:

– Слава богу.

Всё, что сейчас происходило вокруг неё, казалось её страшным сном. Вот только проснуться у неё никак не получалось. Поняв, что история может закончиться, даже особо не начавшись, она испытала такое облегчение, какого не испытывала, даже узнав, что у неё за контрольную по физике твёрдая пятерка. И это учитывая, что с физикой она никогда в ладах не была.

– Придётся просто крышку взломать, – крикнул Кузнецов из могилы.

Марина снова уселась на скамейку, притихшая. Через секунду она услышала, как трещит дерево под лопатами Кузнецова и Копытова. Поддев крышку, они вдвоём выбрались наружу.

Девчонки смотрели на них как на героев. Залезть в могилу к мертвецу и еще открывать гроб, в котором он лежит – этот поступок в их глазах был верхом геройства.

– Ну чё, открываем? – спросил Копытов.

Пацаны подошли к могиле. Копытов, поддев крышку лопатой, приподнял ее вверх. Кузнецов и Шебакин, ухватив её руками, стали тянуть ее наружу.

Увидев крышку гроба, Люська закрыла обеими руками глаза и зашептала:

– Ой, мамочки, мамочки мои…

Достав крышку из могилы, Копытов аккуратно прислонил её к ограде.

Кузнецов подошёл к разрытой могиле и осторожно заглянул в неё.

– Е..ть, – протянул он.

Девчонки, сидевшие на скамейке, почувствовали неприятный запах, исходивший из могилы. Наташа поморщилась и зажала нос рукой.

– Фу, как воняет.

– А чем тут, по-твоему, должно вонять, Володина? – спросил Шебакин. – Французскими духами?

– Ну всё, хватит разговоров. Время идет, – сказал Копытов и достал из пакета книгу. – Все встаем в круг вокруг могилы.

Девчонки медленно поднялись со скамейки и подошли к могиле. Заглядывать в неё никто из них не решился. Суворов посмотрел на Алису. Она была белая как лист бумаги.

Когда все столпились вокруг, Копытов взял палку, которую ранее принес из кустов, и встал вместе со всеми у могилы.

– Как его зовут? – спросил Копытов.

– Кого? – еле слышно спросила Наташа.

– Кого-кого. Покойника, – сказал Копытов.

Наташа сглотнула и прошептала:

– Геннадий.

Копытов подошёл к краю могилы, трижды прикоснулся к покойнику палкой, осторожно отложил её в сторону и, открыв книгу, начал монотонно, но достаточно громко и чётко читать:

– Силой Святого Воскрешения и мучениями проклятых я заклинаю и приказываю тебе, дух усопшего Геннадия, откликнуться на мой приказ и под страхом вечных мук подчиниться этим священным церемониям. Веральд, Вероальд, Валь-вин, Искарон, Мадесте, Исабо, Эрцелаида, Эслендер! Я приказываю тебе восстать!

Наташа вцепилась в Люськино плечо с такой силой, что Люська от боли замычала. Шебакин тут же шикнул на неё.

Копытов стоял у самого края могилы и продолжал читать как ни в чём ни бывало. Он второй раз повторил заклинание с самого начала до самого конца. Ничего не происходило.

Наташа почувствовала, как сильно у неё дрожат ноги. Она отступила от могилы на два шага назад, чтобы, не дай бог, туда не упасть, если ноги откажут. Она уже не ручалась за поведение своего организма. Ей казалось, что он сейчас жил своей жизнью, никак не реагируя на приказы мозга, которые Наташа пыталась посылать каждой своей клеточке.