– Муж – не стена, подвинется, – отрезал с улыбкой Гриша.
– Гриш, не делай ничего. Она и так очень много мучилась. Тебя не было сколько? Пять – шесть – семь лет?
– Кхм … восемь.
– Ну вот, а для нее первые два года были целой вечностью. Думаю, ты сам все понимаешь.
– Да не сделаю я ничего. Прошло восемь лет, сам подумай, она уже давным-давно разлюбила меня. Поэтому если бы я даже, что-то и хотел сделать, у меня бы не получилось.
Артем Александрович настороженно посмотрел на Григория. Такое чувство он прокручивал у себя в голове мысли: а не лукавит ли сейчас его друг?
– Ну ладно, – с недоверием произнес учитель. – Тогда я предупрежу класс и побежал.
– Давай. А мне пока нужно позвонить.
Артем Александрович зашел в класс:
– Класс тихо! В общем, мне надо бежать сейчас в «РайОНО». У меня там дела. Сегодня у вас проведет урок настоящий музыкант Григорий Игоревич, прошу вас, только не кричите, и слушайтесь его.
– Кажется, предстоит веселый урок, – донесся ехидный голос Матвея, сидящего на третьей парте по центру.
– Так, Матвей прекрати. Ведите себя тихо, прошу вас. Я могу на вас положиться?
– Да Артем Александрович, не беспокойтесь за него, вы же знаете, мы всегда ведем себя тихо.
– Я беспокоюсь не за него, а за вас.
Если честно слышать такое от Артем Александровича было не совсем привычно. Обычно он беспокоился за тех, кто остается с нами. Поэтому после его слов, некоторые с улыбкой и непониманием переглянулись друг на друга.
– Ну, все, я побежал.
Учитель схватил свой портфель со стола, запихав перед этим какие-то папки, и вышел из класса. Прозвенел звонок.
– Грэг! – окликнул он своего друга. – Ну, все иди, звонок прозвенел. И не делай с ними ничего!
– Да-да, – заурядно промямлил новый учитель. – Иди отсюда, и вечером сегодня встречаемся. Не зря же я все-таки приехал.
– В последний раз, когда мы с тобой пили, меня уносили, поэтому я больше с тобой не буду пью.
– Ты мне каждый раз говоришь это печенюшка. Теперь все-все иди. На меня возложенная величайшая обязанность по просвещение современной молодежи.
Артем Александрович удалялся дальше по коридору, а Григорий Игоревич подошел к двери в класс. Он перекрестился, что-то пробормотал и зашел в кабинет. Сначала показалась его лохматая голова. Он был немного обросшим и видимо давно не стригся.
– Ну, здравствуйте детишки, – с слегка испуганным и предвзятым голосом поздоровался новый учитель.
Весь класс встал.
– Сидите – сидите.
Григорий Игоревич делал неуверенные шаги. Затем постоял на месте и оглядел весь класс, а после подошел к столу и начал его изучать. Если честно, выражение его лица говорила о том, что: «какого черта я здесь нахожусь?».
Он порылся сначала в одной стопке тетрадей, потом в другой стопке пластинок.
– Что за бардак? – вдруг произнес Григорий Игоревич с возмущением. Это было странно, ведь у Артема Александровича на столе все было аккуратно сложено. Каждая пластинка в определенной стопке расположена по алфавиту. Тетради были распределены аналогичным способом. Все ребята внимательно следили за ним.
– Ну, что вы сейчас проходите? – усаживаясь на деревянный стул, спросил новый учитель.
Класс молчал. Никто не хотел ему отвечать, чтобы он не «нагрузил» чем-нибудь лишним.
– Не молчите, мне и так страшно, – с поднятыми бровками, словно домиком вымолвил Григорий Игоревич.
С последних рядов прозвучал голос:
– Чайковского!
– Ооо, Петра Ильича Чайковского, – поднял голову вверх Григорий, пытаясь отыскать своего собеседника. – Кто-нибудь знает о нем, хоть что-нибудь?
Класс молчал.
– Ну да, – отрезал учитель, – глупый вопрос был, извините.
Григорий Игоревич начал копошиться на столе у Артема Александровича разбрасывая все по углам стола или даже что-то скидывая на пол. Затем он отыскал какой-то конверт (все пластинки находились в больших квадратных конвертах) и достал оттуда пластинку. Он бережно продул ее поверхность и положил в патефон.
– Так дети, значит, Чайковского я тут не нашел. У Тимо … Эм, Артема Александровича здесь знатный бардак. Но есть Сергей Васильевич Рахманинов, он вам тоже не понравится, поэтому послушаем его.
Григорий Игоревич включил пластинку, закинул ноги на стол и начал копошиться в своем телефоне.
Практически весь класс был обескуражен выходкой преподавателя, столь неестественной для такого гордого звания, как «учитель».
Но буквально через несколько минут весь класс вернулся в лоно своего привычного состояния. Алена с Оксаной мило хихикали на последней парте, обсуждая последние новости моды. Матвей кидался маленькими белоснежными комками бумаги, которые он вырывал из тетради и лепил в своих больших потных ладонях. Леша уложил свою голову на парту и, по всей видимости, заснул. Аня, Марина и Яна обсуждали какую-то горячую тему, связанную с новым учителем на этот урок и время от времени глазели на него возбужденными бусинками. Только Света, сидящая на 1 парте, сложила свои руки и слушала симфонию, ловя каждый звук.
Света была, как у нас ее называли «зубрилой». Многие в классе ее недолюбливали. У нее были светлые шелковистые волосы с вьющимися концами и карие глаза. Если честно она и меня частенько подбешивала. Мы постоянно с ней ругались на ту или иную тему. Помню как-то раз на уроке истории она сказала, что я глупый и мне стоит повзрослеть. Тогда мы с ней очень сильно разругались при всем классе. Но если говорить по правде, то чаще всего, когда она делала замечания другим, то была права. Но только не со мной. Я знал, что с ней лучше не спорить о предметах, поэтому я всегда старался перевести спор в жизненное русло. Там-то я себя считал непревзойденным философом. Пожалуй, единственное ее достояние, это была хорошенькая фигурка: небольшая, но довольно выпуклая грудь, узкая талия и привлекательные бедра.
В целом мой класс погряз в очередную анархию, которая творилась под конец учебного года на каждом уроке. За исключением, наверно только урока литературы. Ксения Сергеевна без причины могла ко мне придраться и не отпускать впившиеся в меня когти до самого конца занятия. А иногда, она сама подходила и предлагала мне помощь в обучении, чтобы подтянуть какой-либо предмет. Это была самая непонятная для меня женщина. Она была похоже на одурманенную любовницу, у которой менялось настроение со скоростью падающего метеорита.
Временами Григорий Игоревич поднимал голову и оглядывал класс. Но взгляд его был каким-то пустым. Делал он наверно это из-за приличия, какое подобает взрослому человеку ведущему урок. Музыка Рахманинова заканчивалась и учитель заводил ее снова, а затем опять утыкался в свой телефон.
Мне было очень скучно. Паша и Артем, сидящие сзади, предложили мне поиграть в карты. Я не хотел. Время тянулось очень медленно. В итоге я положил свою голову на бок и начал смотреть на свой класс, время от времени закидывая свой взгляд в окно.
Вдруг, спустя 15 минут сначала урока Григорий Игоревич поднял голову и осмотрел снова весь класс. Затем убрал ноги со стола и подошел к распахнутому окну. Композиция закончилась и все перекинули свой взгляд на учителя. Класс притих. За окном доносились радостные крики ребятни, закончившие учебный год. Счастливчики! И в этот момент мне стало грустнее еще немного, от непродолжительного стечения времени, которое отделяло меня от свободы!
– Вам же безумно скучно, – растворил молчание своим голосом учитель.
– Так отправьте нас домой Григорий Игоревич, – подхватил Матвей.
– Да я бы с радостью, но я обещал Артему Александровичу. Тем более у вас еще урок литературы. Может быть, чтобы вас не мучать, так как у вас последний учебный день, поговорим о чем-нибудь отвлеченном?
– Григорий Игоревич, но мы еще не успели полностью разобрать Иоганна Себастьяна Баха.
В классе послышался недовольный гул. Снова Света полезла со своими нравоучениями по учебе.
– Видимо класс не совсем увлекается этой темой, – с улыбкой произнес учитель. – Думаю, вы мадемуазель в меньшинстве. Ну, что-ж, – немного помедлив, продолжил Григорий Игоревич, – поскольку у нас урок музыки, может, поговорим о том кому какая музыка нравится? Направление, стиль.
