Такого апофеоза старости я еще не видел и уж на что феи были стары и убоги, они все-таки были довольно крепкими и подвижными старушонками. Стараясь не глядеть на этих беспомощных старичков и старушек, я подошел к черному озеру и зло плюнул в него. Мой плевок даже не всколыхнул этой поганой, гнусной черноты.

Опрокинув амфору набок, я стал лить в озеро воду Драконьей купели, которая текла из горловины широкой, чистой и светлой струей. При этом я видел то, как сопротивляется черная мерзость этой живой воде, как она старается оттолкнуть её, отторгнуть. Солнце хотя уже и прошло зенит, но всего какой-то час назад и времени до заката, у меня было достаточно, чтобы заставить эту черную, мертвую жидкость соединиться с магической водой. Закурив сигарету я присел на бережок. Вскоре ко мне присоединился ангел и, прикуривая от моей сигареты, сказал бесстрастным голосом:

— Мессир, в избах я насчитал двести восемь душ, которые готовятся избавиться от своей бренной телесной оболочки.

— Ури, сколько еще в Парадиз Ланде таких вот мест? - Поинтересовался я у ангела.

— Парадиз огромен, мессир, а я всего лишь молодой ангел, который не облетел и тысячной его части. Так что не спрашивай меня об этом. - С грустью в голосе отозвался Уриэль.

Озеро в лесу было гораздо больше всех купелей вместе взятых, которые я уже создал. Оно было раз в пять больше того озера в горах и к тому же разительно отличалось от него. Озеро фей приняло мой магический дар так же охотно, как я сам принимал ласки своей возлюбленной. Чистые, ничем не замутненные воды горного озера, словно бы ждали того часа, когда я появлюсь на его изумрудно зеленых берегах и превращу в магическую купель.

Когда воды вылилось кубов под тысячу, черная, мертвая вода стала волноваться и по ней побежали фиолетовые сполохи, а когда я выпустил голубой луч из Кольца Творения, она даже как-то странно стала фырчать и словно бы трескаться. Не зная истинную природу этой черной субстанции, я все же дал ей приказ разрушиться и превратиться в живую, благоухающую и кристально прозрачную воду, надеясь на то, что смогу победить чью-то злую волю великой магической силой своего Кольца Творения и своим страстным желанием освободить Парадиз Ланд от старости и смерти.

До того, как я начал творить свою магию, черное озеро не издавало никаких запахов, а теперь стало малость пованивать и это запах, напомнил мне запах той гнилой водицы на опушке Черного леса, что и навело меня на определенные параллели. Уриэль тоже заметил это и плюнув в озеро сказал, каким-то отстраненным голосом:

— Похоже, что это тоже работа черных летунов.

— Да уж, эти саботажники давно подтачивают Парадиз изнутри, Ури и сдается мне, что пока я не выведу этих засранцев на чистую воду, мне отсюда не выбраться. Как ты считаешь, дружище, может быть за тем я и призван в Парадиз Ланд?

— Да, мессир, ты полностью прав, по-моему, именно затем ты и призван в Парадиз Ланд.

Представив себе все живое, что только есть в Парадиз Ланде, я стал творить самое мощное свое заклинание, прогоняющее прочь саму смерть и делающее это лесное озеро не только магической купальней, но и символом вечной молодости и любви. На это озеро я изливал голубой свет до тех пор, пока как и в Микенах, к небу не поднялся огромный голубой, светящийся столб, по которому пробегали золотые искорки.

Когда же я закончил творить свое магическое заклинание, он разлетелся во все стороны порывами свежего, бодрящего ветра, пахнущего жасмином, потому что перед моими глазами, все это время стояла кроткая и нежная русалочка Олеся. Мертвое озеро было полностью преображено и теперь стало источником молодости и здоровья. Парадиз Ланд обрел еще одну магическую купальню и на этот раз довольно большую.

После этого я попросил русалок войти в это озеро и возродиться в нем для вечной молодости. Некоторые старушки были так слабы и беспомощны, что нам с Уриэлем приходилось брать их на руки нести к воде. Новая магическая купальня действовала без всех этих вывертов со стрельбой паром и брызгами, но она действовала так мощно, так капитально, что уже буквально через несколько минут над озером разнесся серебряный русалочий смех и удивленные возгласы старичков-леших, которые сами приковыляли к берегу озера, пугавшего их до этого своей черной, неотвратимой бездной.

Стройные, белые, как парное молоко, синеглазые и синеволосые русалки выбегали из воды и тут же принимались помогать нам выносить из покосившихся избушек своих немощных друзей и подруг. Вскоре прискакали вудмены и тоже бросились к избушкам и вот что удивительно, это озеро только намочило их одежду, но совершенно её не испортило. Косматые парни бросали на меня признательные взгляды и по их лицам, покрытым гладкой шерсткой, текли слезы, хотя в этот момент им следовало бы радоваться.

На этот раз у меня получилась какая-то особенная магия, которая не надушивала шерсти псовинам и не сушила её, как под феном, да и русалкам, кикиморам и лешим, выбегавшим из воды, приходилось самим отжимать свои волосы, а на их телах бриллиантами блестели капельки воды. К моему собственному удивлению, мне такая магия очень понравилась и я гордился тем, что не превратил тихое Русалочье озеро в какой-то дурацкий аттракцион.

Еще минут через десять прискакала Олеся, но её помощь уже не была нам нужна, я выносил из избушки последнюю русалку-старушку, всю иссохшую, ослепшую, которая что-то шептала мне своими запекшимися, гноящимися губами и все пыталась своей рукой, изуродованной артритом, коснуться моего лица. Войдя в озеро по грудь, я опустил её в целебные воды и спустя несколько минут на моих руках оказалась прелестная молодая русалка, которая засмеялась счастливым смехом юности и, нежно обняв меня за шею, подарила мне свой поцелуй, пахнущий жасмином и немножко мятой. Я разжал руки и русалка скользнула в воду и, изогнувшись всем телом, нырнула в глубину озера.

Когда я вышел на берег, Олеся повисла у меня на шее и засмеялась от счастья. Подняв девушку на руки, я вынес её на пригорок и поцеловав в лоб, опустил на землю. Легонько щелкнув её по носу, я сказал ей: