Класс молчал. И видимо, чтобы спасти положение, которое снова сводилось к замечательному Рахманинову, Матвей тускло промычал:
– Прогрессив-хаус.
– Что? Есть такая музыка? Я, правда, не знаю, что такое. Но ладно. Ну и чем же нравится тебе такая музыка?
Матвей приподнял голову и немного замешкал.
– Нууу … в этой музыке есть энергия, которая заставляет тебя двигаться.
– И как она тебя заставляет?
– Эм, ну это необъяснимо. Вам же когда нравится музыка, вы просто танцуете и все. Есть ритм, который заставляет вас шевелиться.
– Хорошо. Значит, тебе нравится прогрессив-хаус. Я правильно назвал?
Матвей кивнул.
– Если конечно я правильно представляю, то это та музыка, от которой ноги превращаются в копыта, стучащие по полу, а голова полностью отпускается в невесомость, наполняясь пустотой.
Наполняясь пустотой?
Не знаю, что в этот момент почувствовал Матвей, но судя по его лицу ему было совсем неприятно это услышать. Его брови слегка опустились и он нахмурился.
– А вам тогда какая нравится музыка? – с явной ноткой возмущения обратился Матвей. – И вообще, почему вы говорите, что эта музыка какая-то плохая, если она нравится миллионам, даже миллиардам людей. Ее слушают многие каждый день.
– Отличный аргумент для верующего, надеюсь, ты не атеист. – Признаюсь честно, мало, кто понял эту шутку, но осознав ее, через несколько секунд я улыбнулся. – И как мне могла бы понравиться твоя музыка или хотя бы я понял, что это за направление, если ты не можешь мне объяснить? – С ухмылкой произнес Григорий Игоревич.
– Так вы ее послушайте и поймете. Вы говорите о том, чего не знаете, – продолжал возмущаться ученик.
– Интересный принцип … но полагаю, что тебе не мешает это жить. – Слова легким полетом колибри слетали с губ нашего нового учителя. Остроумности в этом было мало, по крайне мере это отражалось на лицах моих одноклассников, в тоже время, Грэг выглядел так, словно победил маленького нахала. А может быть ему было просто вовсе не до нас …
Во всяком случае на сторону Матвея присоединились еще несколько ребят, упрекая нового учителя в категоричности. У меня даже возникло чувство, что многие его посчитали в этот момент очередным глупцом, который считает себя слишком взрослым для того, чтобы выслушать тех, кто их младше.
– Думаю, многие из вас не разбираются в законах логики, построения аргументации, но это же не мешает вам спорить между собой? Не так ли?
– Да с чего вы это вообще взяли!? – возмущенно бросила Света.
– Вы разговариваете со своими подругами, друзьями, родными, ммм … к примеру о любви. Есть такое?
– Ну, – промычал Матвей.
– Большинство из вас наверно даже уверены, что они уже любили или любят, – с улыбкой произнес Григорий. – Но подумайте, так ли много вы об этом знаете? Я не говорю, что я знаю больше вас. Возможно даже куда меньше. Но когда вы говорите о любви, разве вы не рассказываете свои чувства? Что является это в вашем понимании. В вашем мире. Конечно, даже всех слов мира будет безмерно скудно, чтобы описать это состояние, но все-таки какие-никакие слова вы будете говорить и самое главное закладывать в эти слова смысл. Также и с музыкой.
После небольшого монолога учителя было неуклюжее молчание.
– Мне нравится рок-музыка, – обратился учитель к Матвею.
– Григорий Игоревич, – прозвучал голос с задних парт.
– Да? И не зовите меня Григорий Игоревич, зовите меня Грэг.
– Как доктора Хауса4? – спросил Павел, сидящей позади меня.
– Да, только я умней. – Сделал изобразительное лицо Грэг. – Что ты хотел спросить?
– А в какой группе вы играли? Нам Артем Александрович сказал, что вы настоящий музыкант.
– Да? А Артем Александрович не сказал, что еще я вампир и воюю с оборотнями, ну знаете там – Белла, Джейкоб и другая муть.
Наши сплетницы – Аня, Марина и Яна – мило захихикали.
– Вы смотрели сумерки? – с широкой улыбкой и мягким голосом спросила Алена.
– Не без греха.
Не знаю почему, но после этих глуповатых шуток класс по немного начинал улыбаться, и все внимание начинало принадлежать только Грэгу.
– Грэг, – неуверенно обратился я, потому как это было не столь привычно обращаться к своему учителю, – а почему вам нравится именно рок-музыка, – спросил я.
– Да, я то думал, уже все забыли. Я так почти красиво ушел от этого вопроса. Ну, что-ж. Рок-музыка, – протяжно, вымолвил Грэг. – Пожалуй, мне не хочется думать, что мне нравится рок-музыка, приятнее осознавать, что ты сам и есть рок. Я могу лишь скудно объяснить своими бледными словами это направление. Рок всех ближе к моей жизни и все, что в ней происходит в большей части связанно именно с ним. Я говорю о том, когда в твоих поступках и действиях есть отражение самой музыки. Для вас для всех ни секрет, что мы слушаем именно ту музыку, которая ближе к нашей душе, стилю жизни. Она всегда с чем-то связана. С какими-то моментами нашей жизни: c любовью, дружбой, приключениями, трагедий и так далее. Думаю главное это то, что я следую за своей музыкой, а она преследует меня. Есть множество ответвлений в самом роке и это может быть не просто долбиловка по барабанам, как многие считают. Это крик души и в тоже время наркотик для сердца. Объяснений может быть огромное множество, и они вовсе могут быть не похожи друг на друга. Самое главное, чтобы ты смог донести это до человека. И суть не в том, чтобы, что-то доказать ему. А в первую очередь разобраться в себе.
– Как это музыка следует за нами, а мы за ней? И почему она просто не может нравиться? – Прервала Света.
– Я не говорю вам, что музыка просто не может нравиться. Я утверждаю, что если вы слушаете определенное направление, то задумайтесь почему? Ведь это отражение вашей души. А то, что она следует за нами, а мы за ней, все просто, – с улыбкой произнес Грэг. – Мы сами творим эту музыку. Мы пытаемся ее услышать в этом мире. Ведь что такое песня, это набор звуков собранных в одну пластинку. Просто возможно каждый звук по отдельности не настолько красив, но вот все вместе они представляют из себя изумительную симфонию, которую мы накладываем на отпечатки прошлого, настоящего и будущего. Музыка, которая является отражением нашей души. И когда песня проникает к вам в сердце, она начинает следовать за вами.
Класс внимательно смотрел на Грэга и ловил каждое слово, которое он говорил. Это было похоже на маленькую стайку енотов, которым бросали корм, а те жадно поглощали его. Даже Матвей невольно отбросил свою гримасу раздражения и возмущения, и стал слушать учителя.
– Расскажите еще про рок, – с любопытством спросила Света.
Кто-то но, чтобы Света спросила, что-то кроме классической музыки. Извольте. Кажется, мир остановился.
– Если честно мне и самому не передать все словами. Однако эта музыка, значит для меня очень многое в моей жизни. Не знаю, как бы моменты могли становиться красочными, если бы не было музыкального сопровождения. Рок для меня это все. Потому что рок, это не музыка, это я. Рок заставляет жить, испытывать, задумываться над бренностями этого мира. За каждым звуком в роке кроится настоящая эмоция, которую переживают музыканты при написании, и без разницы, как и где они это писали, главное, что рок именно живет. Из-за рока я совершаю опрометчивые поступки, романтичные, вызывающие. Во многом делать это все с роком куда веселее, чем без него. И что главное, рок связан с моей любимой женщиной. Поэтому я не призываю, чтобы все слушали рок, можете слушать все что угодно, только умейте объяснить и прочувствовать это. Как-то раз, – немного помедлив, продолжил Грэг, – вокалист Клаус Майне легендарной группы Scorpions сказал: «когда я понял, что рок живет везде? Это тогда, когда люди проплывая по Амазонке, видели мальчиков-туземцев, которые насвистывали Wind of Change». Эй, парень, ну что я ответил на твой вопрос?
– Кхм, – слегка поперхнулся Матвей, – да. Затем Грэг повернулся ко мне и улыбнулся.
Я сидел с удивленным лицом, из-за поразившего мой мозг высказанной мысли. Даже, скорее всего не мысли, а чувства, которое он смог передать. Он казался открытым человеком, но в тоже время в нем было, что-то такое таинственное. Что-то, что говорило о сложностях, а возможно и боли.
